Ашот Мелик-Шахназаров - Олимпионник из Артаксаты
Вот тогда-то Карен, который на досуге всегда что-нибудь мастерил, строгал или обтачивал, подошёл к Вараздату с луком необычных размеров и устройства. Он уверял, что если выпустить стрелу из его лука, то она легко долетит до крепостной стены и поразит находящихся на виду врагов. Вараздат с трудом натянул тетиву, но тут же отпустил её — стрелять из такого лука было бесполезно. Чтобы прицелиться, нужно иметь в запасе хотя бы несколько мгновений, а тугая тетива такой возможности не давала. Тогда Карен показал Вараздату дубовую палочку размером чуть короче стрелы. Он попросил натянуть тетиву, опираясь стрелой в землю, а затем быстро вставил эту палочку так, что конец её упёрся в основание лука. Зарядив лук стрелой, он показал, как надо, целясь, сбивать осторожно палочку с основания лука большим пальцем левой руки. Когда Вараздат, последовав совету Карена, сбил палочку, освобождённая вмиг тетива со страшной силой послала стрелу на крепостной вал. И тут же один из вражеских воинов, схватившись за грудь, со стоном полетел с огромной высоты на землю. Это произошло так неожиданно, что опешили не только кушаны, стоявшие на стене, но и Вараздат с окружавшими его воинами.
Карен обратил внимание Вараздата на то, что из-за толщины башен и их ширины воины, находившиеся на одной крепостной стене, не видят, что творится на соседней.
Вараздат сразу понял, что если выпускать стрелы поочерёдно в воинов, стоящих на разных крепостных стенах, то защитники не скоро догадаются о грозящей им смертельной опасности. Оба брата заряжали луки и передавали их Вараздату. А тот выпускал стрелы в ничего не подозревавших и даже насмехавшихся над ними кушанов. Им казалось, что одинокий лучник, посылавший стрелы в сторону крепости, занимается пустой тратой сил. Между тем то с одной, то с другой стены, словно скороспелые фиги от сильной бури, хватаясь руками за пронзённую грудь, валились вниз кушаны. После каждого попадания братья хором считали:
— Двенадцать!
— Тринадцать!
— Четырнадцать!
И когда наконец защитники поняли, какая им грозит опасность, и спрятались за крепостные стены, внизу у рва хрипели в предсмертных судорогах семнадцать вражеских воинов, поражённых стрелами из этого дальнобойного лука…
Однако Вараздат тяготился своим положением на чужбине, мечтал вернуться в малознакомую, но родную Армению. В дни, свободные от переходов и сражений, друзья находили радость в долгих беседах об Армении и её соседях, строили планы. Вараздата очень заинтересовал рассказ братьев о проводившихся в Олимпии атлетических играх, о которых он был наслышан и раньше. Решение пришло само собой: бежать из Персии. Тем более что братья не видели смысла воевать за интересы персидского царя. У них нашлись единомышленники. И однажды отряд смельчаков пустился в долгий путь.
— Вот так мы и оказались в Ахайе. Вараздат быстро подучил греческий, которым занимался ещё в Персии. Здесь он одержал свои первые, но такие убедительные атлетические победы — над львами в Гелиополе и в кулачных боях в Дельфах, — так закончили братья свой рассказ.
— Интересно, что ждёт Вараздата на соревнованиях?.. — Деметра вопросительно посмотрела на братьев.
— Победа! — ответил Карен.
— Только победа! — подтвердил Арсен.
Деметра нахмурилась: и как это чужестранцы не боятся предсказывать победу? А ну как разгневают богов? Она поймала себя на мысли, что исход состязаний по кулачному бою занимает её ничуть не меньше, чем результаты гонки квадриг. А ведь в этих гонках предстояло выступать её горячо любимому брату Никандру. «Неужели я влюбилась? — повторяла про себя гордая гречанка. — И в кого? В чужестранца!»
Глава III
Храмы Альтиды
Вараздат не раз бывал в Олимпии, видел её храмы и памятники. Но прогулка, предложенная Деметрой, показалась ему весьма заманчивой. К тому же его друзьям, приехавшим в Олимпию впервые, не терпелось познакомиться с памятниками Альтиды поближе.
Несмотря на утверждение христианства, интерес к языческим богам по-прежнему сохранялся. Атлеты продолжали участвовать в церемониях жертвоприношений, воспринимая богов прежде всего как покровителей атлетических состязаний. К тому же многие участники Игр оставались в душе язычниками, и лишь страх перед наказанием за нарушение принятого накануне прошлой Олимпиады императорского эдикта о признании христианства государственной религией, заставлял их выдавать себя за добрых христиан.
В назначенный час Деметра была у палестры. Братья уже дожидались её. Не пришёл лишь Никандр. Сегодня он должен был заняться своей колесницей: осмотреть и смазать перед состязаниями ось и колёса, проследить за тем, как рабы окрашивают её в цвет солнца.
Вместе с Деметрой пришла её рабыня, нубийка Фату, стройная девушка с тонким, гибким станом, несколько крупными, но красивыми губами и озорными глазами. Тёмно-шоколадный цвет кожи и шапка вьющихся волос выдавали её африканское происхождение. Фату была одета почти так же изысканно, как её хозяйка, и скорее походила на подругу, чем на служанку. Это впечатление усиливалось тем, что отношения между двумя девушками ничуть не указывали на неравенство их положения в обществе. Впрочем, в ту пору в Византии свободные граждане из бывших рабов не были редкостью. И Деметра не раз предлагала свободу нубийке, с которой росла с самого детства, но Фату отказывалась, не желая расставаться с хозяйкой. Девушка любила Деметру, которой была обязана своим образованием и воспитанием. Братья приветливо встретили Фату, а Арсен стал разглядывать её с нескрываемым восхищением. Вскоре из Палестры вышел Вараздат. Лицо его казалось усталым, даже суровым. Он был одет на греческий манер. Строгая серая туника, подпоясанная чёрным поясом, и такие же чёрные сандалии составляли весь его наряд. При виде Деметры, Фату и обоих братьев выражение его лица изменилось. Теперь оно вполне соответствовало погоде: на голубом небе не было ни облачка.
Молодые люди направились к Альтиде. Пройдя величественные здания Героона и Феоколеона, расположенные у внешних стен Альтиды, они остановились возле небольшого строения.
Это была знаменитая мастерская Фидия, выдающегося ваятеля древности, создателя статуи олимпийского Зевса. Хотя Фидий жил и творил восемь веков назад, его мастерская и ныне процветала. Право работать в ней предоставлялось лучшим скульпторам Эллады. Здесь витал дух фидиева творчества. В нише стояла огромная, почти в рост человека, пелика — глиняный кувшин с двумя ручками, изваянный и расписанный самим Фидием. Краски на кувшине не тускнели от времени, а словно разгорались всё ярче. В игре цветов была такая притягательная сила, что у входа в мастерскую почти всегда толпились поклонники искусства. И хотя они мешали работать, заслоняя свет, никогда ещё ни один из мастеров не выказал своего неудовольствия. Напротив, они гордились тем, что работают в мастерской бессмертного Фидия, рядом с одним из его простых, но гениальных творений. Разные люди подходили к мастерской. Некоторые, восхищаясь дивной пеликой, как будто только что созданной, выражали сомнение в том, что она сотворена руками знаменитого скульптора. Словно нарочно для таких неверующих, на нижней части пелики великий мастер оставил свою подпись. Приглядевшись, можно было прочесть: «Меня создал Фидий».
Особенное впечатление всё здесь производило на Арсена. Он, казалось, не столько следил за работой скульпторов, сколько вдыхал атмосферу творческой приподнятости, царившую в мастерской.
— Пойдём, Арсен, — позвала Деметра. — Вараздату скоро возвращаться в палестру, а нам ещё так много надо посмотреть!
Напротив мастерской Фидия высилось квадратное здание Леонидайона — самое большое строение Олимпии, расположенное вне стен Альтиды, дар известного в прошлом богача Леонида. Это здание предназначалось для римского проконсула.
Обойдя Леонидайон, путники вошли через Парадные ворота в Альтиду — священный участок Олимпии, расположенный у подошвы холма Крона, с вершины которого, по преданию, Зевс наблюдал за олимпийскими состязаниями.
Альтида имела форму неправильного прямоугольника, стороны которого приближались по длине к стадию. На небольшой территории разместилось множество выдающихся творений зодчих и художников разных эпох. Время было невластно над ними. И если многие из них носили следы видимых разрушений и последующих восстановительных работ, то причиной тому был разгром, учинённый за шесть олимпиад до описываемых событий варварами-герулами, вторгшимися в Ахайю и не пощадившими святынь Олимпии. Правда, большинство построек удалось восстановить, но часть их была утеряна безвозвратно: камни некоторых строений были использованы для возведения крепостной стены.
Благодаря усилиям жрецов прежде всего удалось восстановить жертвенники. Они располагались в основном на террасе, которая тянулась вдоль южной стены Альтиды. Стена оканчивалась Римскими воротами. За ними находился Дом Нерона. Это пышное здание было выстроено в кратчайший срок специально для повелителя Рима в период, когда он принял решение участвовать в Играх Олимпии.
