ХРОНИКИ ДАО - Deng Ming-Dao
Умение плыть в бескрайних потоках вселенной было не менее важным, чем созерцание в состоянии полной неподвижности. Основной задачей для них являлось практическое ощущение жизни, испытание собственных знаний и философии в общении с другими людьми и подтверждение выводов, сделанных на основе наблюдений. Жизнь, говорили монахи, всегда будет иметь превосходство как с точки зрения простого изучения книг, так и для неестественности, свойственной миру монахов.
Их нетрадиционный подход и потрясающая способность проникать вглубь вещей придавали их учению необычные черты. Приводя в подтверждение своих поучений даосские пословицы, они нередко давали этим пословицам удивительно новую, непривычную интерпретацию. Например, свою жизнь странников они объясняли фразой: «Не выходя их дверей моего дома, я могу познать все существующее на земле и на небе». Сайхун считал, что смысл изречения безусловно заключался в необходимости совершенствования созерцания. Нет, с видимым удовольствием возражали монахи, развивая мысль более масштабно: «не выходя из дверей моего дома» означало «не умирая слишком рано». А возможность «познать все существующее на земле и на небе» объяснялась как завершение жизненного задания и связанное с этим устранение всех последствий своих прошлых жизней. Общий же смысл изречения монахи толковали как необходимость завершить данные судьбой земные предначертания в течение одной жизни. Подобную цель нельзя достигнуть за счет простой монашеской жизни, поскольку, чтобы «познать все существующее на земле и на небе», необходимо самостоятельно исследовать земную жизнь.
Несмотря на свою образованность, интеллигентность и начитанность, два старика-даоса отвергали традиционные книжные знания и смеялись над потугами ученых. С их точки зрения, теории были лишь досужими рассуждениями, рассказы не могли заменить настоящих приключений, а всякие манускрипты и древние тексты не шли ни в какое сравнение с непосредственной передачей знаний от мастера к ученику. Все эти отличия между отдельными школами и стилями, равно как и засекреченность их знаний, были совершенно бесполезной придумкой, а интеллект был ценен только в случае, если человек проверял и доказывал свою интеллектуальность лично, собственным телом и душой.
Чтение книг осуждалось как надругательство над самой сутью человеческой натуры. Этикет был утомительным ярмом, которое довлеет над незакрепощенной волей. Общественные обязанности лишь несли скуку счастливым душам; моральные же принципы оказались просто репрессиями. В своих бесконечных странствиях по Китаю они иногда набредали на дальние деревушки или даже на крошечные племена, стоявшие на еще более примитивной ступени общественного развития. В примерах этих необразованных людей, свободных от жестких рамок общественного развития согласно канонам конфуцианского государства, монахи находили свой идеал более чистого и невинного человека. Прекрасными отличительными качествами этих общин была честность, удовлетворенность своим существованием, отсутствие корыстных устремлений и простая жизнь поближе к земле и временам года. При этом оба даоса подчеркивали, что неиспорченность таких людей не была почерпнута из книг, хотя сами люди при этом сохраняли мудрость.
Для человека мудрость была необходимостью не только из-за свойственной человечеству врожденной способности делать обоснованные выводы и учиться, но и потому, что правильное понимание могло привести людей к духовному освобождению. Овладение значительным массивом знаний представляло собой серьезную задачу, поскольку даосы требовали от себя высшей степени совершенства во всем. Но при этом в качестве уравновешивающего элемента даосы использовали понятие необработанного куска дерева. Находясь в нередко разочаровывающем поиске совершенства, было нелишне вспомнить о том, что идеальное состояние не достигается путем стремления к нему, а открывается внутри. Его не стоило искать рядом с собой или в тридесятом царстве – его нужно было обнаружить, осознав присутствие этого состояния внутри каждого.
Таким образом, оба даоса воплощали в себе парадокс обучения. Они отвергали всяческое обучение, вместе с тем настаивая, чтобы Сайхун продолжал свою учебу.
Презрев монашеский образ жизни, даосы, тем не менее, ежедневно устранялись от мирских забот во имя занятий медитацией. Они одобряли невинность во всем, но занимались сложными искусствами. Они вели странствующий образ жизни во всех слоях общества, но при этом стремились к весьма дисциплинированным стандартам в вопросах рациона, мышления, поведения и действий.
– С парадоксами встречаешься лишь на границах знания, – объяснял Сайхуну Хрустальный Источник. – Но если хочешь добиться знания, ты должен принимать парадоксы такими, какими они есть. Обычно говорят, что все должно происходить тем или иным, но определенным образом. Еще говорят, что нужно быть либо монахом, либо просто светским человеком. Из-за подобного дуализма в мышлении конфуцианцы и буддисты не могут выйти за пределы своей догматической школы.
Поэтому же они ненавидят даосов. Им не нравится наша свобода от условностей. На самом деле, именно по причине своей негибкой точки зрения они не в состоянии увидеть истинную сущность и творческий потенциал нашей методики.
– В сущности, – добавил Изящный Кувшин, – парадокс обучения состоит в том, что ты должен быть одновременно искусным и безыскусным.
– Это значит, – вмешался Хрустальный Источник, – что ты должен одновременно быть и тем и другим. Инь и Ян противостоят друг другу, определяют друг друга, дополняют друг друга и уничтожают друг друга. Если хочешь стать знающим человеком, ты должен делать то же самое. Воспринимай парадоксы, мой мальчик, ибо в противном случае ты будешь обречен на борьбу противоречий.
– Прошу прощения, я вас ие понял, – переспросил Сайхун.
– Про-ти-во-речий! – огрызнулся Хрустальный Источник. – Не смешивай это с парадоксом, иначе мы никогда не отделаемся от бессмысленной болтовни.
– Прошу прощения, – сказал Сайхун, – не могли бы вы немного подробнее объяснить все это?
– Все, что я хочу сказать, – ответил Хрустальный Источник, – это то, что все, кто не хочет принять парадоксальное в своем знании, будут вечно спотыкаться о противоречия, которые будут всегда возникать из их рациональных и логических расчетов. И поскольку жесткие рамки их доктрин не позволят им разобраться в этих противоречиях, все их мышление неизбежно окажется стерильным.
Знание и его история образовывали традицию; а традиция была вещью вполне применимой, даже для даосов-иконоборцев. Даосы объясняли, что традиционное знание служит вспомогательным средством, благодаря которому неуклюжие усилия новичка обретают форму. Это был богатый и разнообразный источник всех начинаний, улучшений существующих методик и даже тупиков в исследованиях. Традиция также выступала в качестве определителя границ человеческого воображения: вызывая спонтанные экскурсы в пределах собственных границ, или позволяя совершать разумные попытки расширения собственных границ традиция служила основополагающей матрицей всех попыток индивидуума.
Значительно превосходя любые потуги отдельного человека, традиционное знание предлагало ищущему целый набор самых различных вариантов. Даосы пояснили Сайхуну, что традиция стоит гораздо выше попыток новичков, сомнений тех, кто ее презрел, и просто невежд. Чтобы достигнуть границ реальности, было целесообразным изучить все, что необходимо, а потом, сохранив свои творческие усилия благодаря изучению уже известного, можно было использовать эти творческие возможности для скачка в неизвестное.
Стремление к знаниям извечно заложено в природе человека; но при этом следует помнить, что даже гений не обладает действительно энциклопедическими познаниями. Отдельно взятый индивидуум не в состоянии овладеть всеми человеческими знаниями. Например, существует двенадцать тысяч официально зафиксированных видов трав; но даже самый выдающийся доктор не использует все эти травы. В толковом словаре китайского языка приводится более десяти тысяч слов, но даже самый великий ученый не может объяснить каждое из них. Стремление к знаниям выглядело как исследование бесконечной вселенной, которая загибалась вовнутрь себя самой, переходя по краям в парадоксы и противоречия. Важнее всего было, чтобы Сайхун продолжал учиться и собирать жизненные впечатления, дабы избавиться от свойственного самодовольному индивидууму трупного окоченения разума и глубже проникнуть в сущность Пути.
Отношение двух даосов к знаниям лучше всего можно было подытожить в их любимой максиме, которая гласила: «Знай магию, избегай магии». Магия существует в действительности, убеждали они Сайхуна. Ее следует изучать – не для того, чтобы использовать, но чтобы умело избегать последствий ее применения. Невежество превращает человека в жертву магии, зато знание дает защиту. Лишь понимая смысл магии, человек может освободиться от ее влияния.
