Джеймс Гривc - Возвращение к людям
Рыбка клюнула, но розыгрыш рикошетом ударил и по самому Клайву. На следующий день рано утром его разбудил телефонный звонок: редакция «Дейли экспресс» потребовала объяснений, почему не она, а «Дейли скетч» получила информацию о переходе Джорджа Истхема в «Милан» за 100 тысяч фунтов.
Теперь Джордж знает правду об этой истории с его мнимым переходом в клуб «Милан».
Теперь, восемнадцать лет спустя, когда я вспоминаю свою жизнь в Милане, мне кажется, что от нее меня отделяет целая пропасть времени. Издалека многое может показаться довольно забавным, но в действительности я находился тогда в очень угнетенном состоянии. Я подрывал свое здоровье постоянной нервотрепкой, терял в весе, и состояние мое все ухудшалось.
Я пил тогда изрядно, но в основном пиво, и был еще достаточно молод и крепок, чтобы пьянство не сказывалось на моей игре. Пристрастие к выпивке еще не превратилось в беду, но уже стало существенной частью моей жизни.
В то, что «Милан» готов отпустить меня, я впервые твердо поверил, когда Джо Мирс и его жена Бетти навестили меня, приехав в Италию в отпуск. С их стороны было очень разумно привести двухфунтовую пачку чая, но я бы больше обрадовался двум пинтам пива.
Джо сказал, что «Милан» готовится продать меня, и если я соглашусь вернуться в «Челси», то они обязуются платить мне 120 фунтов в неделю. Я ответил, что, конечно, был бы рад, но мне не хочется строить радужные планы, потому что «Милан» везде и во всем действует как кровопийца. У меня только что была с ними яростная стычка: они отказались отдать мой паспорт после поездки с клубом в Югославию. Я обратился с жалобой в британское посольство, и от «Милана» потребовали вернуть мне документ. Когда я зашел за ним в контору, то мне его швырнули через всю комнату. Вот до чего дошло!
Даже на футбольном поле со мной обращались как с прокаженным. Я думаю, что игроки считали меня виновным в том, что Рокко постоянно пребывал в дурном расположении духа, и как бы в наказание не передавали мне мяч за исключением тех моментов, когда это было абсолютно неизбежно. Помню, как однажды я забил гол их самому главному противнику «Интеру» (Милан), но ни один игрок не подошел меня поздравить, хотя ради этого гола мне пришлось обыграть трех защитников. Забив мяч в ворота, я вышел в центр поля и, оборотившись в ту сторону, где должен был сидеть Рокко, показал два скрещенных, как решетка, знака победы.
Наконец «Милан» официально объявил, что готов принять предложения о моем переходе в другой клуб, и Билл Никольсон, менеджер «Тоттенхем Хотспур», передал, мне, что они хотели бы видеть меня в их клубе. Лучшего известия я не получал уже очень давно. В наше время «Тоттенхем» был первой и единственной командой, которой удалось выиграть одновременно и первенство лиги и Кубок футбольной ассоциации. Перспектива играть за этот клуб сразу же захватила меня.
«Челси» и «Тоттенхем» были главными претендентами на меня, и «Милан» решил столкнуть их друг с другом, как на аукционе. Билл Никольсон и представитель «Челси» Джон Баттерсби перехитрили итальянцев. Они понимали, что затевает «Милан», и пришли к соглашению дать за меня одинаковую цену.
Оба «покупателя» предложили 90 тысяч фунтов, а затем мы собрались втроем, чтобы решить, как вести дело дальше. После долгого разговора с Никольсоном и Баттерсби я сказал, что предпочел бы пойти в клуб «Тоттенхем».
Баттерсби согласился отступиться от торгов, чтобы не стоять у «Тоттенхема» поперек дороги. Никольсон поступил бы точно так же, если бы я решил вернуться в «Челси». Мой бывший клуб шел даже на то, чтобы сделать меня самым высокооплачиваемым футболистом Британии, но я согласился получать меньшую сумму, только в «Тоттенхеме».
На то были две главные причины. Первая: я чувствовал, что возвращение в «Челси» будет шагом назад, возможно, даже возвращением к тем же проблемам, которые я пытался разрешить несколько месяцев назад, уходя в «Милан». Вторая: я действительно мечтал играть за «Тоттенхем». Одна мысль об этом приводила меня в восторг. Я считал, что буду играть за лучшую команду в истории британского футбола. С тех пор ничто не заставило меня ни пожалеть о своем решении, ни изменить свое высокое мнение об этом клубе.
Итак, Билл Никольсон продолжал вести переговоры с «Миланом» один. Ему не хотелось, чтобы я «прославился» как первый футболист, перекупленный клубом лиги за 100 тысяч фунтов, поэтому сделка была совершена за несколько странную сумму – 99 999 фунтов.
Три дня ушло на уточнение деталей. А спустя еще два дня я был уже на пути домой.
После того как я пристрастился в Милане к спиртному, я и в «Тоттенхеме» продолжал предаваться этому пагубному занятию, которое со временем превратилось в нечто большее, чем просто привычка.
Алкоголь стал для меня необходимостью, как вода для растения. И каждая его капля приносила мне иллюзорное удовлетворение.
Долгое жаркое лето
Если б мысли мои были верны, тогда
Есть на свете у всех пять причин для питья:
Иль вино хорошо, или сухо в о рту,
Или друг позовет, иль спешить ни к чему,
Иль иная причина – как я захочу.
Генри Олдрич (1647–1710)Если в жизни человека, как в году, можно было бы выделить четыре времени, то мое лето пришлось на период игры за клуб «Тоттенхем». В эти девять незабываемых лет я уже не искал в выпивке утешения или поддержки. Теперь она, подобно футболу, просто приносила мне удовольствие.
Когда я появился в «Тоттенхеме», игроки отнеслись ко мне настороженно. Все были наслышаны о моих «подвигах» в Италии и, должно быть, думали, что от меня можно ждать только неприятностей. Выиграв накануне моего прихода в команду чемпионат лиги и Кубок, они, естественно, приняли меня как непрошеного гостя, из-за которого все в их хорошей жизни может пойти наперекосяк.
Но вскоре от подобных опасений – как на поле, так и вне его – не осталось и следа. Я был признан своим, словно всю жизнь провел на стадионе клуба «Уайт Хартлейн». Однако прежде, чем я окончательно занял свое место в «Тоттенхеме», предстояло выяснить некое важное обстоятельство, возникшее по вине футбольной лиги.
Когда я вырвался из «Милана», они под тем предлогом, что им надо изучить мое дело, задержали официальное оформление моего прихода в «Тоттенхем». Руководителям лиги явно хотелось выяснить, не подкупили ли меня тайно, чтобы я согласился уехать из Италии. До чего нелепо! Я сам готов был заплатить, лишь бы поскорей унести ноги из «Милана» и вернуться в английский футбол! По правде говоря, я вернулся на родину без гроша в кармане. Всю мою собственность составлял один-единственный «ягуар», и за него я еще должен был по прибытии в Дувр заплатить 500 фунтов пошлины. Я несколько поправил свои денежные дела, продав историю своего разрыва с «Миланом» газете «Санди». В течение нескольких месяцев после приезда у меня было так туго с деньгами, что мы с Иреной и двумя детьми вынуждены были поселиться у родителей жены в небольшом домике, где проживали еще четверо взрослых. Кто думал, что я вернулся из «Милана» миллионером, ошибся в подсчетах как раз на миллион.
Лига решила провести расследование моего перехода в «Тоттенхем» в отеле «Шеффилд». У меня сложилось такое впечатление, что наша встреча была устроена просто потому, что был повод собраться и вместе провести время. Секретарь лиги Алан Харднер был, пожалуй, единственным, кто хотя бы пытался задавать вопросы по существу дела. Через несколько минут после начала разбирательства все единогласно пришли к выводу, что переход был совершен безо всяких нарушений. На обратном пути мы с Биллом Никольсоном много смеялись над одним деятелем лиги, который не нашел лучшего способа для участия в беседе, чем проспать ее целиком.
Вот ты, наконец, и дома, Джимбо. Все по-прежнему. Некоторые из заправил футбола все так же здорово прикладываются к рюмке. Но, господи, не хотел бы я быть таким же….
За пять дней до этого я провел свой первый матч за «Тоттенхем» во встрече игроков дубля в Плимуте. В «Хоум Парке» собралось рекордное для матча второго состава число зрителей: 13 тысяч, а перед началом игры председатель «Аргайла», клуба, с командой которого нам предстояло играть, Рон Блайндем вышел с микрофоном на поле, чтобы поприветствовать меня в связи с возвращением в английский футбол. И когда игроки команды противника выстроились, чтобы поаплодировать мне, он произнес слова, которые я хорошо запомнил: «От лица „Плимут Аргайл“, жителей Девона и Корнуэлла, если не всей Англии, я говорю тебе: „С возвращением!“
Для меня это было так неожиданно: я даже смутился и в то же время почувствовал себя окрыленным. Меня столько поливали в прессе за мои выходки в «Милане», что, думал я, дома меня не станут встречать радушно. На людей обычно действует прочитанное в газетах. Перо действует сильнее, чем футбольная бутса. Но болельщики в Плимуте (спасибо им) помогли мне ощутить радость возвращения. Я забил пару голов, и после матча все мы были так счастливы, что тут же бросились праздновать это событие….
