Евгений Загорянский - Повесть о Морфи
«– Верни из ссылки брата моего, Цезарь! – сказал Каска, стараясь подойти поближе.
– Верни его, великий Цезарь! – оттесняя верных, подхватили Кассий, Брут и другие…»
Вот так ужасно они и поступили. Они напали на одного все сразу, неожиданно, ударили кинжалом и убили. Бедный Цезарь, почему он не окружил себя верными легионерами, участниками галльской и гражданской войн? Солдаты любили его, они никогда не позволили бы хитрому Каске подойти так близко…
Мраморными выпуклыми глазами смотрело со страниц могучее лобастое лицо римлянина. Пол всегда жалел его. Цезарь был ему верным другом. «Историю Рима для юношества», перевод труда какого-то добросовестного немца, он успел прочесть несколько раз. Пол видел их всех: надменного великолепного Гнея Помпея, Марка Лициния Красса, трясущегося от жира и скупости, беспощадного Суллу, покрытого гнойными прыщами и нарывами… Такие нарывы Пол видел у Джонни, племянника дяди Эба. Странно только, почему Суллу с его прыщами прозвали Феликсом, Счастливым.
Но все равно Пол никого из них так не уважал, как уважал он Кая Юлия Цезаря, своего личного друга… А зачем, собственно, учить урок по истории, если он и так знает его!
Пол захлопнул книгу и подошел к окну. В траве деловито стрекотали кузнечики, птицы ссорились в ветвях совсем близко.
С веранды доносился крикливый голос Октава Мюрэ, бранившего кого-то из слуг. Брань была явно рассчитана на слушателя – маму или дядю Эрнеста.
– У таких хозяев, боже мой! – кричал француз. – У людей, никогда не бравшихся за плетку! Продать бы тебя в Виргинию, скверная скотина! Там тебе показали бы, поучили бы тебя, как надо работать!
Пол нахмурился. Потные руки управляющего и его вежливая суетливость всегда были ему неприятны. Пол достал из книжного шкафчика учебник географии и нашел в нем отмеченный кусок в разделе «Африка». Что толку учить скучную, надоевшую географию Соединенных Штатов или Канады! Ничего интересного в ней нет, все давно известно и успело навязнуть на зубах. Нет, Африка – совсем другое дело.
«Часть Африканского материка, именуемая Сенегамбией, – читал он, – получила свое название от двух омывающих ее могучих рек – Сенегала и Гамбии…»
Так просто?.. Замечательная страна – эта Африка. Берег Слоновой Кости, Золотой Берег…
Сердце Пола сжалось. Неужели такие места существуют не только в книжках! Невольничий Берег, Гвинея, Конго… Какой волшебной музыкой звучат они в мальчишеских ушах! Мыс Доброй Надежды, Мадагаскар… Пол закрыл глаза.
По синему, густо-синему, как летнее небо, морю шли белогрудые гордые корабли. Они шли в Африку – за приключениями, за алмазами, золотом и слоновой костью. Реяли флаги на высоких мачтах, морской бриз посвистывал в ушах. Бородатые бронзовые матросы держали в зубах абордажные сабли и кортики, а в руках – топоры. Шелковыми платками были повязаны косматые головы, поблескивали медные серьги. Они ждали сигнала…
Боже мой, почему я так медленно расту? Надо расти скорей, стать взрослым и уехать в Африку на несколько лет.
Там можно добывать сокровища, драться с дикарями, охотиться на горилл…
Он увидит все края, все закоулки сказочной этой земли…
Вздрагивающие пальцы в чернильных пятнах медленно вращали глобус. Страна Убанги… Камерун… Килиманджаро…
Пол со стоном вскочил со стула и подбежал к зеркалу. Почему ты так медленно растешь, ты, мартышка? Сестренка Эллен – девочка, она моложе на два года – и почти одного роста с тобой… Тебе не стыдно?
Из зеркала обиженно смотрела на Пола темноглазая мордочка. Нет, никогда не стать этому парню ни героем, ни знаменитым путешественником. Слишком узкие у него плечи, слишком тонкие руки… И вообще он похож на девчонку.
Пол скорчил сам себе сердитую гримасу.
– Пол! – донесся снизу негромкий голос миссис Тельсид. – Пойди ко мне, сынок!
Он сразу очнулся, причесал волосы и спустился вниз.
– Почитай мне библию, – мягко сказала мать, и Пол с трудом поднял со столика фолиант в кожаном переплете, окованный медью, с массивными медными застежками.
– Вот отсюда, Пол. – Бледный палец указал строфу.
– «И взяли воины отрока Даниила, – покорно начал Пол, – и ввергли его в ров львиный, в тьму его и смрад его…» Смрад – это все равно, что вонь, мама? «И воззвал отрок Даниил к господу, о защите и помощи воззвал. И услышал господь веру незыблемую, как стена каменная, и отошли хищники алчущие, зла отроку не причиняя…» Довольно интересно. Наверное, этот Даниил был укротитель, вроде капитана Коллета из цирка. У того десять львов, и все прыгают, а он стоит с бичом в одной руке, с пистолетом в другой, покрикивает на них и ни чуточки не боится. Может быть, и капитан Коллег в эту минуту взывает к господу? Навряд ли. Да и откуда возьмется в цирке господь? Странно, очень странно. Мама всегда говорит «святая книга», а разве святая книга может лгать? Может быть, она написана для негров?
Пол продолжал читать механически, не улавливая смысла, но мать быстро уловила перемену и захлопнула книгу.
– О чем ты читал сейчас, Пол? Расскажи.
– О… о… о львах, мамочка…
Миссис Тельсид грустно качала головой. – Нет, Пол, о львах было давно. Ты читал бессмысленно, как попугай. Неужели святая книга тебе неинтересна, Пол?
Пол молчал, опустив голову, старательно водя носком башмака вдоль щели между половицами.
– Сиди смирно, Пол! – Голос матери звучал раздраженно. – Ты уже большой мальчик, скоро ты поедешь в колледж и станешь совсем взрослым. И ты, большой мальчик, не понимаешь самых простых вещей, ты совершенно не умеешь обуздывать себя.
В дверь просунулась лоснящаяся физиономия Салли. В руках она держала что-то белое, пахнущее мылом.
– Как же быть со скатертью, миссис? – закудахтала Салли. – Уж я терла, терла – не отходит пятно, хоть ты его съешь.
Мать вышла с ней в прачечную. Пол сбежал, но минут через десять голос матери снова заставил его спуститься.
– Займемся музыкой, Пол.
Раздражение ее улеглось, и Пол повеселел. В конце концов рояль – это не библия!
Старинный палисандровый инструмент стоял у окна в гостиной, Пол уселся на круглый табурет и поднял на мать умоляющие глаза.
– Только не надо гамм, мамочка! – взмолился он.
Дай я лучше сыграю тебе «Голос сердца».
Мать кивнула. Пол разыскал ноты и заиграл простенькую пьеску. И вдруг остановился.
– Фа-диез, Пол, – подсказала миссис Тельсид, не поднимая головы от шитья.
– Я знаю, мама, – задумчиво сказал Пол. – Я знаю, что здесь фа-диез. Но разве не лучше было бы здесь так… Смотри!.. И потом вот так…
Он заиграл, смело и гибко варьируя.
– Ведь правда, так лучше, мама? Ну скажи же… Вот так… И так… А то какой же это голос сердца! Это тоска, это голос отца Амброза на проповеди… И вот так… И вот так закончить!
Пол завершил пьеску бурным аккордом, которого в нотах не значилось. Непривычные пальцы устали, надо было отдохнуть. Мать молчала. Пол подтянул колени к подбородку, обхватил их руками и закачался на табурете.
– Знаешь, мама, – заговорил он наконец, – когда мы с дядей Эбом возвращались с охоты, мне казалось, что лес звучит. Я иду, а деревья поют, гудят…
Пол распрямился, руки его легли на клавиши.
– Ночь… Ночь… Слышишь, мама, как поют деревья? Они говорят: спите, спите все… А это лягушки, правда, мама? И ветер шумит листьями, кричит филин, и хочется скорее домой, ты слышишь, как хочется домой, мама?..
Глаза Пола блестели, руки летали над клавишами, он жаждал одобрения.
– Вечно ты выдумываешь, Пол, – мягко сказала миссис Тельсид. – Чтобы стать композитором, надо очень много учиться. Надо знать теорию и гармонию, и многое другое. Вот когда ты подрастешь – дело другое… Иди-ка ты лучше учить уроки.
Рассерженно хлопнув крышкой, Пол выскочил из комнаты.
Инструмент проводил его долгой оскорбленной жалобой. Миссис Тельсид качала головой над своим вышиваньем.
* * *
До обеда оставалось полтора часа, а уроки были давным-давно сделаны. Подумаешь, уроки! В Джефферсоновской школе (носившей гордое название «Джефферсон-Академи») учиться было очень уж легко. Занятия происходили четыре раза в неделю, и оба брата Морфи, Эдуард и Пол, числились первыми учениками в своих классах. Эдуарду приходилось зубрить, а для Пола с его феноменальной памятью домашние задания всегда были сущим пустяком.
Он был самым младшим в классе и самым развитым. Он отличался от товарищей полнейшим равнодушием к спорту, чем сильно тревожил преподавателей. В Джефферсон-Академи, как и во всяком американском учебном заведении, спорт был чуть ли не самым важным из всех предметов, его обожествляли, но разве мог маленький и хрупкий Пол Морфи состязаться со здоровенными верзилами, не думавшими ни о чем, кроме спорта! Нет, спорт был не для него…
