ХРОНИКИ ДАО - Deng Ming-Dao
Пытаясь освободить Сайхуна из рук служек, тетушка стала отчаянно кричать: – На помощь! Полиция!
Потом она в ярости подхватила свою трость и замахнулась ею, собираясь ударить старого даоса. Тот лишь добродушно рассмеялся в ответ и, подняв руку, махнул перед лицом тетушки своим длинным рукавом. В тот же миг женщина погрузилась в глубокий транс.
Вновь улыбнувшись, старый монах обернулся к Сайхуну. Мальчик с изумлением взирал на происходящее: он никак не мог решить, кто же такой этот старик – фокусник, демон, бандит или настоящий монах? Так или иначе, Сайхун оставался таким же неподвижным, как и его тетушка – с той лишь разницей, что он был при полном сознании. Вскоре разум мальчика устал бороться с вопросами, на которые нельзя было найти ответа; казалось, что время остановилось и больше никогда не сможет быть судьей происходящему. Между ними двумя возникла какая-то общность, некая тайна. Сколько бы это ни длилось – мгновение или часы, – кроме этого общения мальчика и старика, более не существовало ничего. Сайхун ощутил в себе что-то глубокое, вещее, невыразимое простыми словами.
Постепенно к нему вернулось осознание молельного зала, В неверном желтоватом пламени свечи Сайхун увидел, как лицо тетушки возвращается к привычным краскам. Наконец она резко вышла из состояния транса, так, словно ничего и не произошло. Схватив племянника за руку, женщина торопливо выбежала из храма.
Они поскорее вернулись в семейные апартаменты. Гуань Цзюинь и Ма Сысин сидели на одной из боковых веранд и пили чай. Тетушка Сайхуна еще на подходе к веранде различила прямую фигуру матери и внушительные черты отца; однако, помимо родителей, она увидела и еще несколько человек. Разобрав, что рядом со стариками стоят тот самый монах из храма и его служки, тетушка почувствовала мгновенную тревогу.
– Мэйхун, – обратился Гуань Цзюинь к неуверенно подходившей дочери, – мы уже знаем обо всем, что произошло. Это было просто недоразумение. Познакомься: это мой друг и духовный наставник, Великий Мастер с горы Хуашань, что в провинции Шаньси.
После этих слов Гуань Цзюинь повернулся к статному старцу: – О, Да Си (Великий Мастер), если эта женщина оскорбила Вас, примите мои искренние извинения.
Услышав это, Мэйхун тут же повалилась в ноги уважаемому учителю, однако старый монах заставил ее подняться с колен.
– В конце концов, это всего лишь недоразумение, – рассмеялся он, а потом развернулся к Сайхуну и долго смотрел на мальчика. Взгляд почтенного старца был столь задумчив, что никто не решался разорвать воцарившуюся тишину.
– Цзюинь!
– Слушаю вас, Да Си.
– Насколько я понимаю, это твой внук.
– Да, Да Си.
– У него во лбу горит голубая звезда. Таким знаком отмечается все необычное.
Сайхун молча слушал, как о нем говорят. Он не мог понять ни смысл разговора, ни причину такой необыкновенной дедушкиной почтительности перед монахом, однако его сразу же покорили открытая улыбка и добрый взгляд Великого Мастера. Тем временем остальные родственники тихо ожидали, какой вердикт вынесет Великий Мастер.
– Дух этого мальчугана не нуждается в том, чтобы возвращаться обратно в мир праха, – после долгого молчания наконец произнес Великий Мастер. – Он пришел сюда но своей воле; но тот, кто хочет уйти отсюда, должен вначале справиться с заданием. Если он будет делать все, что ему поручат, то впереди у него будут долгие годы подготовки.
– Да Си, - произнес Гуань Цзюинь, – не согласитесь ли вы взяться за его обучение?
Великий Мастер поднял взор к небу. Лучи полуденного солнца отразились в чистых и ясных глазах старика, словно в идеальном зеркале.
– Может быть, может быть, – наконец пробормотал Великий Мастер.
– Но ведь я уже много лет как отошел от забот этого мира; кроме того, я отказался от обучения других. Теперь мне будет очень трудно взять себе ученика, в особенности такого юного. Слишком, слишком юного.
Следующим утром незадолго до рассвета Сайхун проснулся и вместе со всеми отправился созерцать восход на одну из горных вершин Тайшань
– Пик Восхищения Солнцем. Это место считалось самой живописной, лучшей площадкой, откуда можно было наслаждаться красками рождающегося дня.
Земли провинции Шаньдун внизу все еще были покрыты предрассветными сумерками и облаками. Лишь через некоторое время верхушки беспокойно колыхавшихся туч погрузились в первые бледные лучи. Свет солнца с каждой минутой вбирал в себя все больше розового и красного оттенков, пока наконец кусочек громадного ослепительного диска не появился над землей, насквозь прожигая сырость облаков и заставляя их верхушки неистово пылать.
Глядя на рассвет, Сайхун размышлял о тысячах всяких событий, свидетелем которых ему довелось стать во время празднества. Он думал о лицедеях, о торжественном ритуале, о Великом Мастере. Когда не осталось ни одного события Тайшаньского Празднества, которое он бы не вспомнил, Сайхун успокоился и все воспоминания тут же расплавились в яростном пламени встающего над землей светила.
Глава третья Имение семьи Гуань
Родовым гнездом для шестидесяти членов большого клана Гуань был их фамильный дом-особняк в провинции Шаньси. Он раскинулся у подножия горы в окружении двухсот акров принадлежавших семье лесов и сельскохозяйственных угодий. В облике имения искусно сочетались ландшафтное искусство и классическая китайская архитектура. Высокая стена, за которой скрывался величественный комплекс построек, превращал имение в настоящую крепость.
Этот особняк-замок у подножия горы воплощал в себе дух семьи Гуань – семьи воинов, но при этом он не казался ни мрачным, ни угрюмым. Помимо воинского мастерства, членам семьи Гуань были также свойственны навыки политиков, ученых и людей искусства. Здесь была священная земля многих поколений клана Гуань, место, где можно уединиться и размышлять в сени тенистых садов, среди журчащих потоков и обилия цветов. В имении было на что поглядеть: и роскошные деревянные беседки ручной работы, крыши которых были покрыты черепицей из бронзы и золота; и изящные решетчатые окна; комнаты радовали глаз роскошной утварью и великолепными, бесценными предметами старины.
Имение видело четыре поколения клана, так что сами стены, казалось, дышали историей рода. Весь комплекс был создан в весьма необычной манере: постройки волнообразно опоясывали подножье горы. Причиной этому было не только стратегическое преимущество, когда нападавшим открывалась только одна круговая стена с единственными мощными стальными воротами – такая форма фамильного строения семьи Гуань отражала традиционный подход даосской геомантии1. Основатель клана Гуань, приступая к созданию поместья, поручил даосскому монаху определить место, где лучше всего начать строить, а также найти самую удачную физическую форму дома. Тогда ни один уважающий традиции китаец не приступал к постройке дома, не посоветовавшись с геомантом, который единственный мог рассчитать сложные взаимные влияния между местом и ориентацией постройки, а также космическими силами ветра, воды, земли и судьбы. Любой владелец будущего жилища стремился к тому, чтобы жизнь его семьи гармонично вписывалась в жизнь Вселенной; поэтому расположение дома в соответствии с потоком естественных сил позволяло сохранить семью и упрочить ее благосостояние. Итак, даос, выполнявший эту работу для семейства Гуань, предрек, что наиболее благоприятным для семьи местом будет подножие горы, а сама форма здания в плане должна напоминать дракона.
Геомантия -традиционная система знаний о влиянии различных зон земной поверхности, которые могут оказывать как положительное, так и отрицательное влияние на жизнедеятельность человека. – Прим. перев.
Вот как случилось, что шестьдесят членов семьи и сотня слуг жили в цитадели, изогнувшейся, словно дракон, вокруг горного основания, среди склонов, скалистых хребтов да причудливо выгнутых к небу крыш. Часть поместья, находившаяся в «голове дракона» (она представляла собой крепость в крепости) принадлежала нынешнему старейшине семьи – Гуань Цзюиню и его близким родственникам. Другие члены клана в основном жили в «хвосте», а в животе и на спине дракона было место для слуг, конюшен, залов для занятий боевыми искусствами и комнат для учебы. Конечно, крыш в имении было превеликое множество; но все они были искусно сконструированы так, что сторонний наблюдатель не увидел бы ровным счетом ничего, за исключением ровной и непрерывной глади зеленой черепицы, символизировавшей гребень на драконьей спине. Мастерски сделанные, окрашенные в цвет зеленой листвы крыши поместья делали имение семьи Гуань практически неразличимым на расстоянии.
