Михаил Ромм - Я болею за «Спартак»
Я слушаю Николая Петровича Горбунова, бессменного начальника ТПЭ, и под его рассказ карта Таджикистана оживает: стремительные потоки, низвергающиеся с крутых склонов гор, таящие в себе десятки Днепростроев электроэнергии, растекаются по буйному плодородию лессовых долин и исчезают в песках пустыни. Грядами неприступных вершин высятся цепи памирских гор, и там, в хребте Академии наук, отделяющем Памир от Дарваза, мне чудится огромный массив пика Коммунизма, высочайшей вершины СССР, которую нам предстоит покорить.
Через несколько дней мы едем с Николаем Петровичем на юго-восток. Давно проплыли мимо нас в окне вагона приволжские леса и поля.
Знойное марево стоит над выжженной палящим солнцем степью. Воздух по-азиатски легок и прозрачен — сухой, лишенный влаги воздух величайшего континента.
Три дня раскаленного зноя и сухого ветра, перегоняющего с места на место пески барханов. Затем справа и слева возникают снежные горы, вернее, призраки снежных гор, до того легки в прозрачном воздухе серые скалы и матовая белизна вершин. Они сопровождают нас, не приближаясь и не исчезая. Пустыня снова переходит в степь, затем в нее вклиниваются острова пышных, раскидистых деревьев. Чимкент, Ташкент, Урсатьевская, поворот налево, на восток, и вот уже раскидывается по обе стороны железнодорожного пути цветущий оазис Ферганской долины: маленькие, тонущие в зелени станции, расцвеченные пестротой халатов и тюбетеек, поясных платков и узорных рукояток ножей, и на горизонте — воздушно-легкие зигзаги снежной гряды Алайского хребта.
В Андижане мы покидаем вагон. Автомобиль доставляет нас в Ош. Дорога идет безлесными холмами, чертящими свои закругленные контуры на легком небе юга — скупой и манящий пейзаж средне-азиатских предгорий. Оазис Оша ложится зеленым пятном на рыжую степь. Мы проезжаем улицами старого города — глухие глиняные стены с маленькими резными дверями — и попадаем в новый город — «Киргизторг», Госбанк, почта, телеграф.
Густая пыль азиатских дорог легкими клубами поднимается из-под колес автомобиля и встает за ним сплошным, непроницаемым облаком.
Мы минуем весь город и на его окраине въезжаем во двор базы памирских отрядов ТПЭ.
На дворе навалены мешки с ячменем, ящики со снаряжением, одеждой, продуктами, вьючные сумы. В стороне раскинуты палатки, в которых живут в ожидании выхода в поле научные работники экспедиции.
Одна из таких палаток предназначена для меня. Я расставляю в ней сумы и вьючные ящики, где хранится мое походное снаряжение, и с наслаждением растягиваюсь на спальном мешке. Я — дома.
2
Ошская база ТПЭ. — Геологи и альпинисты. — Тренировка на Сулеймен-баши. — Приезд крыленковцев. — Памирская караванная тропа. — «Памирстрой». — Высочайшее горное шоссе в мире. — Политическое и культурное значение новой автотрассы.
С раннего утра на базе пронзительно ревут ишаки и верблюды, ржут лошади, басисто гудят полуторатонки. Отряды ТПЭ формируют караваны и уходят на Памир.
Склад базы выдает продовольствие и снаряжение. Прорабы и научные работники складывают в штабеля мешки и ящики, старательно наносят на них краской маркировку.
Под навесами среди палаток идут производственные совещания.
За оградой базы, на берегу быстрой Акбуры с холодной, как лед, водой раскинул свой лагерь геолог Марковский. Он объединяет памирскую группу отрядов ТПЭ. Каждый день он собирает начальников отрядов и обсуждает с ними подробности будущей работы.
Спасаясь от жары под большим тентом, геологи совещаются, лежа на разостланном на берегу реки брезенте, головами вместе, ногами врозь, образуя своеобразную восьмиконечную звезду.
Две палатки на базе занимают альпинисты, участники 29-го отряда экспедиции, который получил задание совершить первовосхождение на пик Коммунизма. Большая часть отряда находится уже на Памире, на подступах к высочайшей вершине СССР. В Оше остались трое: начальник оперативной группы отряда Гетье, председатель московской горной секции ОПТЭ Николаев и врач отряда Маслов.
Они очень разные, эти «покорители вершин». Гетье я знаю давно. Лет пятнадцать тому назад мы впервые встретились с ним на боксерском ринге в жестокой схватке на первенстве Москвы. Вскоре после этого он перешел на работу тренера. Он дал советскому боксу таких мастеров и чемпионов, как Михайлов и Иванов, Тимошин и Репнин.
Затем он увлекся альпинизмом. Упорно и методично, как и все, что он делает, он стал изучать нелегкую технику горовосхождения. Зимой и весной его можно было встретить на Ленинских горах с тяжелым рюкзаком за спиной. Высокий, широкоплечий, широколицый, с приплюснутым носом боксера, спокойный и медлительный, он тренировался в работе с ледорубом и веревкой. Летом уезжал на Кавказ. Обе вершины Эльбруса, Тетнульд, Гестола, Безенгийская стена — таков его альпинистский актив.
Гетье любит свободный уклад экспедиционной жизни, так непохожий на размеренное городское существование, любит и знает в нем каждую мелочь, каждую деталь. И теперь в Оше он проверяет снаряжение, исправляя его недостатки. В кузнице «Памирстроя» он наладил выковку новых станков для рюкзаков. Узбеки-сапожники, сидя на дворе базы, заменяют по его указанию непрочные ремни сыромятью.
Николаев — доцент одного из московских вузов. Небольшого роста, легкий и стройный, с четким орлиным профилем и застенчивой мечтательной улыбкой, он влюблен в горы. Восхождение на пик Коммунизма представляется ему романтическим подвигом.
Доктор Маслов, невысокий, коренастый, кареглазый блондин, совмещает в своей персоне врача отряда, художника и альпиниста. И потому, быть может, в аптечке у него нередко можно обнаружить тюбики с краской, а склянки с лекарствами лежат в опасном соседстве с кошками[6]. Многообразие обязанностей сбивает его, очевидно, с толку. Но это не мешает ему быть прекрасным врачом, художником, чьи памирские пейзажи можно было видеть в Москве на художественной выставке, неплохим альпинистом и добрым, отзывчивым, покладистым товарищем, всегда готовым на помощь и услугу.
В ожидании отправки на Памир мы ежедневно тренируемся на горе Сулеймен-баши, высящейся воздушно-легким черным контуром на окраине города.
Узкими извилистыми улицами мы выходим к ее подножию. По заросшему травой склону поднимаемся к скалам.
Выбираем самые трудные места, где скалы кажутся неприступными. Непонятно, как можно взобраться по их гладким отвесам. Гетье ощупывает скалу рукой. Вот найден маленький незаметный для глаза выступ — есть за что ухватиться. Еще одна неровность — сюда можно поставить ногу, вернее, носок легкого ботинка на веревочной подошве. Мягким движением Гетье подтягивается на полметра вверх. Две ноги и одна рука прочно прилепились к скале. Другая рука шарит выше по камню, ищет, за что можно было бы ухватиться. И так, шаг за шагом, человек, как кошка, поднимается вверх, висит над обрывом, преодолевает кулуары и траверсы. Прекрасная школа для мускулов и нервов.
Ошские жители уже привыкли к нашим упражнениям на скалах Сулеймен-баши. Но сначала они взволнованно выскакивали из своих домов и настойчиво убеждали нас воспользоваться удобными и вполне безопасными тропинками, проложенными на вершину.
На верху Сулеймен-баши — маленькая старинная мечеть. В прежние годы она привлекала толпы паломников; киргизские женщины приходили сюда «лечиться» от бесплодия. Камень, к которому прикладывались чающие исцеления, гладко отполирован.
Теперь мечеть в запустении. Мало кто верит в чудодейственность камня. От бесплодия лечатся у врачей. Перед входом в мечеть на матрасике сидит старик-сторож и пьет чай из старинной кашгарской пиалы.
Мы возвращаемся на базу и принимаемся за разборку и укладку вещей. Десятки вьючных ящиков с продовольствием и снаряжением должны быть заброшены к подножию пика Коммунизма. Консервы, кошки, ледорубы, палатки, спальные мешки, ледниковые очки, ватные костюмы, аптечки...
Кроме 29-го отряда ТПЭ, в район пика Коммунизма направляется в этом году группа альпинистов под руководством Крыленко. Они будут продолжать исследование ледников на северных склонах хребта Петра I и подступов к пику Коммунизма с запада. В Ош прибывают передовые из этой группы: Рубинский — инструктор физкультуры и Ходакевич — слесарь авиационного завода, добродушный гигант с огромными руками и ногами Они располагаются в соседней палатке и приступают к формированию каравана. Сидя перед своей палаткой на вьюках, они часами ведут по-азиатски неторопливые беседы с караван-баши — начальниками караванов.
Древняя караванная тропа из передней Азии в Китай, Индию и Афганистан проходила когда-то через Ош. Тысячелетиями ходили, позвякивая бубенцами, по этой тропе караваны верблюдов. Это был торговый путь мирового значения.
