Евгений Загорянский - Повесть о Морфи
Он протягивал Жюлю свои золотые часы, знаменитые часы «Уолтхэм», приз, полученный в Нью-Йорке в год его Триумфа. Де Ривьер дал ему тысячу франков – часы стоили значительно дороже[14]. Пол довольно сухо простился с бывшим другом и покинул Европу навсегда.
Он возвращался через Кубу и провел в Гаване несколько дней. Его встречали по-прежнему с великим почетом.
В Гаване состоялось последнее известное шахматное выступление Пола Морфи. По просьбе своих кубинских друзей он сыграл три партии вслепую одновременно против гаванских мастеров Пласидо Домингеца, Сельсо Гомайо и Феликса Сикрэ.
Пол без большого труда выиграл все три партии и больше никогда в жизни не играл вслепую.
Он вернулся домой осенью 1867 года и застал все в том же виде, в каком покинул.
Все с теми же унылыми песнями обрабатывали луизианские негры чужие поля, но поля эти успели переменить владельцев.
Они принадлежали теперь не аристократу креолу, а североамериканскому банку или хлопкообрабатывающему товариществу.
Иногда владельцем маленькой плантации оказывался плечистый фермер из Айовы, решивший испробовать, не доходнее ли хлопок родной кукурузы?
И все это были новые люди, лишь недавно перебравшиеся в завоеванный край.
В доме на Роял-стрит все шло по-старому.
Миссис Тельсид по-прежнему устраивала музыкальные вечера, хотя настоящих профессионалов приходилось приглашать все реже и реже. Эллен быстро увядала, но все так же сильно и нежно любила брата и мать. Эдуард преуспевал и поговаривал о расширении. Пол предложил быть юрисконсультом фирмы, но Эдуард весело отшутился и предложил вместо того Полу денег взаймы. Пол взял.
Опять началась тихая, размеренная жизнь с ежедневными прогулками по Французскому рынку, посещениями собора и оперы на Бурдон-стрит.
Казалось, все идет по-прежнему, но миссис Тельсид и Эллен были обеспокоены: с некоторых пор они начали наблюдать за Полом и заметили ряд странностей и чудачеств, которых не замечалось за ним раньше.
Всегда безупречно вежливый и учтивый, Пол мог теперь остановиться на улице и, нарушая все законы приличия, несколько минут неотрывно смотреть на понравившееся ему женское лицо. Он стал невнимателен и рассеян, хотя одевался все так же щеголевато и по-прежнему следил за своей внешностью.
Он много гулял по городу и однажды увидел проезжавшую в коляске миссис Мэй Эллингтон. Она была вся в черном: муж ее, веснушчатый Реджи, погиб при штурме Виксбурга, Мэй жила безутешной вдовой в доме своего отца.
Пол бросился к ней и чуть не попал под колеса, но Мэй даже не повернула головы. Он постоял несколько секунд посреди улицы, медленно счищая грязь со светло-серых брюк. Затем он сильно потряс головой, словно прогоняя наваждение, и пошел дальше. Больше он не видел Мэй никогда.
У Пола появилась новая мания. Он стал меньше гулять по улицам, но зато долгими часами шагал по длинной веранде дома, заложив за спину руки и напевая всегда одну и ту же фразу из старинной песенки, запавшей ему в голову:
Он водрузит кастильские знамена
На главной башне и на каждый дом,
И вновь отпрянет враг ошеломленный,
И маленький король отступит со стыдом…
Такое мурлыканье неслось с веранды часами.
Порой Пол останавливался, брал с буфета кусок хлеба и принимался кормить пичужек. Они не боялись его, садились на голову и руки, точно Франциску Ассизскому.
В комнате Пола всегда царили педантичная чистота и порядок. Вдоль всех стен были расставлены начищенные пары обуви, пар двенадцать или четырнадцать.
– Так очень удобно! – пояснил он. – Я сразу вижу, какую пару мне надеть, и не должен нагибаться: я очень боюсь головокружений и боюсь удариться головой…
Он был прав – головные боли мучили его все сильнее с каждым годом. Томила бессонница, кольцо врагов смыкалось вокруг него все туже, точно веревка, затянутая на шее.
Пол стал выходить на улицу как можно реже.
Однажды он подозвал Эллен и сказал ей таинственно и мрачно:
– Сестричка, дело плохо… Хинкс и Биндер решили выкрасть мой замечательный гардероб и распродать его в розницу. А для меня каждая пара штанов дороже жизни… Пожалуй, мне надо убить Биндера!
Пол схватил свою тросточку и выбежал на улицу, прежде чем Эллен успела его удержать. У миссис Тельсид был в гостях Эдуард, он немедленно побежал в контору Биндера за Полом.
Этот Биндер был старый друг семьи Морфи, толстый, атлетического сложения немец, державший в Новом Орлеане нотариальную контору. Он всегда нежно любил Пола и восхищался его способностями.
Эдуард прибежал в контору как раз вовремя: у крыльца толпился народ, а Биндер держал на руках отчаянно отбивавшегося Пола. Оказалось, что он без всяких предупреждений напал на Биндера с тросточкой, но толстяк сумел разоружить его без ущерба.
Вдвоем с Эдуардом они урезонили Пола, он засмеялся и протянул Биндеру руку.
– Я ошибся, Биндер! Это грязное дело задумали не вы, его задумал Джон Сибрандт, и я еще посчитаюсь с ним!
Он привел в порядок свой костюм и вышел на улицу.
Сибрандта он по-прежнему терпеть не мог. Разорившись в Европе, Сибрандты вернулись в Луизиану, и теперь Джон добивался того, чтобы продать дом на Роял-стрит и снять под жилье другой, пустив деньги в коммерцию. Пол же объявил, что он будет защищать свой дом с оружием в руках против кого угодно.
Эдуард, смеясь, пытался примирить врагов, но это плохо удавалось ему.
Летом 1869 года была сыграна последняя известная нам шахматная партия Поля Морфи.
Они играли с Шарлем Морианом, без свидетелей. Получая коня вперед, Мориан выиграл три партии подряд.
Пол отошел, постоял у окна, затем аккуратно собрал старинные, дедовские шахматы, завязал их в мешочек и бросил в пылающий камин. Мориан молча следил за этой операцией. Он понимал, что вмешиваться нельзя. Пол Морфи сжег свое шахматное прошлое.
Мориан продолжал бывать в доме, но в шахматы они с Полом больше не играли.
После странной истории с Биндером был созван семейный совет. На нем присутствовала миссис Тельсид, но она говорила с родственниками крайне раздраженно и ушла не дождавшись конца совета. Решение было принято без нее, Эдуард взял на себя убедить мать в том, что подобная мера необходима.
– Главное – уход! – убежденно сказал на совете Джон Сибрандт. – Если ему придет в голову покончить с собой, отвечать придется нам всем.
И вот через несколько дней Эдуард Морфи и Эдгар Хинкс, которого Пол всегда любил, зашли к Полу и предложили ему покататься в коляске. Было ясное прохладное утро ранней осени, словно специально созданное для прогулок.
Пол обрадовался, надел английский клетчатый костюм для путешествий в экипаже, и три друга поехали прокатиться за город. Лошади бежали быстро, мулат на козлах весело щелкал бичом, седоки разговаривали, шутили. Настроение у всех было приподнятое.
Часа через полтора быстрой езды коляска въехала в высокие ворота незнакомого Полу поместья. Глухая кирпичная стена огибала парк и полдюжины светлых домиков, разбросанных среди деревьев.
– Куда мы приехали? – спросил Пол.
– Так, к одним знакомым, – небрежно ответил Эдуард. – Вылезай, Пол, мы здесь позавтракаем!
– Здешние хозяева – очень милые люди! – подхватил Хинкс. – Вот сюда, Пол, вот в этот домик!
Пол вошел. В чистой и светлой комнате был накрыт завтрак на четверых. «Кто же четвертый?» – подумал Пол. Он подошел к окну и подивился: кто это придумал обнести имение такой стеной?
Дверь скрипнула. Но это был не Хинкс и не Эдуард, вошел невысокий плотный седеющий человек в очках и белом халате.
– Присядьте, мистер Морфи! – сказал он ласково. – Как вам нравится у нас?
Пол выглянул в окно. Двое дюжих мужчин в белых в халатах, прислушиваясь, стояли у дверей.
Все было ясно. Спасти его могло только хладнокровие, то самое хладнокровие, благодаря которому в свое время он спас столько трудных позиций на шахматной доске…
– С кем имею честь? – спросил Пол чопорно.
– Меня зовут Миллер, доктор Карл Миллер… Но вы не ответили на мой вопрос, мистер Морфи. Как вам нравится у нас? Не хотелось бы вам пожить здесь недельку или две?
– Это дурная шутка, доктор Миллер, – высокомерно сказал Пол. – И она может обойтись вам дорого. Зачем меня привезли в сумасшедший дом?
– Сумасшедший дом? – ласково засмеялся Миллер. – Господь с вами, мистер Морфи, это просто санаторий, в котором отдыхают джентльмены с переутомленной нервной системой.
– Я юрист, доктор Миллер, и хорошо знаю законы, – хладнокровно возразил Пол. – Я никем не лишался гражданских прав, задержать меня здесь против моей воли вы можете лишь грубо нарушив закон о неприкосновенности личности… Это очень и очень серьезное преступление, доктор Миллер, оно грозит вам лично шестью годами каторжных работ.
