Диего Марадона - Я - эль Диего
На следующий день, наконец-то, настало время выйти на поле.
Тот четверг, 18 февраля 1993 года, с капитанской повязкой на рукаве, которую мне вернул Руджери, я ступил на газон переполненного стадиона «Монументаль». Мы сыграли вничью 1:1, гол организовали Симеоне с Манкусо, а я закончил игру, сотрясая ударами воздух, потому как заметил, что нам всем чего-то не хватало. Мы не показали все, на что были способны.
На следующий день по улицам города уже вовсю разгуливала очередная глупость из тех, что возникали вокруг моей персоны. На этот раз – «Диегозависимость». Что это за херня, «Диегозависимость»?! Оказывается, из-за меня игра сборной якобы сильно изменилась, и отнюдь не в лучшую сторону: все искали меня на поле, все во мне нуждались… Какого им хрена вообще было нужно?! Пожалуй, если бы я родился в Рио-де-Жанейро или Берлине, такой проблемы вообще не существовало бы. Такие рассуждения просто выводили меня из себя.
Я вернулся в «Севилью» чтобы сыграть против «Логроньеса» и обнаружил, что обстановка в клубе накалена. Все мне напомнило те времена, когда я летал по маршруту Неаполь – Буэнос-Айрес, чтобы играть и здесь, и там, то за клуб, то за сборную. И в 32 года мои предпочтения были на стороне сборной. Мы проиграли «Логроньесу», и я стал готовиться к поездке в Аргентину… Но руководители клуба ничего не хотели знать, объявив, что я и «Чоло» Симеоне будем оштрафованы, если не останемся в Испании. Тренировавший команду Билардо не знал, что делать, и только сказал мне: «Ты готов сыграть 90 минут, но не больше». 27 февраля, когда закончился матч против Дании в Мар-дель-Плате, закончились 90 минут основного времени, дополнительное и серия пенальти, я с Кубком Артемио Франки в руке, и никто вокруг не мог понять, что я хотел этим сказать: «Билардо ошибся, Билардо ошибся!». Мы победили по пенальти, и я опять послушался Гойкоэчеа, который сказал мне: «Не беспокойся, я отобью два» и сделал это, как в 1990 году в Италии. Я реализовал свой пенальти, и мы отпраздновали победу.
Для меня это не было просто еще один трофей. Поэтому я заявил: «Из всего этого я хочу сделть один вывод – в 32 года я все еще могу играть 3 матча за 10 дней. Басиле дает мне свободу перемещения по всему полю и по всей ширине атаки. Я чувствую себя комфортно, снабжая мячами Каниджу и Батистуту, одно удовольствие наблюдать за тем, как они бегут. И мне доставляет наслаждение делать им голевые передчи. Я всегда верил в свои силы, и в футболе нужно каждый день доказывать свой уровень; я сдал экзамен и пойду дальше, я не собираюсь останавливаться на этих матчах».
Кто бы мог себе представить, чем обернутся для меня эти матчи! По возвращении в «Севилью» я очутился в настоящем аду. Меня оштрафовали, заставили подписать бумагу, в которой я приносил свои извинения клубу… и все изменилось. Ко всему прочему я получил травму… Басиле внес меня в предварительный список сборной для участия в Кубке Америки, но и он, и я знали, что сыграть там мне может помочь только чудо… Андалусийцы сводили меня с ума, они даже были готовы стравить меня с Билардо. Это случилось в воскресенье 13 июня 1993 года, и тогда же завершилось мое пребывание в «Севилье».
Через пять дней сборная дебютировала на Кубке Америки в эквадорском Гуаякиле матчем против Боливии. И, конечно же, без меня. Аргентина одержала победу, и если следовать логике, та же самая группа игроков должна была стать основой команды в отборочном турнире к чемпионату мира 1994 года в США. Я вернулся в Аргентину и следил за всеми матчами турнира, но больше всего за теми, в которых принимал участие Уругвай. И, как болельшик сборной, я рассуждал: «Басиле выиграл два Кубка Америки, отказавшись от человека, который отдал жизнь за сборную, и он лучше знает, что делать… Если он меня позовет, я ни за что не соглашусь». Это я сказал, будучи на взводе, два дня спустя после аргентинского триумфа в отборочном матче против сборной Перу, в Лиме. У меня не было проблем с Басиле; он верил в своих ребят, которые не знали поражений Бог знает сколько игр подряд… Меня бесило то, что меня использовали в своих целях во встречах с Бразилией и Данией, а потом бросили…Может быть, тогда я выглядел капризным, но когда я попадаю в сборную, то просто теряю голову.
Некоторое время спустя начались переговоры относительно моего возвращения в аргентинский футбол. Я мог оказаться в «Боке», «Сан Лоренсо», «Бельграно», «Архентинос», но почти никто не думал о «Ньюэллз Олд Бойз». Между тем, я по-прежнему оставался всего лишь одним из болельщиков сборной Аргентины, и ничего больше.
5 сентября 1993 года я и вышел на поле стадиона «Монументаль», стадиона, принадлежавшего «трусам и курицам», как болельщик. На мне была футболка с 10-м номером, но саму игру Аргентина-Колумбия я смотрел с трибуны. Я пришел на стадион пешком из дома в сопровождении моего отца, шурина «Морсы», Клаудии и Маркоса Франки. Это была еще одна прогулка, ведь если аргентинцы побеждали, хотя бы с минимальным счетом, вопрос выхода в финальную часть чемпионата мира был бы решен. Но вместо этого мячи посыпались в наши ворота: один, другой и так до пяти; я не мог в это поверить! В это нельзя было поверить! Господи, как же у меня болело сердце… А когда зрители, включая аргентинцев, начали скандировать «Колумбия! Колумбия!», мне захотелось покончить с собой. Как же я был взбешен, как же мне было больно! Я вернулся домой весь в слезах, я плакал, пока шел все эти десять кварталов… Я плакал, а все вокруг мне говорили: «Диего, вернись! Вернись, Диего!». А ведь я даже не выходил на поле для того, чтобы меня об этом попросили!
Стадион заходился в крике: «Марадооо! Марадооо!», но для меня это было подобно оскорблению. Я плакал, потому что аргентинский футбол проиграл со счетом 0:5, и это был громадный шаг назад, который мог оставить нас за бортом Мундиаля. Единственное, что тогда имело ценность – это результат, статистика. Колумбия не выглядела уж такой неудержимой, и даже такое поражение не являлось свидетельством о смерти сборной Аргентины; просто колумбийцы могли теперь считать, что благодаря этому триумфу они вошли в историю, ведь больше никогда им не удалось повторить нечто подобное.
Со стадиона я ушел мертвым, потому что эта сборная «Коко» Басиле была сборной, в которую верили и которую любили. Именно поэтому зрители заполнили трибуны до отказа, ведь они, как и я, шли на праздник, шли отметить наш выход в финальную часть чемпионата мира… И в итоге мы оказались висящими на волоске.
Ниточкой, связывающей нас с Мундиалем, нашим единственным шансом были стыковые матчи с Австралией. Я не знаю, хотел ли я в тот момент использовать этот шанс; все мои мысли были о том, чтобы этот шанс был у ребят, чтобы они взяли реванш. Но что произошло? Меня попросили вернуться, попросил сам Басиле, и попросили его ребята. Я не говорю о простых людях; они поставили бы меня в состав с закрытыми глазами. И я согласился, потому что это было делом чести всего аргентинского футбола – совершить скачок вперед после отката назад, которым была колумбийская «голеада». Я оказался между молотом и наковальней: я должен был вернуться, и я вернулся. Через четыре дня после той «голеады», 9 сентября я официально стал игроком клуба «Ньюэллз Олд Бойз». Для меня это означало возвращение к жизни.
Я уже начал одно из моих «классических возрождений», на этот раз по китайской методике, которая позволяла сбросить 11 килограммов за неделю. Я заключил контракт с Даниэлем Серрини в качестве моего персонального тренера по физподготовке, и мы поставили задачу достичь и превзойти тот уровень подготовленности, который был у меня в 1986 году в Мексике. Он также занимался составлением моей диеты, и всякий раз просил меня набраться терпения. Мы стали тренироваться три раза в день! Он был настоящей бестией, но в то же время верил в меня… А я? Я понимал, что это последние годы в моей карьере, и хотел их провести как можно лучше.
Я знал, что «Коко» меня любит, но я не хотел сам делать шаг ему навстречу. Были и те, кто пытался вбить ему в голову, что я буду разлагать коллектив и так далее, и в том же духе… Тогда я выступил с обращением на страницах прессы 23 сентября: «С «Коко» мы никогда не дистанцировались друг от друга, мы оба вскипаем очень быстро, и мы уже все выяснили, кому что не нравится. Теперь я должен улучшить свою физическую форму, чтобы вернуться в сборную». А два дня спустя мы с ним встретились.
Басиле официально попросил меня вернуться в сборную на встрече в офисе его агента, Норберто Рекассенса, которая продолжалась два часа. Там же был его помощник, профессор Эчеваррия, который уже несколько раз беседовал со мной, и знал, как никто другой, что я способен на любую жертву. «Коко» сделал мне официальное предложение как тренер сборной, и я сказал ему «да».
Мысль о возвращении в сборную меня вдохновляла, это стоило сделать хотя бы ради того, чтобы моя страна не осталась за бортом мундиаля. Но было вовсе не обязательно, чтобы сборная отправилась США только вместе со мной. И постепенно ребята стали понимать, что я собой представляю, ведь в сборной были сплошные новички! Эта команда выиграла два Кубка Америки, но она не была великой командой!
