Брюс Томас - Брюс Ли: сражающийся дух
«В конце концов, все это того стоило, — писал Роберт Клауз. — Вам не удалось бы воспроизвести эту восточную атмосферу в Голливуде даже за миллион долларов. Виды и звуки — даже запахи — все создавало ощущение яркой реальности у всех, кто принимал участие в работе, и я был убежден, что это качество сохранится и на экране».
Атмосфера подземной тюрьмы Хэна не могла не быть вполне реалистичной — ведь здесь часами держали бродяг и проституток в закрытом помещении без всякой вентиляции и кондиционеров!
Пока съемки фильма продолжались, какие-то из бумажно-проволочных декораций буквально распались на куски во время проб, и все старались быть осторожными и не задевать стены во время кулачных сцен. Когда бой на турнирном поле достиг критической массы, отрепетированная стычка быстро превратилась в стихийную драку между соперничающими «кланами» Триад, которые воспользовались возможностью свести старые счеты. Бой продолжался еще долго после того, как камеры прекратили съемку.
В последние две недели Брюс Ли оставался вместе с директором, пока они снимали сцену боя между Ли и Хэном в зеркальном лабиринте. Этого эпизода не было в оригинальном сценарии (который заканчивался тем, что Хэн напарывается на свою металлическую руку), его сымпровизировали. В разное время почти никто, кроме Брюса Ли, не верил в эту идею.
В центре помещения, обрамленного зеркалами, поставили ящик в шесть квадратных футов, отделанный зеркальным стеклом. С любого места в помещении было видно множество отражений. Напротив одной стены были построены три зеркальные будки, которые разбивали изображения. Камера была скрыта под защитным стеклом.
Когда эпизод отсняли, Ши Кьен вынужден был закричать:
«Спокойно, сынок, это всего лишь фильм!» Актер (сыгравший злодея в фильмах Мастера Квана, которые Брюс смотрел еще мальчиком) был ветераном приблизительно 800 фильмов о боевых искусствах и провел более пятидесяти лет в ежедневных тренировках кунг-фу. Теперь, когда ему перевалило за шестой десяток, Ши Кьен выглядел гораздо моложе своих лет.
Эпизода в Шаолиньском монастыре, в котором Ли учит молодого монаха, как совершать удар с чувством и не думая, не было в первоначальном сценарии, его добавили по настоянию Брюса. Но то, что не вошло в «Появление дракона», тоже имеет большое значение. Дискуссия Ли с настоятелем монастыря была намного длиннее, чем впоследствии, когда весь диалог урезали.
Ли отдает дань уважения своему учителю, главный монах замечает, что умение Ли вышло далеко за пределы простой техники и теперь является духовным инсайтом. Монах задает Ли тот же вопрос, который тот уже задавал молодому монаху, — какие чувства он испытывал во время боя непосредственно по отношению к своему противнику?
Ли отвечает, что он не ощущал противника как отдельное от него существо. Это был единый флюид, спонтанное взаимодействие энергий, и поэтому «когда противник расширяет свое пространство, я сжимаю свое, а когда он сжимает, я расширяю.
И если есть возможность, я не делаю удар — «оно» само совершает удар».
Джо Хаймс однажды спросил Брюса Ли: «Что, если кто-нибудь нападет на тебя и всерьез захочет убить? Что тогда?»
Брюс ответил: «Вероятно, я причинил бы ему вред. Если бы я это сделал и меня судили, я бы не признавал себя виновным — если бы я этого не сделал, «оно» сделало бы».
Сначала Хаймс не понял. Брюс объяснил подробнее: «Я бросаю мяч — и ты ловишь его. Ты входишь в темную комнату — и бессознательно поворачиваешься на вспышку света. Ребенок выбегает впереди твоей машины — и ты жмешь на тормоза. Ты не думаешь о таких вещах, «это» просто случается. Если кто-то попытается ударить меня, я не буду думать об «этом».
«Это» просто случится. Я сделаю все, что необходимо будет сделать, не думая об этом сознательно».
Предчувствуя, что «Появление дракона» будет его самым большим фильмом на тот момент, Брюс заказал себе золотой «роллс-ройс». Теперь он начал думать о том, чтобы возвратиться в Калифорнию, говоря, что скоро будет приезжать в Гонконг только по случаю съемок какого-либо фильма.
Глава 21. Кризис
Тяжесть сдавила затылок Брюса, словно гигантская рука в мокрой перчатке, — приближался очередной тайфун. 10 мая 1973 года Брюс находился в аппаратной комнате киностудии «Голден Харвест», дублируя диалог к «Появлению дракона». Он раз за разом записывал свой голос на звуковую дорожку фильма, стараясь, чтобы запись максимально совпадала с течением диалога на ленте. Кондиционер был выключен, чтобы шум от него не мешал записи. В крошечной комнате стояла ужасная духота.
Не успев отдохнуть после изнурительных недель съемок, Брюс провел в этих условиях не один день. Никто не удивился, когда он пожаловался на плохое самочувствие и вышел из комнаты. Он отправился в туалет в следующем здании и умылся холодной водой, чтобы в голове прояснилось. Вдруг он начал падать — окружающие предметы померкли и растворились в черноте.
Из темноты послышались чьи-то приближающиеся шаги.
Медленно приходя в себя, он сделал вид, что ищет очки, которые обронил на пол. Прошло двадцать минут с тех пор, как он вышел из аппаратной, и ассистент со студии, который отправился на поиски Брюса, теперь помогал ему подняться. Брюс был бледен, по его лицу катились крупные капли пота. На обратном пути в аппаратную, неустойчиво шагая, он опирался на ассистента. Вдруг он снова упал, судорожно изогнувшись в рвоте и задыхаясь.
Брюса срочно доставили в близлежащую баптистскую больницу, где американский врач, д-р Чарльз «Дон» Лэнгфорд, отметил: температура 40 градусов и отсутствие реакций на стимулы. Лэнгфорд немедленно вызвал нейрохирурга д-ра Питера By и анестезиолога д-ра Сесилию Вонг. Глаза Брюса то открывались, то закрывались, не в состоянии сфокусироваться, и каждый вдох казался последним; его тело было мокрым от пота.
Была сделана анестезия, установлен респиратор при помощи дыхательной трубки, введенной в горло Брюса, а также внутривенная капельница с глюкозой. В быстром консилиуме были рассмотрены различные возможные причины приступа — истощение, отказ почек, эпилепсия, — а также дальнейшие действия. Когда была обнаружена опухоль в мозгу, наибольшую вероятность получил диагноз церебральной эдемы. Когда Брюс вновь провалился в беспамятство, было решено ввести ему манитол (обезвоживающее вещество), для того чтобы уменьшить опухоль, обнаруженную д-ром By. Для оттока мочи — побочный эффект манитола — был введен катетер.
«Выйдя из полубессознательного состояния, — вспоминает Дон Лэнгфорд, — он внезапно стал чрезвычайно оживленным, почти буйным. Чтобы он не мог себя травмировать, мы привязали ему руки и ноги к койке — даже вчетвером нам трудно было с ним справиться. После этого, если бы улучшение не наступило, мы были готовы сделать операцию мозга».
Во время тревожного двухчасового ожидания было ясно, что Брюс борется за жизнь. Когда он наконец вынырнул из беспамятства, его глаза открылись и уставились в пустоту.
«К тому времени как мы погрузили его в машину скорой помощи, чтобы перевезти в больницу св. Терезы, где были свободные места, он еще не пришел в себя и не мог связно говорить, — продолжает доктор Лэнгфорд. — И доктор By, и я знали, что он был очень близок к смерти».
Когда Брюс достаточно оправился для переезда, они вместе с Линдой полетели в Лос-Анджелес и отправились в медицинский центр Калифорнийского университета, где группа медиков под руководством д-ра Дэвида Рейсборда провела полное физическое обследование, включая изнурительные тесты мозга. В итоге они пришли к тому же диагнозу, что и врачи в Гонконге: Брюс страдал от накопления избыточной жидкости вокруг мозга, по неопределенной причине вызывающего конвульсии. Д-р Рейсборд прописал дилантин — препарат, применяемый для успокоения мозговой активности эпилептиков. В конце концов озадаченные врачи смогли только выдать Брюсу чистый билль здоровья, отметив превосходное состояние его тела.
Свидетельствует Боб Уолл:
Брюс и Линда на неделю остановились в отеле Беверли-Хилс, и на протяжении этой недели я встречал их несколько раз.
На него было жалко смотреть: белый, как мел, худой, раздраженный и расстроенный. Я пытался уговорить его потренироваться со мной, но за всю неделю он ни разу не вышел на пробежку. Это был не Брюс Ли. Он сказал: «В моей жизни все время кто-то копается — люди придумывают обо мне истории. Слава оказалась не такой, как я думал. У меня не было времени привыкнуть». Брюс всегда был таким четким в своих намерениях и планах, однако сейчас он выглядел смущенным, неуверенным и совершенно измотанным.
Иногда он повторялся в разговоре. Он сказал мне, что приступ действительно его испугал, — он думал, что на самом деле умирает. Я посоветовал ему отдохнуть пару месяцев. Он ответил: «Но мне нужно запускать фильм, впереди Шоу Джонни Карсона»… Он знал, что к нему наконец пришел настоящий успех и не хотел это пускать на самотек; он боялся, что все, чего он так упорно добивался, может быть потеряно; в то же время он задавал себе вопрос, стоит ли это таких усилий. Брюс буквально изводил себя.
