Александр Кикнадзе - Обожаемый интриган. За футболом по пяти материкам.
Мой неожиданный сосед спросил, когда мы остались одни:
— Как вам нравится? Они считают, что если бы не ошибка администратора, я бы выпил все это и вышел завтра судить матч, не желая обидеть хлебосольных хозяев, иначе как им в глаза глядеть? У меня уже была одна похожая история в этом городе. А знаете, от кого все идет? Избрали председателем городской секции футбола директора местного коньячного завода… не потому, что он необыкновенный знаток игры… он мастер других игр: незаменим, когда надо встречать судей.
На следующий день я пошел смотреть игру. Она была важна для обеих команд: гости могли стать призерами розыгрыша, хозяева — сохраниться в группе, и это было бы для них не меньшим счастьем. Сидел недалеко от местного начальства. На председателе футбольной секции (могло показаться, что он явился на стадион после хо-ро-шей дегустации) не было лица. Хозяева проиграли 0:2. Перед уходом председатель окинул меня взглядом, в котором было мало ласки. А судье он устроил разнос.
Наивное было время. С годами искусство совершенствовалось.
Глава II
И не судимы будете?
Человек, который судил футбол и испытал на себе все, чем одаривает и угнетает это рискованное занятие, не может избавить себя от одной въевшейся привычки. Все смотрят, что делают на поле двадцать два участника представления, а он не сводит глаз с двадцать третьего: насколько прав в своих решениях человек со свистком, объективен ли, не поддается ли одуряющему воздействию трибун, ведь известно, что подавляющее большинство игр (возьми хоть более или менее спокойную Россию, неистовую Италию или сдержанную в проявлении чувств Японию) заканчивается в пользу хозяев поля. Невеселыми бывают порой наблюдения. Много честных судей живет на белом свете, а сколько рядом с ними прохиндеев от футбола, научившихся разом делать два дела — терять имя, но наживать капитал.
Весной 1949 года в Баку открывался новый — Республиканский — стадион. Праздник приурочили ко дню рождения крупного партийного руководителя. Испортить ему настроение было предосудительно, хотя тут к месту больше пришлось бы слово «наказуемо». На свою беду приехала открывать сезон команда вильнюсского «Спартака». Сперва судья не засчитал гол, забитый гостями. Те горестно всплеснули руками, но быстро погасили страсти («нам, прибалтам, не привыкать») и еще дружнее взялись за дело. Потом судья назначил пенальти. Форвард хозяев, угодив мячом в штангу, чуть не лишился чувств: на правительственной трибуне осуждающе кивали головами. Пришлось рефери сочинять еще один пенальти.
(Я подумал в тот момент: как хорошо, что за несколько лет до того я выкинул в море свой судейский свисток: ведь могло засосать).
Удастся ли узнать, что стоил победителям матч?
Недолгий срок спустя на встречу с корреспондентом «Советского спорта» пришел администратор той самой команды. Его фамилия Духовный как-то не очень подходила к делу, которым он занимался. Изгнали его за то, что он недостаточно умело распоряжался финансами, которыми располагал. Говоря иными словами, плохо обеспечивал результат. А если еще проще — клал в свой карман те деньги, которым следовало лежать в карманах судейских.
Открыв толстую тетрадь в коленкоровом переплете, Духовный жалобно вещал:
— Ну чем я виноват? Команда не умеет играть, а все беды — на мою голову. Вот поглядите: тут все расписано точно и честно: кому, когда и сколько. Все основывалось на доверии. Расписок, как понимаете, я брать не имел права, да и какой придурок оставил бы расписку. Укорили за то, что администраторы других команд работают умнее, у них на своем поле команды проигрывают редко, а наши продули два матча из трех. Не поверил и даже в то, что я почти каждому судье покупал билет на самолет… До Москвы стоит пятьсот, а до Ленинграда — все шестьсот… Хотя ленинградцы берут редко, там живут совестливые люди, — философски заметил самый совестливый на свете администратор.
— Не могли бы вы вспомнить, кто брал наиболее часто, вам-то теперь терять нечего?
— Профессия научила меня держать язык за зубами. Вы напишете, сославшись на меня… привлекут за клевету, ведь доказать я ничего ровным счетом не могу. Хотите, назову тех, кто никогда не брал? Называю по алфавиту: Алов, Латышев, Цветков… Удивляюсь только, как смогли они столько лет продержаться в нашем футболе.
Произнеся «в нашем», Духовный опустил книзу уголки губ.
— А про того судью, который… ну когда открывали Республиканский стадион, не вспомните ли?
— Это когда обштопали вильнюсский «Спартак»? Какие помнить?
Слегка послюнявив пальцы, перелистал страницы и быстро нашел то, что искал.
— Вот, пожалуйста. Здесь все точно зафиксировано. Он попросил для жены лакированные туфли сорокового размера, четверть топленого масла и себе отрез на зимнее пальто… Все, больше ничего.
Отвлекшись от текста, заметил:
— Между прочим, с этими туфлями морока получилась изрядная. По всему городу искал и сороковой размер. Курьеров в
пригородные магазины отправили. Судья был очень доволен, во время ужина, мы его устроили в стороне от посторонних глаз, жалел, что раньше не бывал в Баку, клялся в любви к бакинцам, мечтал снова проводить наши игры. Было бы, конечно, хорошо, да вот, не сбылось. Субчика схватили за спекуляцию… Нам показалось, что мы осиротели.
Задумался Духовный, тяжело вздохнул. И снова завел грустную песню о том, как несправедливо отрешили его от любимого футбола и любимой команды… катись теперь она ко всем чертям.
* * *
Сердце радуется, когда видишь хороший футбол. Но оно радуется вдвойне, когда видишь, как хороший футбол судит хороший неподкупный человек. Нелегка, сверхответственна профессия его, один лишь неверный свисток, и погрузится в траур целая страна; быстрый ум, бычье сердце, железную волю и сто других достоинств надо иметь рисковому слуге футбольного закона!
* * *
Ну что за молодчина этот испанец Антонио Лопес Ньето, проводивший 17 мая в Копенгагене финальный матч на Кубок УЕФА-2000 между стамбульским «Галатасараем» и лондонским «Арсеналом». В самом начале дополнительной тридцатиминутки, когда на табло уныло горели нули, он удалил с поля за невероятно грубый прием лучшего турецкого игрока Хаджи. Оказавшиеся на грани поражения бились отчаянно, мечтая довести дело до послематчевых пенальти и при том не свалиться от усталости с ног. Выстояли! В какую сторону пробивать одиннадцатиметровые? Ньето, ни секунды не раздумывая, указал на ворота, за которыми сидели стамбульские страдальцы (среди них было, между прочим, сто восемьдесят депутатов парламента… Где еще, как не на такой игре, можно показать соотечественникам свой патриотизм и завоевать на грядущих выборах симпатии?). Английский капитан потребовал определить ворота жребием. Но ему объяснили, что выбирает судья. Разве трудно было понять его? Справедливый человек выбрал в советчики совесть: «турки уже были наказаны».
Когда к одиннадцатиметровой отметке подходили англичане, зрители что было сил размахивали руками, отвлекая их. Когда свои — смиренно затихали. «Арсенал» забил лишь один гол из трех. «Галатасарай» не промазал ни разу.
Турция первый раз выиграла европейский кубок, праздник в стране длился несколько дней и ночей. А стамбульское радио, готовое было в горячем репортаже с места события проклинать Ньето, в конце концов, насколько мне дано было это понять, посчитало его справедливейшим в мире рефери.
Я тоже когда-то думал об этом судье очень плохо. Разве не он сделал себе рекламу на весь свет, заявив, что перед одним важным матчем в Киеве его решили подкупить, предложив две (а может быть, и три) очень дорогих шубы. Ну и наплел, до чего принизил украинскую сообразительность! Если бы они захотели предложить что-нибудь ценное, выбрали бы подарок поизящнее, а то тяжелые шубы… Как их повезешь, как объяснишь коллегам: откуда, на какие гривны?
Несчастную украинскую команду исключил и из розыгрыша, унизили без меры. Судью без меры возвысили за демонстративную непорочность. Ему бы молча отказаться от взятки (разве можно было исключить, что предлагал ее провокатор?), отсудить как надо и с чистой совестью возвратиться домой. Так нет, ударил себя кулаком в грудь: глядите, какой я принципиальный.
Но 17-го мая, глядя в благородное лицо Ньето и соглашаясь с его вердиктом — в какие ворота пробивать пенальти, — я подумал, что потомок честолюбивых иберов тогда, в Киеве, не мог поступить по-другому. В финале же Кубка он был безупречен с первой до последней минуты.
Вспоминаю о Ньето потому, что перед глазами немало вершителей футбольных судеб иного разбора.
* * *
В 1970 году, едва закончился печальный матч СССР—Уругвай, я спустился с трибуны «Ацтека» в пресс-центр, чтобы услышать мнения коллег о голландском судье.
