Анатолий Голубев - Живущие дважды
— Не знаешь?! — хмыкнул он. — Это же Артур Лой! Эх ты, цыпа…
Судя по всему, имя Артура Лоя ничего не сказало девушке.
И это несколько огорчило Артура, но по тому, как она произнесла «а-а-а!», он понял, что его имя отныне увековечено ещё в одной душе. К Артуру пришло отличное настроение, какое появляется у охотника, сделавшего почин и добывшего первую, пусть даже нетрудную дичь.
Очередь двигалась медленно, но ритмично. До дверей «Мьюзикла» оставалась одна небольшая, ступенек в десять, лестница. Дик поставил на обсуждение компании вопрос, где выгоднее приземлиться, наверху или внизу, под арками.
Артур небрежно бросил:
— Конечно, внизу. Там лучше видны хорошенькие ножки. Да и табачного дыма меньше.
Он помахал рукой перед лицом, слово ему мучительно мешал дым от сигареты Дика. И хотя Артур в последнее время курил всё чаще, опорожняя за день целую пачку, он никогда не позволял себе взять в рот сигарету вечером, отправившись в свой тур. Это была одна из его главных карт в большой игре: некурящий парень в компании дымящих во всю девиц — довольно оригинально.
Дик уже вступил на первую ступеньку лестницы. Следующим на неё должен взойти Артур. Толпа тем временем захлестнула основание лестницы, и пробиться назад стало нелёгкой задачей.
Артур сделал шаг в сторону и начал спокойно прощаться:
— Дик, я совершенно забыл, что меня ждут сегодня в «Нарциссе». Пройдёте внутрь — займите место на меня. Я через часик вернусь. Если ничего не случится… — загадочно добавил он.
— Всё никак не расстанешься со своей американкой? — Дик хмыкнул, а Лили кокетливо тряхнула головой.
Артур пожал плечами — дескать, всё может быть — и настойчиво повторил:
— Чао, детки…
Незнакомый молодой парень в дорогом твидовом костюме, с глубокими, почти болезненными подглазинами оттеснил Артура плечом, занимая его место. В другой раз Артур бы незамедлительно проучил нахала, но сейчас был даже рад такому обороту дела.
Повертев ключами в знак прощания, он скромно, как и подобает человеку, который не мыслит себе жизни без машины типа «феррари», прошёл к своему автомобилю и с рёвом исчез в конце улицы под уважительные взгляды очереди.
Обстановка перед «Нарциссом» мало чем напоминала шумный ералаш у дверей модного «Мьюзикла». Вдоль тротуара почти не было дешёвеньких «пежо», «ситроенов», «фольксвагенов». Надменно, как бы самостоятельно, а не друг за другом, стояли «мерседесы», «альфа-ромео», «порше». Артур аккуратно и тихо поставил свой «феррари» перед вишнёвого цвета огромным «мерседесом-600», за рулём которого чинно восседал негр-шофёр в форменной фуражке.
Артур огляделся.
«Слава тебе, господи, ни одного „феррари“ больше нет! Моя старушка не будет выглядеть на их фоне старомодной колымагой!»
Он вышел, тщательно, не торопясь запер дверь машины, исподлобья продолжая разглядывать стоящих у дверей «Нарцисса». Подъезд стрипхолла заливали ослепительным огнём вмонтированные в козырёк квадратные плафоны. Свет был настолько сильным, что казалось — исходил от серебристого асфальта, с трёх сторон обступившего мраморный пол. Мрамор нырял под стеклянную дверь в небольшое фойе, задрапированное в чёрно-красный бархат.
Артуру стеклянная дверь представлялась непроходимой стеной, за которой нет ничего, и люди, выходящие оттуда, просто лгут, что они там что-то видели и что им весело. Артур ни разу не был в самом зале, хотя проводил у дверей «Нарцисса» три вечера в неделю.
Очереди как таковой не существовало. Парами, по четверо гости стояли вдоль стен и рассматривали огромные стенды с голыми девочками, носившими громкие и фальшивые имена, улыбавшимися фальшивыми улыбками.
Знакомых пар было три. Одна замерла у самых дверей. Эта пара сразу же перестала интересовать Артура. Приблизительно в середине очереди маленькую кошечку на кривых ножках обнимал Роберт, единственный наследник крупнейшего в городе текстильного короля. Они ворковали о чём-то, повернувшись к витрине, и Артур решил воспользоваться случаем и подойти к третьей паре.
С женщиной стоял мужчина неопределённого возраста и неопределённых занятий. Он никогда не говорил с Артуром о своих делах, — может быть, потому, что они никогда не встречались с ним внутри, в зале, а снаружи можно лишь говорить о таких несерьёзных проблемах, как велосипедные гонки или женщины. Мужчину звали Хуан. И это, естественно, было прозвище, ибо слишком испанское имя совершенно не к лицу блондину ярко выраженного арийского типа, да ещё с какими-то карими французскими глазами. При встречах Хуан утверждал, что они несколько раз пили вместе, когда ещё Артур выступал за команду «Фаемы» и когда в родном городе он появлялся каждый вечер, но не иначе как на голубом экране телевизора. Поэтому Хуан практически принадлежал тому миру Артура, миру ушедшему, и это было особенно ему дорого и приятно.
Он подошёл к Хуану.
— Добрый вечер, Артур, — сказал Хуан, протянув руку. И представил свою даму: — Милена.
Потом значительно громче, чем требовалось:
— Артур Лой, милочка, не кто-нибудь, а сам горный король!
Спутница Хуана жеманно потупила глазки и к удовольствию Артура произнесла:
— Я помню, как вас чествовали после третьего этапа «Тур де Франс». Это было… — Она никак не могла вспомнить название города, где финишировал третий этап, но Артур и так был удовлетворён.
— Ну стоит ли помнить такие мелочи, как победы на этапах!
— Пойдёшь с нами? — Хуан кивнул на дверь «Нарцисса».
— Знаешь, пожалуй, нет. Я обещал друзьям посидеть вечером в баре у Полли.
Хуан кивнул.
— Мы бы тоже пошли, но Милене нравится здесь одна девочка, и она хочет посмотреть на неё в работе. Вот та, черноглазая…
— Хуан, а ты становишься хитрецом! Черноглазая, наверно, нравится тебе, а ты приписываешь Милене. Ты как Анкетиль, тот всегда на старте заявлял, что ему наплевать на победу, но когда начинал крутить педали, то гнал машину как чёрт, только бы первым оказаться на финише.
Хуан засмеялся.
— Ну зачем же ты так, Артур, да ещё при Милене? — В его примирительном тоне что-то показалось Артуру подозрительным и настораживающим. И Хуан действительно не замедлил с ответным ударом.
— А твой старый ящик неплохо выглядит, — сказал он и кивнул в сторону артуровского автомобиля. В ряду новеньких машин, сверкающих не только хромом и лаками, но и впечатляющих современными формами, «феррари» Артура выглядел далеко не импозантно.
— А-а, — как можно равнодушнее сказал Артур, весь сжавшись в предчувствии нового возможного удара, — она мне дорога как память. Но телега недурственна. Ведь я на ней почти не ездил, когда выступал. Купил и поставил. Так что в старом теле совершенно здоровый дух.
— Так вот я же и говорю, — повторил Хуан, — старушка хорошо выглядит. Но стоило бы подумать такому человеку, как ты, и о новой модели. Занимайся я сбытом автомобилей, никогда бы не позволил ездить на старой модели такой знаменитости, как Артур Лой. О чём только думают эти торговцы!
Артур почувствовал, что разговор начинает переходить им самим когда-то установленные границы, и он поспешно поддержал Хуана:
— Ты знаешь, Хуан, я поступил бы на твоём месте так же.
Молчаливые пары, стоявшие рядом, словно и не обращали внимание на их очень громкий разговор. Но по редким взглядам и напряжённым спинам Артур чувствовал, что они слушают, стараясь не пропустить ни одного слова. Может быть, потому, что их действительно интересовал разговор, может, чтобы скоротать время в очереди. А она двигалась совсем медленно. В «Нарциссе» сидели капитально. Вечернее представление только начиналось, самым же интересным было ночное…
Да и подходившие лимузины выплёвывали всё новых и новых посетителей, которые были благоразумнее и заказали столики по телефону. Как всесильный пароль произносили они свои фамилии и исчезали за стеклянной дверью, которую охраняли два бывших борца тяжёлого веса. Многие из произнесённых фамилий казались Артуру знакомыми. С некоторыми из их обладателей он встречался «тогда» лично…
Ах, это далёкое «тогда»… Сколько раз он пытался забыть прошлое, выбросить из памяти всё, что кроется за этим проклятым «тогда»! Ведь уже ничего не вернуть, ничего не изменить…
Тогда он не стоял в подобных очередях. Он был известен достаточно хорошо, чтобы составить рекламу любому заведению с самой доброй репутацией. Он даже не утруждал себя звонком в ресторан или клуб — это делал от его имени или менажер, или кто-нибудь из друзей. И они говорили в трубку всего несколько слов вроде: «Послушайте, нам нужен самый хороший столик на десять человек. Будет сам Артур Лой. Понятно? Чтобы всё было тип-топ!»
И всё было «тип-топ». Когда его звезда ещё светила, подобное шествие сквозь толпу ожидающих у модного ресторана или клуба доставляло ему наслаждение. А потом, когда он перестал выступать, когда прогорел ресторан, в который он вложил все деньги, доверившись своему глупому братцу, он стал с большим удовольствием задерживаться в каждой такой очереди. Шепоток, раздававшийся за его спиной, который раньше веселил, как фужер первоклассного шампанского на торжественном банкете, теперь выполнял роль анестезирующего средства, смягчая тупую боль в душе, против которой он не находил иного лекарства.
