Лев Филатов - После матча
Но сейчас, когда я сам себе сказал – «пора!», чрезвычайно кстати оказалось, что раньше о нем писать мне не приходилось. А внутренний приказ я услышал после того, как сам себе признался в ошибке. Ошибка заключалась в том, что я посчитал, что Бескову самое время распрощаться со «Спартаком». Ход рассуждений был таков: успех сказочный, команда возвращена в высшую лигу, с ходу, на одном дыхании вознеслась в чемпионы, публика повалила на ее матчи, покоренная радующей глаз игрой, по совместительству спартаковскому тренеру доверили сборную, ожила и она и, хоть и проиграла один роковой матч на Московской олимпиаде, все же обрела потерянное ранее чувство собственного достоинства, одолела бразильцев на «Маракане», словом, за короткое время Бесковым сделано так много, что дальше, как подсказывают зигзаги в биографиях самых выдающихся, удачливых тренеров, его может ждать только спад, что и подтверждалось проигрышем «Спартака» в финале Кубка страны в 1981 году, аритмией в его выступлениях в чемпионате.
Бесков и не подумал уйти из «Спартака». А я постепенно пришел к мысли, что мое проникнутое благоразумием пожелание, если и имело в виду сохранение тренерской репутации Бескова и, может быть, необходимость перемен в несколько застоявшемся клубе, не учитывало отношения Бескова не к должности, а к своему предназначению. Я понял, что оценивал его роль и деятельность упрощенно, со служебной меркой. Такой просчет не дает житья, пока в нем не признаешься.
Большой тренер отличается от остальных тем, что в его руки попадает не какая-то определенная команда, а футбол в целом. Руководя своей командой, желая ей добра, шагая с ней вверх по турнирной лестнице, он не довольствуется этим, как большинство его добросовестных коллег, а на ее примере, с ее помощью предлагает общему вниманию собственное истолкование игры, ее тактики, ее морали, отстаивает нетленные ценности и одновременно нащупывает новое.
Разве Б. Аркадьев был весь в том, что руководимый им ЦДКА в семи послевоенных сезонах пять раз становился чемпионом, дважды вторым призером и трижды добывал Кубок, что давало основание признать его' абсолютно сильнейшим? Нет, он писал книги, статьи, читал доклады, ратуя за свои идеи, изобретал, предвосхищал будущее, наставлял сподвижников. Разве Виктор Маслов, сначала создавший красивое, едва ли не идеальное «Торпедо», а несколько лет спустя нисколько на него не похожее, отвечавшее требованиям времени киевское «Динамо», три года не имевшее у нас себе равных, тем и удовлетворился? Нет, он упрямо и напористо бился в устных и печатных дискуссиях, отстаивал свои взгляды, стремясь к тому, чтобы наш футбол, а не одно его киевское «Динамо» поспевал за тенденциями века.
Так же и Бескову в пору, когда он пришел в «Спартак», выпало на долю не просто поднять, выручить оплошавший клуб, а с ним вместе вступить в борьбу за футбол как таковой. Необходимость в такой борьбе в те годы возникла со всей неотвратимостью.
Вспомним': в 1978 году, когда «Спартак» вернулся в высшую лигу, в регламент чемпионата был введен «лимит ничьих». Этот лимит был сигналом бедствия, знаком недоверия после печальной памяти сезона 1977 года, когда большинство наших команд погрязли в сборе очков, охотно шли на мировую, чемпион, киевское «Динамо», как бы показывая всем образец модной «стратегии», половину матчей закончил вничью, а другие клубы старательно ему подражали, причем с трибун это было видно, и болельщики в этом не обманывались, что многие ничьи получались по обоюдному согласию сторон. Тут уж никому было не до игры, о ее совершенствовании и развитии никто и не помышлял. Тот, 1977 год в нашем футболе остался годом глухого безвременья.
Ближе к концу чемпионата 1978 года прошел, слух, что «Спартак» ИГРАЕТ. Нет, никакого экстра-класса не замечено, да и вообще он не бог весть как силен, но играет. Только и всего. И слуха этого было достаточно, чтобы приунывший футбольный народ потянулся на матчи «Спартака».
Правда, было известно, что играет еще и тбилисское «Динамо», оно, к общему удовольствию, и победило в том чемпионате. Но у этой команды исстари особое положение в нашем футболе, едва о ней заходит речь, всплывает слово «своеобразие». И подразумевается при этом, что она сама по себе, никому не указ, и повторять ее невозможно, да и не обязательно. А «Спартак» был как все, и то, что он вдруг играет, прозвучало в тот момент большой неожиданностью. Весть для болельщиков была как отдушина, а некоторым лицам из футбольного мира показалась сомнительной, к которой полагалось отнестись иронически и даже не без тайного опасения.
«Спартак» тогда в глазах влиятельной группы тренеров, задававших тон в нашем футболе, выглядел «нарушителем конвенции». Эта группа, считавшая, что она явилась сменить старое, а по ее представлению, устаревшее поколение тренеров, призывала сдать в архив такие понятия, как «красивый, зрелищный футбол», «атакующий, комбинационный стиль», «интересы аудитории», и вместо этого выдвигала, выдавая их за признак получившего распространение тотального футбола, свои установления – «требуемый результат превыше всего, для его достижения годны любые средства», «успех на поле достигается натренированной мобильностью, пусть даже действия команды выглядят элементарными», «публику надо перевоспитывать, приучать быть довольной суммой набранных очков». Вот и расползся по стадионам футбол за очки и места, бескрылый, корыстный и трусоватый.
И вдруг, как на грех, объявилась команда, отвергшая все эти удобные установления. Она во главу угла поставила атаку, стремилась разумно и весело комбинировать, была не чужда красот и тонкостей, установила контакт со зрителями и, что было совсем уже нахально с ее стороны, приобретение очков поставила в прямую зависимость от достоинства своей игры, пренебрегла, казалось бы, узаконенным делением футбола на «домашний» и «гостевой».
«Что это, как не архаизм, не наивность, не примитив?! – пожимали плечами изобретатели модерна.- Лопнет все это, как мыльный пузырь, другие времена – другой футбол. Бесков, конечно, человек с заслугами, но живет старинными категориями…»
«Спартак» не лопнул. В 1979 году выиграл чемпионское звание и после этого шесть раз подряд состоял в призерах. И в розыгрышах европейских кубков, которые признаны пробным камнем, «Спартак» выглядел пристойно, побеждал клубы Англии, ФРГ, Голландии, Бельгии, ГДР, а в декабре 1983 года, в нашу нефутбольную пору, пробил окно в четвертьфинал Кубка УЕФА, расколдовав непреодолимый прежде рубеж. И в этих встречах он был верен своей, «непрактичной» стратегии, добивался побед на стадионах Лондона, Бирмингема, Брюгге, Хаарлема, Хельсинки.
Я вовсе не намерен преподнести «Спартак» командой без сучка и задоринки. И в наших турнирах, и в европейских он изведал за эти годы немало горьких поражений, далеко не всегда добивался того, чего хотел, чего от него ждали. Свежо в памяти, как в чемпионатах 1983 и 1984 годов он выступал с провалами, и потом все старания догнать «Днепр» и «Зенит» оказались тщетными. Да и не располагает он полным набором игроков, который необходим клубу высокого класса.
И тем не менее за это время он приобрел даже более ценное, чем медали, название – «ведущая команда», которое молва присваивает тем, чья игра завладевает умами, находит последователей.
В этом и проявились более всего заслуги «Спартака». Его пример оказался заразительным, он ныне уже не чудаковатый одиночка. Следом за ним стали играть, а не действовать, копя по крохам очки, минское «Динамо», «Днепр», «Зенит», «Жальгирис». Так вот, если последние чемпионаты дружный хор обозревателей объявил удавшимися, если было в них немало интересных матчей, да и в розыгрышах европейских кубков наши команды осмелели, то причину надо искать в наметившемся пересмотре взглядов на футбол. Его игровая сущность стала выходить на передний план. Открытие? Думаю, что нет. Скорее, напоминание, возвращение, выпрямление перегиба. И это не технический, сугубо специальный вопрос. Перед нами категория этическая, ибо в конечном итоге, как бы футбол ни менялся и ни развивался, для того, чтобы оправдать свое существование как народного зрелища, он должен быть искусен, красив, увлекателен и честен.
Одна и та же деятельность в разных обстоятельствах может выглядеть совершенно по-разному. Легко предположить, что аналогичная ситуация, случись она лет пятнадцать-двадцать назад, была бы оценена как нечто само собой разумеющееся. И тогда тренерская квалификация Бескова котировалась высоко, и тогда ему было по силам вывести команду из первой лиги в высшую и сделать ее заметной величиной, будь это «Спартак» или какойлибо иной клуб. Мы бы с легкой душой отдали должное труду и таланту Бескова.
В свое время, возглавляя «Торпедо», ЦСКА, «Локомотив», «Зарю», московское «Динамо» и сборную страны, он, как правило, интересно начинал, ему удавалось быстро переводить команды в разряд перспективных, многообещающих. И всякий раз ему не давали доводить начатое до конца. Тренеры окружены сверх меры нетерпеливыми работодателями, на них жмут, от них требуют призов раньше разумных сроков. Бескову доставалось чаще и больнее, чем другим, потому что он принципиально не признавал иной работы, чем с дальним прицелом, и вскоре оказывался в контрах с нетерпеливым окружением. Поскольку дипломатичность ему несвойственна, разрыв не заставлял себя ждать. Испытав удары, ожесточившись, он даже стал считать себя невезучим. Однажды мы с ним сидели на каком-то матче в Лужниках, форвард непостижимо промазал, и Бесков вдруг нагнулся ко мне и тихо сказал: «Если бы это случилось у ворот команды, которую я тренирую, он бы обязательно забил, я таких подарков не получаю…»
