Андрей Старостин - Встречи на футбольной орбите
К приезду басков у меня сложились, как мне казалось (в который раз), незыблемые взгляды на суть футбольной игры. После встречи с профессионалами в Чехословакии в 1934 году; после игры с «Рэсингом» в Париже 2 января 1936 года, когда за французскую команду фактически выступала сборная Европы, после лекции английского тренера Кемптона, специально приглашенного для подготовки «Рэсинга» и вырвавшего у нас победу со счетом два-один только за счет тактической новинки, так называемой дубль-ве; после бесконечных споров и пересудов о сущности этой тактики, так огорошившей нас в Париже, – мне казалось, что я постиг все тайны непостижимой игры. Во всяком случае, мои разглагольствования о высочайших достоинствах нашего футбола Юрий Карлович воспринимал, как откровения пророка. «Нет, вы только послушайте, как мы высоко стоим на международной футбольной арене, ведь это сам Старостин утверждает!» – восторженно обращался к собеседникам Юрий Карлович и немедленно вступал в полемику, защищая мои взгляды, если кто-либо высказывал сомнения по поводу моих утверждений о силе нашего футбола. Признаться, я искренно верил в то, что говорил. И вдруг у себя на поле такой афронт. Первый обладатель Кубка СССР московский «Локомотив» проигрывает баскам один-пять! Никогда наши команды не проигрывали с таким крупным счетом зарубежным футболистам.
Вот почему я испытывал неловкость, обсуждая на другой день в кафе «Националь» вчерашний футбольный казус.
Как сейчас вижу, мы сидим за столиком у широкого окна: Юрий Карлович, Михаил Михайлович Яншин, Арнольд Григорьевич Арнольд, Евгений Захарович Архангельский. За окном чудесный солнечный летний день, нескончаемым потоком движутся москвичи по Охотному ряду к Манежу, к университету, к Красной площади, к площади Свердлова, к улице Горького. Узловой перекресток в самом сердце древней столицы, народу полным-полно, и мне кажется, что все только и думают и разговаривают о басках. Уж больно взбудоражила меня их игра. Все мои схемы тактических построений, казавшиеся мне непреложными истинами, только что утвердившиеся в сознании после осмысления опыта встреч с профессионалами, рушились, как карточный домик. Я испытывал определенную неловкость, но вынужденно защищался, находясь в полном одиночестве, когда высказывал надежду, что в следующей игре динамовцы смогут добиться успеха.
Вот как я пишу в «Большом футболе» об этом застолье.
«Юрий Карлович спрашивает меня:
– В чем дело? Почему проиграли? – И сам же, не давая мне открыть рот, отвечает: – Они сильнее! Вариантов нет.
– Варианты есть! – кричу я. – Есть!
Но Михаил Михайлович морщится.
– Вряд ли.
– Все зависит от того, как построят свою оборону динамовцы.
– Как бы ни строили, все равно проиграют, – мрачно изрекает Архангельский.
За мной заезжает Роман Робертович Граслов. Нужно ехать на фабрику. Я покидаю собеседников.
– Что, – говорит Граслов в машине, – торговали – веселились, подсчитали – прослезились?
Это явный намек.
– Обыграли «Жиденице» и решили, что вам уже равных нет?
Вечером я спрашиваю у тренера динамовцев – Виктора Ивановича Дубинина:
– Как вы думаете ответить на выдвинутых вперед Лангару, Горостицу и Алонсо?
Я помнил, как жарко спорил Дубинин в Париже по поводу куаровских вылазок на наши ворота.
– Центрального и крайних нападающих надо персонально закрывать, – отвечает Дубинин.
«Правильно решают динамовцы, – думаю я. – Закрыть их, конечно, надо, но как? Закрывание выдвинутого вперед Лангары ломает всю схему привычной расстановки защитных линий…»
Динамовцы играли с достоинством, были близки к успеху, но победили баски. Опять Лангара, этот самый крупный центрфорвард из виденных когда-либо мной, пушечным ударом забил победный гол. Матч закончился со счетом два-один в пользу гостей.
Московские динамовцы тогда были признанными лидерами нашего футбола. Дело принимало дурной оборот. Престижу советского футбола грозил сильный урон.
А дальше пошло и пошло: под натиском испанских футболистов не устояли минчане, тбилисцы, киевляне и еще раз москвичи в матче-реванше, проигравшие баскам четыре-семь. Лишь сборная Ленинграда сыграла вничью: два-два.
Я хорошо помню эти дни всеобщего возбуждения, когда Тарасовка сделалась центром футбольного притяжения – «Спартаку» предстояло играть с басками последний матч.
Нас, Старостиных, пригласил к себе в кабинет А. В. Косарев. Он уже имел опыт организации футбольных коллективов на большие дела. Он напутствовал нас на первую встречу с профессионалами, добродушно приговаривая ободряющую поговорку: «Не боги горшки обжигают, ребята, – не боги!» У него это получалось уж очень успокоительно. Он поблескивал искорками глаз, сдержанно, по-косаревски улыбался и чуть мягче обычного произносил букву «р», от чего теплело на душе и верилось, что горшки мы обжечь сумеем. Тем более что Дмитрий Дмитриевич Лукьянов не упустил случая сказать свой широко известный каламбур: «Кесарево – кесарю, а Косареву – Косарево!» – везите, мол, ему победу, и точка.
Удалось тогда победить лидера профессионального футбола Чехословакии, команду «Жиденице» из города Брно со счетом три-два.
Провожал нас с Белорусского вокзала Александр Васильевич в промозглый декабрьский день, поеживаясь на пронизывающем ветре, гуляющем по перрону перед отправкой экспресса «Норд», следующего по маршруту Москва – Париж.
Там нам не удалось взять верх в традиционном для Парижа новогоднем матче на стадионе «Парк де прэнс». Победа «убежала» от нас на последних минутах игры. Но мы привезли оттуда самую хвалебную прессу:
«Московская команда подтвердила международный класс русского футбола»…
«Эксцельсиор».
«Советские футболисты покорили вчера Париж. «Никто не ожидал такого блестящего зрелища»…
«Пари суар».
«Московская команда проиграла, но она ничуть не разочаровала многочисленных зрителей. Она дала нам возможность насладиться тонкостью игры и виртуозностью своих игроков»…
«Эко де Пари».
«Москва обладает великолепным нападением. Мне иногда казалось, что передо мной австрийский «Вундер-тим» («Чудо-команда»), несколько лет тому назад считавшаяся непобедимой»…
«Эксцельсиор».
«Русские нападали с первых минут и до конца матча. Они форменным образом штурмовали французские ворота. Между тем они проиграли. Французы же, все время защищавшиеся, ограничившиеся всего лишь несколькими прорывами, победили»…
«Прагер тагетблатт» (Прага).
«Русские на протяжении всего матча держали под угрозой французские ворота»…
«Эндепанданс Бэльж» (Брюссель).
«Счет два-один в пользу «Рэсинга» еще не означает перевеса одной команды над другой»…
«Морнинг пост» (Лондон).
Все это читал, помнил и понимал Александр Васильевич. Он любил футбол и знал ему цену, как самому популярному из массовых народных зрелищ. Не случайно по его инициативе в 1937 году футбол во всех красках был показан на Красной площади в День физкультурника. И вдруг в дни приближения этого праздника здорового тела и духа незавидная серия поражений.
А мы: Николай – председатель общества «Спартак» Московского городского совета, Александр – капитан команды «Спартак» и я, вице-капитан, сидим в кабинете руководителя комсомола, ощущаем долю своей вины. Может быть, потому и чувствуем себя так, что остались вне активного участия в этих волнующих футбольных событиях. Ведь как-никак, а мы все трое игроки сборной команды. Все в разных матчах выводили сборную с капитанской повязкой на руке.
– Одним словом, у басков надо выиграть, – заканчивает Косарев анализ создавшейся обстановки и добавляет: – Выиграете, поедете на рабочую Олимпиаду в Антверпен и оттуда на Всемирную выставку в Париж.
Баски были еще где-то на юге, а «Спартак» отмобилизовывал свои силы для встречи с ними.
Вот когда Тарасовка стала главной ставкой футбольного верховного командования.
Глава 7
ФУТБОЛЬНЫЙ АВРАЛ
Есть такие тренеры, которые, затрагивая профессиональную тему, говорят: «Я выиграл у «Динамо», «Я играю со «Спартаком». Самая худшая разновидность бескультурья, породившая самомнение. Когда Яншин слышал такое, к сожалению, и до сих пор нередко звучащее «якание», он взрывался и гневно спрашивал: «Во что же это вы играете? – и добавлял: – В шашки, в городки, в преферанс?..»
В самом деле, есть такие тренеры. На себе испытал тяжелый пресс тренерской самовлюбленности. Такой педагог угнетает творческое проявление игрока, низводит его мышление в ходе игры до уровня программы механической куклы.
В свое время, когда тренерам разрешалось стоять возле ворот, такие футбольные нарциссы в особенности были вредны, ибо подавляли все проблески проявления индивидуальности на поле. Стоит он за воротами и бубнит: «Ваня, направо», «Петя, налево», «Андрей, в центр», совершенно не понимая, что его приказы не что иное, как запоздалая информация, исключающая возможность реального осуществления. Пока он прокричит свои указания, пока игрок их опосредует в калейдоскопе перемещений, пока, скажем, двинется в нужном направлении, на поле уже возникает совсем иная ситуация, которую тренер и предвидеть не мог.
