Евгений Загорянский - Повесть о Морфи
И Стаунтон продолжал раскрываться. В той же «Иллюстрэйтед Лондон ньюс» стали часто помещаться партии Пола, прокомментированные явно недоброжелательной рукой.
«Не так страшен черт, как его малюют!» – утверждали безымянные комментаторы, друзья Стаунтона.
Но таких было немного, огромное большинство английских любителей было возмущено поведением своего чемпиона.
Молодой лорд Сольсбери в газете «Эра» напечатал открытое письмо мистеру Стаунтону от множества английских шахматистов. В этом письме говорилось, что гениальный молодой американец имеет право претендовать на шахматную корону. Спортивный долг мистера Стаунтона как шахматиста и англичанина – предоставить ему такую возможность и подарить миру великолепный матч Морфи – Стаунтон.
Прочитав это, Пол просиял. Ему казалось, что положение Стаунтона стало безвыходным, он ждал вызова со дня на день.
Он мало играл в шахматы в эти недели, но в клубе бывал почти ежедневно. Краснолицый пастор Оуэн уклонился от игры с Полом на равных и попросил пешку и ход вперед.
Пол колебался, у него не было опыта в такой игре.
– Ну еще бы! – едко сказал Оуэн. – Будь у меня тысяча фунтов, я с радостью поставил бы ее на себя. Очень жаль, что этой тысячи у меня нет!
Пол не выдержал и согласился дать Оуэну пешку и ход вперед. Священник выступал под обычным своим шахматным псевдонимом «Альтер», но это не принесло ему удачи. Пол знал, что Оуэн – личный друг и постоянный поклонник Стаунтона. Раздражение его перенеслось на Оуэна, он играл с небывалой яростью и разбил Оуэна, давая ему пешку и ход вперед, с невероятным счетом 5:0 при двух ничьих. Действительно жаль, что у «Альтера» не было тысячи фунтов!
Тем временем Стаунтон нашел выход.
Он напечатал в своей газете пространную статью, подписанную им. В ней говорилось об упадке британского шахматного искусства за последние десятилетия. Молодое поколение британских мастеров бесцветно и заурядно, сетовал Стаунтон. Миновали дни, когда Лондон был шахматной Меккой Европы. Теперь такой Меккой стал Париж, где живут и творят Гаррвитц, Арну де Ривьер и другие. Да и немец Андерсен еще не сказал своего последнего слова, он тоже имеет право претендовать на шахматную корону в гораздо большей степени, чем молодой мистер Морфи. Никто не может узурпировать их законных прав.
Так писал Говард Стаунтон, шекспиролог, сильнейший шахматист прошлого десятилетия.
Прочитав эту статью, Пол ненадолго задумался.
– Может быть, он и прав! – сказал он наконец. – Мистер Эдж, займитесь, пожалуйста, билетами. Завтра мы с вами выезжаем в Париж…
Пол понял, что добиться матча со Стаунтоном будет не так просто. Англичанин отсиживался, точно в осажденной крепости. Ну что ж! Надо устранить последние возражения, выбить последние козыри из рук противника.
Пол давно хотел повидать Париж, он вполне мог подарить Стаунтону небольшую отсрочку.
XIII
Став на французскую землю, Пол широко расставил ноги и сказал серьезно, с задумчивой улыбкой глядя мимо Эджа в голубой простор:
– Во Франции я встречусь с Гаррвитцем и побью его с таким же счетом, с каким побил Левентапя, хотя Гаррвитц играет матчи лучше, чем Левенталь. Но и я буду играть лучше, чем играл с Левенталем!
В этом заявлении не было ни тени хвастовства: Пол спокойно и придирчиво взвешивал свои силы, определял наличие своих резервов.
Древний Кале, казалось, не переложил ни одного кирпича в своих границах за последние восемьсот лет. Никто не помнил уже, когда в городе был построен последний дом.
– Появись здесь опять Вильгельм Завоеватель, – сказал Пол, – он сказал бы, что тут все обстоит по-прежнему, лишь стало немного погрязнее…
– Но Кале – цитадель английской славы! – напыщенно по обыкновению ответил Эдж. – Здесь мои предки били французских баронов!
– Вашим предкам гораздо лучше было бы сидеть дома, – холодно сказал ему Пол. – Им не следовало захватывать Нормандию, они не имели на нее никаких прав!
Эдж промолчал, он охотно прятал в карман свой британский патриотизм.
Рано утром путешественники сели в поезд и невыносимо долго тряслись по скверной колее, пока не оказались на парижском вокзале.
Эдж бывал в Париже не один раз и знал его не хуже парижского гамена. Молча и таинственно он повел Пола к Пале-Роялю мимо массивного «Театр Франсэ». Он вел его в историческое кафе «Де ля Режанс», без посещения которого не может обойтись ни один шахматист, заброшенный судьбой в чудесную французскую столицу.
По словам Эджа, до открытия кафе Парижа не существовало вообще. Весь Париж – огромное сплошное кафе, или десять тысяч маленьких кафе, делящихся по неуловимому для глаза иностранца признаку. Так, кафе «Поль Никэ» – это кафе старьевщиков, «Тортони» принадлежит политиканам, выбегающим на полчасика из прокуренного насквозь Бурбонского дворца…
Кафе «Де ля Режанс» стоит особняком, оно самое старое кафе в Париже. В его стенах играли в шахматы Вольтер, Жан-Жак Руссо, герцог Ришелье, маршал Саксонский, Бенджамин Франклин, Максимилиан Робеспьер и Наполеон Бонапарт…
Эдж открыл дверь – и Пол сначала не увидел ничего, кроме сизого облака табачного дыма. Пахло одновременно дорогими сигарами «Режи» и дешевым, солдатским табаком «Капораль».
За прилавком командовал чернобровый толстяк геркулесовского телосложения – это был хозяин, папа Морель, по кличке «Носорог».
Столики кафе стояли так близко друг к другу, что между ними приходилось протискиваться с трудом. За некоторыми играли в шахматы, за другими – в шашки, карты и домино.
Одновременно шла жаркая битва на двух биллиардных столах, окруженных игроками, оравшими во все горло.
Вообще гвалт стоял невероятный.
– Как могут они здесь играть? – с ужасом спросил Пол.
– Принюхались, привыкли! – философски ответил Эдж.
Он обратился к даме, помогавшей Носорогу за прилавком. Дама любезно сообщила, что мсье Гаррвитц, к сожалению, отсутствует. Он уехал по делам в Валансьенн, но должен вскоре вернуться специально для того, чтобы играть со знаменитым мьсе Морфи.
– А кто такой этот Морфи? – спросил Эдж.
– Как, вы не знаете? Это знаменитый американский игрок, непобедимый и загадочный. Он обыграл весь Лондон, и мы ждем его сюда со дня на день! Мсье Арну де Ривьер ездил вчера встречать его на вокзал, но не встретил – какая жалость!
Пока Эдж разговаривал с дамой, Пол отошел от прилавка и пошел по всем комнатам знаменитого кафе.
Здесь говорили на всех европейских языках. В одном углу кучка итальянцев спорила самозабвенно, но вполне дружелюбно, без тени неприязни. На одном из биллиардов играла компания русских. Американцы, англичане, немцы, датчане, шведы, греки, испанцы болтали, смеялись и спорили, превращая кафе в многоязыкий Вавилон.
Кое-где сидели журналисты, представлявшие многие газеты Европы. Человек из любой страны мог получить у них сведения о своей родине. Здесь были представлены все слои общества, присутствовали военные от полковника до рядового. Несколько священников казались попавшими сюда случайно, прекрасно одетые субъекты аристократического вида сидели бок о бок с обыкновеннейшей служилой мелюзгой.
Кафе «Де ля Режанс» открывалось ежедневно в восемь часов утра, но до полудня в нем не было ничего интересного. Постоянные утренние посетители быстро выпивают свой кофе и исчезают до завтрашнего утра. С полудня публика начинает прибывать, к двум часам кафе наполняется до отказа и остается таким до полуночи.
Кафе состояло из двух залов, выходящих окнами на Рю Сент-Онорэ. В большом зале курение не запрещалось, там оно успело стать стихийным бедствием. Зато в меньшем зале оно находилось под строжайшим запретом. Это помещение было отлично обставлено, на потолке во всех четырех углах имелись щиты с именами Филидора, Дешапеля и Лабурдоннэ. Четвертый щит пока был пуст, но позднее владелец кафе приказал вырезать на нем имя Пола Морфи.
Разгуливая по залам, Пол установил, что над ними имеется еще одно помещение для игры в шахматы – там работает кружок любителей «Серкль дэз Эшек».
Никто не знал Пола в лицо. Он побродил между столиками, мигнул Эджу и вышел с ним на улицу.
На следующий день, как только Эдж назвал имя вновь прибывшего, поднялась буря восторга. Десятки людей тесно окружили Пола, все стремились пожать ему руку, похлопать по плечу, одарить звонким комплиментом… Пол понял: победитель англичан пользовался большим почетом здесь, в кафе «Де ля Режанс».
Человек с огромной шевелюрой, пышным галстуком и эспаньолкой вскочил на стул.
Брызжа слюной, красиво жестикулируя, он заговорил о мсье Морфи – наполовину французе, о мсье Морфи – славе и гордости Нового Света.
– Кто этот господин? – тихо спросил Пол у благоговейно слушавшего соседа.
