Аркадий Галинский - Не сотвори себе кумира
Став свидетелем этой ситуации во второй раз, я уже знал, что Маслов, подобно прославленному своему английскому коллеге Басби, в течение двадцати пяти лет бессменно возглавлявшему «Манчестер Юнайтед», основал — вначале в московском «Торпедо», а затем в киевском «Динамо» — то, что я имел неосторожность назвать впоследствии «театром футболиста», чем и навлек на себя неудовольствие самого Маслова и ряда других лиц из футбольных и околофутбольных кругов. Но пока Маслов был верен этому принципу, он и добивался, как тренер, наибольших успехов. А когда изменил ему, в полной мере познал вкус неудач.
Однако преследовать его неудачи начнут позднее, а в 1964 году, приняв руководство киевским «Динамо», он воодушевленно рассказывал поступившим под его эгиду футболистам о том, что основывает свою работу исключительно на вере в творческую мысль игроков, и горячо призывал их к свободе творчества. Игроки слушали нового тренера, не веря своим ушам. И не удивительно: до Маслова в киевском «Динамо» никогда не работали наставники, придерживающиеся подобных взглядов.
Но в 1967 году, после победы над «Селтиком», Маслов определенно переменился. Каким же образом и отчего? Я думаю (и тогда же писал об этом), что немалую роль тут сыграла футбольная пресса. То тут, то там замелькали статьи и очерки о Маслове, авторы которых, к сожалению, вместо того чтобы понять и подчеркнуть в своем герое главное — его реализм, сметку, практический ум, самобытные методы сколачивания сильных команд, — рисовали нам образ тонкого стратега, изощренного теоретика, основоположника новой тактики футбольной игры. И не мудрено. Ведь слегка додумать, чуть-чуть подкрасить и присочинить всегда легче, чем докопаться до корней, дойти до самой сути. И вот уже болельщиков извещают о том, что Маслов-де еще до Рамсея применил ту самую расстановку игроков, которая принесла последнему успех на лондонском чемпионате и т. д. и т. п.
Между тем есть тренеры и тренеры. Существует и разное понимание роли руководителя команды. И взгляды Маслова в ту пору были диаметрально противоположны взглядам, скажем, Аркадьева или Якушина. Или того же Рамсея. Ибо если команды, во главе которых стояли тренеры типа Аркадьева, Якушина и т. п., можно назвать, используя терминологию искусства, «театром режиссера», то киевское «Динамо» с приходом в команду Маслова стало чем-то вроде «театра актера». И точно так же, как в сценическом искусстве, в футболе оба эти направления важны для его развития. Талантливые тренеры-«деспоты» (это слово не следует понимать буквально: режиссером-«деспотом» был ранний Станиславский) создают интересные ансамбли, обогащают методику тренировки, формируют необходимый им тип игрока, разрабатывают новые тактические структуры. В «театре футболиста» тренер поощряет творчество игроков.
Но и этот театр способен подчас создать нечто новое в области тактики. Киевляне, например, первыми в советском футболе показали игру с освобожденным диспетчером, раньше других команд ввели у нас в полузащиту четвертого игрока, а Турянчик первым из наших защитников стал маневрировать в качестве «свободного» впереди своих партнеров по линии (как это часто делал покойный Пикки в «Интернационале»). И все это рождалось в киевском «Динамо» в зависимости от наличных сил, рождалось (как, например, игра с диспетчером) легко, свободно, порой и стихийно — словом, отнюдь не вынашивалось в кабинете тренера, прижавшего в раздумье ко лбу логарифмическую линейку. Рождалось, конечно, не без участия Маслова, однако самым важным, определяющим в киевском «театре футболиста» было творчество игроков.
Мне казалось, что к газетно-журнальной шумихе, в результате которой Маслову все упорней и упорней прилаживали теоретический венец, сам он должен был относиться с иронией, с прищуром: «Ладно уж, раз надо писать о тренере чемпионов что-нибудь новенькое, необычное, пусть пишут!» Однако после победы над «Селтиком», которая сделала его имя еще более знаменитым (и честь которой в равной степени принадлежала и футболистам, и ему), он... — ну, как бы тут поделикатней выразиться? — не воспринял ли он всю эту литературу о себе как о тренере-«деспоте» всерьез? Так или иначе, но установку на матч с «Гурником» он давал уже, ничтоже сумняшеся, единолично, не посоветовавшись предварительно с игроками. И после проигрыша «Гурнику» в Киеве, причиной которого и была его архинеудачная установка, дал перед повторным матчем точно такие же директивы.
Когда все было кончено, перед Масловым возникла дилемма: либо признать свои ошибки и повести дело как прежде (то есть восстановить решающую роль игроков), либо свалить вину за проигрыш «Гурнику» на какие-то иные обстоятельства, в том числе и на футболистов «Динамо», хотя они и выражали желание учредить в повторном матче с «Гурником» персональный надзор за Шолтысиком и Любанским. Как мы знаем уже, Маслов этим пренебрег. Не захотел он впоследствии признать и структурное несовершенство зональной обороны «Динамо». Он говорил лишь, что в обоих матчах с «Гурником» «хуже обычного сработала система подстраховки».
Значит, какая-то система все-таки была? Какая же? И в чем именно она заключалась? А также отчего она сработала хуже обычного? Это-то и требовало подобных объяснений. В самом деле, на чем базировались маневры киевской зоны? На тщательной ее режиссерской разработке либо на сугубой импровизации? Нескупой обычно на статьи и интервью Маслов хранил тут полное молчание. Но 3 января 1968 года в газете «Советский спорт» была напечатана статья Вита, из которой следовало, что зональную защиту, отличавшую киевское «Динамо» от всех других команд, надо рассматривать в чисто моральном плане — как «отношение к игроку», которому «доверяют» и от которого требуется умение «принимать самостоятельные решения». А такое понимание зональной защиты действительно было новшеством из новшеств. Ибо не только в бразильском футболе, но и во всех спортивных играх без исключения зональная защита является полной противоположностью импровизации, то есть всегда строится на заведомо обусловленных и согласованных, досконально отрепетированных маневрах, обязывающих каждого спортсмена к строгой командной дисциплине. Проще сказать, основывается на всем том, что нынче зовут моделью.
Зона же как импровизация, как наитие? Можно ли представить себе нечто подобное, скажем, в баскетболе? Осведомитесь об этом у любого баскетбольного тренера, и он недоуменно пожмет плечами. Потому что, даже разбудив его среди ночи и спросив, каким образом построена в его команде зональная защита (то есть какова структура перемещений игроков, в каких ситуациях они совершают тот или иной маневр), вы получите самый исчерпывающий ответ. А при желании и познакомитесь с доскональнейшим анализом причин, по которым в том или ином матче зональная защита команды давала трещины и что конкретно было предпринято для их ликвидации впредь. Понимаю, что, будучи знатоком баскетбола, вы можете, конечно, с чем-то в этих объяснениях не согласиться. Ваше право. Но то, что от любого баскетбольного тренера, даже работающего с детскими, юношескими командами, вы получите подробнейшее описание применяемой ими модели, — это уж точно.
Да, матчи с «Гурником» — неприятное воспоминание для тренера Маслова. В отличие от пяти голов, забитых киевлянам в двух встречах 1967 года с московским «Динамо» и «Шахтером», которые не помешали киевскому «Динамо» вновь стать чемпионом страны, три мяча, пропущенные от чемпионов Польши, оказались непоправимыми. Иконографическая литература, как и полагается, обошла эти моменты полным молчанием. По существу вопроса, как мы знаем уже, уклонялся от ответа и Маслов. И я склонен полагать, что тут-то и было положено начало спаду в игре киевского «Динамо», на первый взгляд еще не слишком заметному, но давшему о себе знать уже в будущем сезоне. Чемпионат страны 1968 года киевляне выиграли с гораздо большим трудом, чем два предыдущих. Ведь о том, что зональная защита — ахиллесова пята «Динамо», стало известно во всех командах. Правда, Маслов продолжал еще по привычке утверждать, что персональная защита — бяка, а зональная — будущее футбола, но в 1969 году «Динамо», ничего не изменив в своей обороне, стало еще слабее. Чемпионат страны выиграла московская команда «Спартак», тренер которой Симонян вовсе не считал, что персональная защита, как говорил Маслов, «унижает, оскорбляет» и даже «морально угнетает» прибегающих к ней игроков. Словом, времена, когда в иных командах верили во все это (и, в частности, разрешали киевским форвардам и полузащитникам свободно принимать мяч), прошли безвозвратно. И в 1970 году киевлян уже просто нельзя было узнать. Чуть ли не подряд они проиграли пять принципиальных матчей московским командам «Динамо», «Спартак» и «Торпедо», причем два матча были ими проиграны на своем поле.
И если в Киеве, да и в Москве, Маслову посвящались дотоле многочисленные очерки и статьи (а в Киеве даже стихи и песни), то в августе 1970 года, после проигрыша киевлянами на своем поле матча со «Спартаком», сверкнула и первая молния. На страницах одной из киевских газет видное место было отведено групповому письму болельщиков, которые обвиняли Маслова в развале команды. В письме настойчиво проводилась мысль о том, что начало этому процессу было положено систематическим изгнанием из команды «инакомыслящих» игроков. Указывалось, что Маслов отчислял одного за другим известных и полных сил футболистов: Лобановского, Каневского, Базилевича, Бибу...
