Николай Старостин - Звезды большого футбола
Несколько лет успешно возглавлял оборону киевского «Динамо» Виталий Голубев, особый мастак отобрать мяч в критических ситуациях. Безграничная уверенность в себе и подчеркнутая храбрость делали этого центрального защитника почти непроходимым. Молодечеством отличались все его действия на поле. Простодушный и откровенный в жизни, Виталий и в игре не хитрил, и на чужие хитрости не попадался. Как правило, он не следовал по пятам за противником, но всегда успевал вовремя к мячу.
Блестяще сыграл Виталий Голубев свой срок (до 1960 года) в киевском «Динамо», в рядах же сборной спаять его с партнерами так и не удалось, хотя его несколько раз вводили в нее. Индивидуализм слишком прочно владел его сознанием. «Надеюсь только на себя» — вот девиз, под которым прошел свой путь в футболе этот своеобразный мастер.
Из плеяды лучших крайних защитников конца пятидесятых — начала шестидесятых годов заслуживают особого внимания торпедовцы Александр Медакин и Леонид Островский, спартаковец Анатолий Крутиков. Каждый из них был чем-то замечателен и в разное время защищал честь советского футбола в международных играх.
Анатолий Крутиков, самый быстрый из них, оказался в числе победителей Кубка Европы 1960 года. Ему же принадлежит патент на активные подключения крайних защитников в первую линию нападения. Жаль, что эта тактическая новинка, очень скрашивавшая монотонное течение футбольных игр, была довольно холодно принята нашими тренерами и одно время ее редко демонстрировали на поле.
Причина проста: выведение крайних защитников вперед обоюдоостро. Руководители полагают, что, зарвавшись, защитник может не успеть вернуться к своим обязанностям. Эта партизанщина, как тренеры-скептики называют всякий риск, стоила Крутикову места в сборной, где тактическое вольнодумие зачастую считается невыполнением игрового задания.
Анатолий Крутиков в сборную так и не был возвращен, хотя его феерические подключения в атаки привлекли тысячи новых зрителей на стадионы.
Леонид Островский, заменивший Крутикова в сборной на месте левого защитника, не вызывал нареканий. Но вместе с тем и не создавал твердого убеждения, что на это место не следует искать другого претендента. Островский — игрок слишком впечатлительный и потому не всегда стабильный.
Защитник Манук Семерджян в сборной появлялся мало, однако оставил свой след в советском футболе. Ереванец с блеском возглавлял оборону армянской команды, демонстрируя тот артистизм, по которому так истосковался советский зритель. Семерджян владел оглушающим ударом и каждый сезон был в числе лучших снайперов команды. К его достоинствам надо добавить и постоянство: несмотря на ряд самых лестных предложений, он остался верен Еревану.
А теперь о защитниках, выступавших на первенстве мира в Лондоне 1966 года. Ставка делалась на игроков не старше 1939 года рождения. Каковы же были подвижные бастионы у советских футбольных ворот?
Прежде всего остановимся на двух центральных защитниках, занимающих на поле особо важные стратегические позиции. От этих двух стоперов во многом зависит игра крайних защитников и обоих полузащитников. Больше всех, естественно, связан с ними вратарь.
Персона грата в защите сборной — Альберт Шестернев из ЦСКА. Атлетическое сложение (рост — 182 см, вес — 80 кг) помножено у него на редкую для футболиста быстроту и уверенный прыжок вверх. В единоборстве с противником, как правило, побеждает советский стопер. Вызвавший его на дуэль чужой форвард травмы не получит, но психологического воздействия не избежит: быстрота и решительность Шестернева обычно выбивают противника из седла.
Альберт, как и известный итальянец Факетти, начал свою карьеру в спорте с легкой атлетики. В семнадцать лет он обещал стать отличным десятиборцем. Разносторонние легкоатлетические способности очень пригодились и в футболе. Высокая скорость позволяет ему всюду поспевать и даже уходить в далекие рейды от своих ворот. Надежда, что почти любую свою ошибку он поправит за счет быстроты, придает Альберту уверенность в игре. «От такого не убежать» — быстро убеждаются противники. «Он догонит», — знают партнеры. На нем держится весь механизм защитных укреплений. Не случайно в его отсутствие советская команда проиграла бразильцам 0:3 в Москве, а с ним добилась почетной ничьей 2:2 в самом Рио-де-Жанейро.
Попытки индивидуально обыграть Шестернева обычно ни к чему не приводят. Менее уверенно чувствует себя наш стопер, попадая в тактический розыгрыш, когда чужие форварды оперируют быстрыми короткими передачами. Игра на перехватах — не его стихия, чутким выбором позиции Шестернев только начинает овладевать.
К чести Альберта надо сказать, что он совершенно не забияка на поле и уж вовсе мягкий, даже застенчивый парень в жизни.
Заниматься спортом он начал в ЦСКА и остается неизменно верен этому клубу. Сюда привела Альберта семейная традиция (его дед и отец — кадровые офицеры). Возможно, потому заметна и военная выправка сына.
Вторыми стоперами в Лондоне были спартаковец Алексей Корнеев, армеец Валентин Афонин (из Ростова-на-Дону) и динамовец Муртаз Хурцилава из Тбилиси. Все это рослые, технически подкованные футболисты в возрасте от 22 до 26 лет, с достаточным опытом международных встреч.
Несмотря на общую методику обучения, у каждого из них были свои сильные и слабые стороны. Алексей Корнеев, скажем, очень хорошо атакует, когда противник движется на него в лоб. Хуже у него идут дела, когда чужой форвард уже проскочил сбоку и его приходится догонять. Упустить неприятеля опасно, а догнать частенько не хватает скорости. Так и подмывает Алексея заплести чужаку ноги. Раньше он, не задумываясь, делал это. За преступлением следовало наказание: не раз судьи ставили мяч на одиннадцатиметровую отметку перед воротами московского «Спартака».
Годы и опыт образумили Корнеева. Он стал тактически мудрее, научился не догонять, а встречать. Трудно теперь чужому нападающему оказаться у него за спиной. Но горячий нрав нет-нет да и подведет спартаковца. И сейчас еще способен он отомстить за малейшую обиду. Обидой считает и то, что чужой нападающий обыгрывает его с мячом или хочет забить гол. Когда Корнеев в хорошей спортивной форме, обидчиков встречается мало. Но их сразу становится больше, когда сам Леша далеко не в порядке. Такое мы видели на поле не раз.
В канун восьмого чемпионата мира по футболу Корнеев был на редкость хорош. Не секрет, что он попал в сборную против желания старшего тренера Морозова. В Англии на скамейке запасных отличная готовность Корнеева таяла, как вешний снег, и его выступление против команды Португалии иначе, как посредственным, не назовешь. Вконец расклеился он, вернувшись домой. Число обидчиков на поле опять возросло.
В игре на Кубок победителей кубков с командой австрийского «Рапида» 9 ноября 1966 года в Москве Алексей Корнеев дошел до того, что «взял на рога» австрийского левого крайнего Кнеза. Польский судья ограничился назначением штрафного, хотя по всем правилам Корнеева надо было выгнать за то, что он ударом головы сшиб с ног австрийца. Московские зрители негодовали. В день игры казалось, что все кончилось для Корнеева благополучно. Но то, чего не досмотрел польский судья, отлично видели руководители футбола. За удар головой Алексея дисквалифицировали до конца года. Случись такое в Вене, не знаю, как бы повели себя австрийские болельщики. В Рио-де-Жанейро разгорелся бы большой скандал. Зрители там вспыхивают, как сухая солома, и по менее драматичным причинам. Вот почему трибуны от футбольного поля там отделены рвами с водой и металлическими сетками.
Как известно, футбольные правила идентичны во всем мире. И все-таки толкуют их зачастую по-разному. Еще больше разноголосицы в футбольных обычаях.
Знаменитый стадион Маракана в Рио-де-Жанейро, — самый большой в мире, на двести тысяч зрителей, — удивительно компактен, пропорционален и красив. Когда «Спартак» вышел на этот стадион для игры с командой «Фламенго», мы, руководители и запасные, намеревались, как всегда и всюду, устроиться где-нибудь около ворот или сбоку поля у сетки, отгораживающей зрителей. Только мы высунули головы из тоннеля, как полицейские сразу преградили нам дорогу.
— Ни единого человека! — перевели нам приказ офицера.
— Мы тренеры, а это запасные, — горячились мы, — в игре предусмотрены три замены.
— Никого на поле, кроме тех, кто играет, таков наш обычай, — отрезал офицер.
Но наши расстроенные лица его смягчили, и, желая, видимо, быть гостеприимным, он пошел на компромисс: разрешил нам высунуть головы из люка. Так и простояли мы весь матч на предпоследней ступеньке каменной лестницы, ведущей вверх из тоннеля. Утешало нас то, что из другого выхода на поле торчали головы тренеров и запасных из «Фламенго».
Таковы порядки на Маракане. А в Боготе, столице Колумбии, обычаи прямо противоположные. Нас не только с комфортом усадили на самой бровке поля, но и предупредили, что тренеры могут вставать, командовать и даже выходить на поле объясняться с судьей, если тот допустит какую-нибудь ошибку.
