Никита Симонян - Футбол – только ли игра?
Сергей Сальников, который не участвовал в матче (сидел на трибуне), говорил нам: «Обидно, конечно, старики, что проиграли, но бразильцы – мастера. Вот они-то – настоящие мастера! Я и сам кое-что умею в футболе, но о таком могу лишь мечтать. Их игрой наслаждаешься. Это был потрясающий спектакль!..»
Потом в разные годы я не раз видел игру сборной Бразилии. Но команды, равной по составу и мастерству той, что участвовала в шведском чемпионате мира, больше не встречал. Неповторимая команда. Именно после уроков Швеции футбольный мир начал перестраиваться.
Казалось, наша песенка в чемпионате спета. Выиграй англичане у австрийцев, и они выходят в четвертьфинал. Но сборная Австрии, не одержавшая на чемпионате ни одной победы, дала англичанам настоящий бой. Да еще какой! Ничья – 2:2! А это значит, что у нашей сборной и сборной Англии по три очка.
По правилам тех лет при равенстве очков нужно было играть повторный матч, решающий. И снова пришлось нам скрестить шпаги с англичанами. И снова игра была очень тяжелой. Чувствовалось, что обе команды устали, израсходовав накануне немало сил. Хотя и у них и у нас были введены новые игроки, это не повлияло существенно на общее состояние команд. Про такие игры обычно говорят: кто забьет, тот и победит. Забить удалось нам. Автором единственного гола стал Анатолий Ильин. Забил он красиво, хлестким ударом в нижний угол.
Англичане, будто встрепенувшись, обрушили шквал атак на наши ворота. В чем-то нам повезло – мяч дважды попадал в штангу. Туго пришлось обороне. В центре ее был Костя Крижевский, и сражался он, что называется, насмерть. Навесные передачи шли справа и слева. Англичане сильны в воздухе, в игре головой – это всем известно. В один из моментов Костя, прыгнув, столкнулся с нападающим головой, упал. Его долго приводили в чувство.
Замен не полагалось, и он доиграл матч до конца. Идти с поля уже не мог – качало, и ребята его буквально внесли в раздевалку. А когда он сел, открылась страшная рвота – симптом сильного сотрясения мозга.
Надо сказать, англичане тоже выложились в этом матче. Мы сумели погасить их пыл, измотать. Помню, как одного полузащитника мы втроем взяли в оборот. Передавали друг другу мяч, не продвигаясь вперед. Англичанин метался между нами, наконец остановился, махнул рукой и пошел прочь.
Предстояла игра в Стокгольме со сборной Швеции. Из Гетеборга мы летели самолетом, хотя, наверное, быстрее можно было бы добраться автобусом. Рейс задержался. Причину задержки мы не смогли выяснить, но потом все больше убеждались, что она не была случайной, как и отель, в котором разместили нашу команду в столице. Добрались мы до него глубокой ночью. Только легли, как нас разбудили звуки врубовых машин, отбойных молотков – под окнами гостиницы шли ремонтные работы. Создавалось впечатление, что и без того измученную команду решили взять измором. Спать мы, естественно, уже не могли, а днем, в три часа, предстояла игра.
Перед тренерами встал вопрос: кого ставить на эту встречу? Может быть, резерв? Свежих, хотя и не очень опытных футболистов? Когда Гавриил Дмитриевич Качалин сказал нашим молодым, что им придется играть со сборной Швеции, некоторые побледнели, дрогнули: страшен груз ответственности. Собрали ветеранов команды – Яшина, Нетто, меня – на тренерский совет. Качалин спросил: «Как состояние? Устали? Понятно. Но мы все-таки остановились на вас…»
Мы всегда внимали словам Качалина. Сборная наша выступала за честь страны, защищала ее престиж. Но не только. Мы сражались еще и за своего тренера, ради тренера. Для него стремились выигрывать, биться до последнего. Уверен, это не только мои чувства. Гавриил Дмитриевич из тех людей, которых уважаешь безмерно, и мука мученическая его огорчить. Неудачи он переживал больше нас всех вместе взятых. И тем не менее никогда не срывался, не вымещал на ком-то своего настроения.
Каждый футболист для Качалина прежде всего человек и уж потом – спортсмен. Гавриил Дмитриевич способен был без жалости расстаться с хорошим игроком, если он не устраивал его по нравственным соображениям. И никогда не унижал человека за то, что тот «не тянул». Ухитрялся не задеть ничьего достоинства процедурой расставания.
Не терпел в людях грубости, хамства, зазнайства, высокомерия. Ценил обязательность, прилежное отношение к делу, товарищество. И дух товарищества был духом сборной, которой он руководил.
Потом я не раз думал, в чем его педагогические секреты? Ничего особенного Качалин, пожалуй, не изобрел. Все шло от личности, все было органично.
В свободные часы он любил взять в руки гитару или мандолину, любил, чтоб мы расселись вокруг и вместе что-нибудь спели. Но это было отнюдь не запланированное мероприятие. Знал жен футболистов, умел подойти к ним, расположить к откровенности, поэтому всегда понимал, что кого волнует, что кого тревожит, и влияние на нас имел огромное.
Для меня Гавриил Дмитриевич – образец скромности.
На его семидесятипятилетие собралась старая гвардия – Андрей Петрович Старостин, Яшин, Нетто, Парамонов, Царев, Полунин и я. Скромная квартирка – а мог бы ведь устроиться пороскошней. Но у Качалиных и так хорошо. Теплый дом, в котором уютно себя чувствуешь. Приветливая, заботливая Антонина Петровна, супруга, обращавшаяся к мужу неизменно ласково – «Гавусик». Никто из нас не искал, что бы такое сказать, соответствующее случаю, говорили что думали.
Взял слово и Гавриил Дмитриевич:
– Мне повезло, что я работал с такими игроками, и счастлив, что в команде, которая выиграла Олимпиаду и впервые выступила на чемпионате мира, были отличные футболисты и настоящие люди.
Мы рдели от тренерской похвалы, словно вернулись в молодость. Знали, от души сказано.
Однако при всей мягкости Гавриил Дмитриевич «железно» осуществлял свою программу: высокая скорость, высокая физическая подготовка, личная инициатива игроков на поле… Специалисты в то время говорили о нашей сборной как о самой динамичной команде. Мы способны были проводить матчи от начала до конца в предельном темпе.
Костяк сборной в то время составляли спартаковцы, и Гавриил Дмитриевич ездил со «Спартаком» на зарубежные матчи. Вспоминается встреча с «Фиорентиной» во Флоренции. Игра у нас получилась. Мы вели 4:1 и старались сбавить темп: стояла нестерпимая жара – около 40 градусов. Через два-три дня предстояла встреча с «Миланом», так почему бы не поберечь силы? Старались подольше подержать мяч, передавая его друг другу. И вдруг слышим с тренерской скамейки голос Качалина:
– Обостряйте игру! Обостряйте!
После финального свистка подошли к нему:
– Гавриил Дмитриевич, игру-то мы уже выиграли, хотели сэкономить силы, а вы нам – «обостряйте»! Зачем?
– Ах вы, негодяи! – рассмеялся Качалин. – Да ведь мне стало жаль итальянцев. Они и так крупно проигрывают, а вы вздумали над ними поиздеваться, оставили без мяча.
Учил уважать и соперников.
Сегодня Качалин – президент клуба «Кожаный мяч». Президент всех футбольных мальчишек. И лучшего наставника, думаю, не сыщешь.
Он всегда ставил реальные задачи. Не требовал невозможного, как некоторые тренеры, полагающие, что завышенная цель перед игрой взбодрит команду. Тренер доверял нашему чувству ответственности и не любил, если на установке появлялись начальственные лица и пытались по-своему разговаривать с игроками.
И на чемпионате в Швеции нам помогала ровность, трезвость его характера.
– Знаю, что вы устали, но очень надо добиться победы, хотя бы с минимальным счетом, – сказал Качалин перед игрой со шведской сборной.
Тут вмешался один из руководителей делегации, горячий по натуре человек.
– О каком минимальном счете речь? Мы, помнится, громили шведов под Полтавой. Обязаны разгромить их и сегодня! Вы устали, но постарайтесь. За эту игру мы вас премируем.
Слова резанули, и Лева Яшин не выдержал:
– Мы приехали играть не за деньги, не за премиальные. Приехали защищать спортивную честь страны и сами понимаем, что должны сделать.
Мы приложили все возможные усилия, но ватные ноги не слушались. Опытные соперники были в лучшей форме.
Все складывалось не в нашу пользу. Ответный гол, который забил Ильин, отменили, отменили неверно, несправедливо. Мы пытались повернуть судьбу матча – не удалось. Хозяева поля забили еще мяч и победили: 2:0.
Сейчас, по прошествии многих лет, думаю: может быть, и следовало все же сменить нас, опытных игроков, на молодых, задорных? Пять игр за одиннадцать дней, если еще учесть, что тогда не разрешались замены, – это очень много.
После поражения нас отправили домой. Воспитательная мера? Наказание? К переживаниям из-за неудачи прибавилось чувство обиды и, я бы сказал, унижения. Уверен, негоже так поступать – проиграли, и нечего вам делать на чемпионате. А тогда тем более, ведь телевидение в те времена еще не достигло таких высот, как сегодня. Мы не увидели ни полуфинальных, ни финальных матчей. Они стали бы огромной школой, и пребывание на чемпионате в качестве наблюдателей окупилось бы с лихвой. Но… Мы быстро собрали вещи и отправились в аэропорт.
