Арсений Замостьянов - Олимпийское противостояние. Поколение победителей
От русской песни было что-то.
Защита, мокрая от пота,
Вцеплялась в майку и трусы,
Но уходил он от любого,
Шаляпин русского футбола,
Гагарин шайбы на Руси!
После победы на чемпионате мира-1963 в счастливом для нас Стокгольме, во дворце спорта Юханесхоф, хоккей стал в СССР всенародно любимым и государственно опекаемым видом спорта, затмив футбол. Девять раз подряд сборная СССР выигрывала чемпионаты мира, приучив болельщиков к дежурным победам. Пресса создавала образ идеального коллектива. Чего стоит статья студента журфака и центра нападения Владимира Юрзинова, который из-за аппендицита в 1964-м не поехал на Олимпиаду в Инсбрук. «Советский спорт» опубликовал трогательные размышления хоккеиста, который из Москвы рвался на олимпийский лед, мечтал помочь товарищам в кульминационные минуты турнира… Болельщики запомнили эту нестандартную статью действующего хоккеиста.
Весь 1968-й год брежневское Политбюро то в объятиях, то в борцовском клинче душило руководство ЧССР во главе с А. Дубчеком. В итоге в Прагу вошли войска стран Варшавского договора, и ненависть к «русскому Ивану» стала доминантой в настроениях чехов. Тем принципиальнее и жестче стали хоккейные матчи СССР и ЧССР. В 1969-м за сотни тысяч километров от Влтавы случился другой вооруженный конфликт – советско-китайский. Произошло это в районе острова Даманский, о котором тогда писали все мировые газеты. Тогда же, в марте, начался чемпионат мира по хоккею в Стокгольме. На том чемпионате чехи дважды победили сборную СССР. 28 марта, после второй победы, хоккеист Голонка сделал характерный жест: взял клюшку, как автомат, и «расстрелял» лавку советской команды [12] .
Диссидентски настроенные граждане СССР болели тогда за ЧССР. А чехословацкие болельщики выставили плакат: «Недомански – это вам не Даманский!». И долговязый форвард братиславского «Слована» и сборной ЧССР Вацлав Недомански забил тогда шайбу в ворота советского вратаря Коноваленко. А еще чехи поговаривали: «Ваш Даманский – наш Недомански». Поговорочка недолго соответствовала действительности: в 74-м Недомански бежал в Америку и до глубокой спортивной старости играл сначала в американских профессиональных лигах, а позже – в Европе. С годами советская публика подзабыла о 68-м годе, тем более что пражский соловей Карел Готт пел для нее о России: «Мне подарила земля моя вечная, самая добрая и человечная!». Но хоккейная сборная ЧССР оставалась принципиальным и ожесточенным противником, хотя Николай
Сборная СССР по хоккею – чемпионы мира и Европы 1969 г.Озеров и называл их «друзьями-соперниками». И дома тот же Готт пел на мотив западного шлягера «All by myself» пел балладу «Мой брат Ян», негласно посвященную студенту Яну Палаху который сжег себя на Вацлавской площади в 1969-м, протестуя против социалистической интервенции… В СССР хоккей стал, наряду с балетом и космосом, одной из праздничных витрин государства, спортом номер один. Хоккеистов приглашали на праздничные огоньки, где юмористы добродушно шутили про «братьев МАЙоровых и заслуженного МАЙстера спорта Старшинова». Хоккеем заболели даже старушки-домохозяйки, толковавшие на лавочках про Локтева и Фирсова, а позже – про Мальцева и Харламова. Крокодильский поэт Владимир Лифшиц иронизировал неспроста:
– Был у Харламова вначале
Один блистательный проход!..
– А все-таки ворот не взяли,
Не взяли все-таки ворот!
– Признаться, судьи удивили,
Играть заставили втроем.
– Да, зря Петрова удалили.
Был честный силовой прием!
– Мне от другого нет покоя,
Как вспомню, так душа болит:
Ведь это надо же такое,
Чтоб не использовать буллит!
Открою тайну вам теперь я:
То был не тренерский разбор.
Две бабки – Фекла и Лукерья —
Вели на кухне разговор.
Самая известная речевка советских болельщиков звучит: «Шайбу, шайбу, мо-лод-цы!». Это началось 19 и 24 июня
1961 года, когда известный хоккеист Борис Майоров неожиданно вышел на футбольное поле в составе родного «Спартака» в матчах против «Пахтакора» и алма-атинского «Кайрата». Болельщики приветствовали его воспоминаниями о «Шайбе» – и клич прижился. Хоккейный, по сути, клич приспособили в СССР для всех видов спорта. А Майорову пришлось футбол оставить: в те годы спортивное руководство считало, что ведущие атлеты не должны «воевать на два фронта» и Борису Майорову рекомендовали все силы отдавать хоккею.
Песня Высоцкого «Профессионалам зарплата навалом…», звучащая во многих головах при мыслях о хоккее, была написана не про серию 1972 года, как многим может показаться, а про чемпионат мира 1967 года. Профессионалам НХЛ тогда запрещали принимать участие в мировых первенствах, но канадцы, мечтая одолеть сборную СССР, призвали под знамена сборной бывших профессионалов, на время оставивших свои именитые клубы. От такой команды ждали победы над сборной СССР: участники мировых первенств побаивались «хваленых канадских профессионалов» (последнее выражение ввел в обиход Николай Озеров).Сперва распластан, а после – пластырь.
А ихний пастор – ох, как ревел!
А ихний тренер сказал, что Бревер
Жалеет очень и окривел.
Карл Бревер был профессионалом, трехкратным обладателем Кубка Стэнли в составе «Торонто», но ради чемпионата мира он на время ушел из профессионального хоккея. А распластал Бревера по льду центрфорвард московского «Спартака» Вячеслав Старшинов, умевший и забивать, и проводить силовые приемы. А потом Бревер еще и от Виктора Полупанова получил на орехи. Перед матчем со сборной СССР тренер канадцев (и по совместительству – действительно пастор) Д. Бауэр и впрямь повел хоккеистов на церковную службу (у Высоцкого – «Молились строем – не помогло»).
Пресса выделяла вратаря – комсомольца Владислава Третьяка, который в юном возрасте завоевал место в основном составе ЦСКА и сборной СССР. Уже в начале семидесятых наш молодой вратарь не тушевался в кампаниях журналистов и артистов, перед телекамерами. Советские люди узнали бы из тысячи вратарских масок маску Третьяка. Журналисты любили вспоминать, что в хоккей – правда, не канадский, а русский – в юности играла мама чемпиона (в сталинские годы у нас культивировали женский хоккей с мячом). Третьяку предстояло «на последнем рубеже обороны» отражать атаки канадских профессионалов, о силе которых в СССР ходили самые завиральные легенды.
Настоящее, а не шапочное, знакомство с лучшими хоккейными профессионалами Канады состоялось для советской публики в 1972 году. В той серии наша команда сенсационно выиграла заокеанскую половину, но в Москве растеряла преимущество и в итоге проиграла. В начале 1972 года сборная СССР под руководством Тарасова и Чернышева третий раз подряд выиграла Олимпийские игры. Именно тогда, во время матча со шведами, когда сборная СССР после второго периода проигрывала 1:3, Тарасов в раздевалке вместо привычной установки запел «Интернационал». Хоккеисты вернулись на лед как на «последний и решительный бой» – и спасли матч. Суворов говорил, что песня удесятеряет силу войска, а Тарасов, как мы уже условились, хорошо знал науку побеждать. После триумфа на Олимпиаде 1972-го в Саппоро Тарасов и Чернышев ушли в отставку, отсутствовал в обновленной сборной и многолетний лидер нападения Фирсов. Второго сентября в монреальском «Форуме» советскую команду вывел на лед тренер Всеволод Бобров, успевший к тому времени проиграть чехам послеолимпийский чемпионат мира. Проигрывая поначалу 0:2, сборная СССР уверенно победила 7:3, по журналистскому штампу, «развеяв миф о непобедимости канадских профессионалов».
Владислав Третьяк в юном возрасте завоевал место в основном составе сборной СССР по хоккеюА ведь накануне канадский журналист Дик Беддоуз написал заносчивую статью, которую перевели на русский и зачитали в советской команде: «Да, русские парни быстры, но ведь они носятся по площадке сломя голову, словно по пятам их преследует разъяренный пчелиный рой. Их пасы точны, но они часто запаздывают, как поезда на Транссибирской железной дороге. Никто, при всем желании, не спутает Вячеслава Старшинова с Фрэнком Маховличем или Виком Хэдфилдом, а наш защитник Брэд Парк расправится с Юрием Блиновым, как лакомка с черничным пирогом… Запомните, Канада победит во всех восьми встречах! Если же русским удастся выиграть хоть один матч, я среди бела дня съем эту свою статью вместе с борщом. Постскриптум для редактора: на всякий случай позаботьтесь, чтоб сметана была под рукой». После первого же матча Беддоузу не удалось отшутиться: статью накрошили в борщ и журналист, под насмешки Мальцева и Петрова, плотно отобедал.
Советские хоккеисты уважали своих американских коллег настолько сильнее, насколько советский читатель лучше знал Хемингуэя, Фолкнера или Джека Лондона, чем американцы – Шолохова или Леонова… Для тех, кто считает, что только в СССР спорт был идеологизирован, процитирую Фила Эспозито – самого опасного и задиристого форварда канадцев в 72-м. 40 лет прошло, а он все твердит: «Я хотел выиграть лишь потому, что не верил в коммунизм. Моя вера: если ты талантлив, значит, способен заработать больше денег, чем тупица. А русским запрещали жить по-настоящему своей мечтой. Они оказались солдатами, а не хоккеистами… Таких эмоций я никогда в жизни не испытывал! И это была большая политика. Капитализм против коммунизма. Знаете, как мы ненавидели коммунистов? Мы не имели права проигрывать». Да, это было противостояние идеологий. И с западной стороны в 1972-м ненависти было больше: наших-то уже воспитывали в духе разрядки! Свою «политинформацию» миллионер Эспозито знал назубок.
