Юрий Папоров - Тропами подводными
Оскар, как всегда, решительно заявил:
— Не будь я механиком, если нам надо спешить. Мы ж не устали? Махнем-ка в Сан-Луис.
Я не понимал затеи Оскара, и он почувствовал это по моему взгляду.
— Там сейчас самая тяжелая пора. Люди собирают табачный лист… — И, немного помолчав, добавил для вящей убедительности: — Лучший в мире! Нам будут рады, и дело хорошее сделаем… На голосование не ставим. Решено!
Никто не стал возражать. В багажнике «Волги» был ящик, специально, оборудованный для перевозки рыбы на большие расстояния, поэтому нам явно не надо было спешить возвращаться в Гавану.
За местечком Сан-Висенте с его лечебными источниками, по правую сторону шоссе, открылся вид на одно из самых красивых мест Кубы — долину Винья′лес.
За городом Пинар-дель-Рио начинается равнина, где земля, вода, воздух, солнце и руки «гуахи′ро» производят лучший в мире сигарный табак — Вуэ′льта Аба′хо.
Не доезжая городка Сан-Луис, сворачиваем на грунтовый проселок. Сразу по левую и правую стороны потянулись бесконечные марлевые тенты, под которыми растет табак.
Останавливаемся у добротного, аккуратно выкрашенного деревянного домика, подход к которому охраняют вечные стражники — две высокие королевские пальмы.
— Здесь живет администратор народного имения, — сообщает нам Оскар. — Они поставляют нам на фабрику самый высококачественный покровный лист.
Среди знаменитых на весь мир табаководов оказались и страстные подводные охотники. Они уговорили нас не возвращаться в Гавану и провести с ними вместе воскресный день. Мы заехали в соседнее селение, где жила невеста одного из парней, раздали тамошним жителям оставшуюся рыбу и под самый вечер отправились на трех машинах в рыбацкий порт Ла-Коло′ма.
Рано утром на просторной самоходной шаланде мы шумной компанией шли к островам Сан-Фелипе — «осьминожьему царству». Их много, больших и малых, необитаемых коралловых островов. На одном из них — Кука′нос (мнения разошлись, ибо иные утверждают, что на Сиху′) — по сохранившейся в народе легенде, до сих пор находится клад Олоне′са, известного карибского пирата конца XVII века. По преданию, клад, состоявший из золотых монет, драгоценных камней и украшений, был скрыт в прибрежном гроте, который в прилив затопляется водой.
Оставляя борт шаланды, ловлю себя на том, что думаю о сокровищах Олоне′са. Мы начали охоту у островка Хуан-Гарсия. «Может, пират специально всё запутал с названием острова?»
Общая глубина не более десяти метров, но кругом множество пещер. Отвесные стены пестрят гротами, скальными расщелинами, разными отверстиями и проходами — обычно излюбленные места головоногих моллюсков.
Нам говорили рыбаки с шаланды, что коралловые рифы Сан-Фелипе всегда полны осьминогов. Так оно и оказалось. Вот тройка их, очевидно молодых, повстречалась мне в подводы. Это — диковинное зрелище. Плывущий осьминог воспринимается как рыба, у которой тело вытянуто подобно торпеде. Есть глаз, но рта и жабр не видно и вместо хвостового плавника множество стабилизаторов — это щупальца.
Налетев на меня, осьминожата растерялись и спланировали или, скорее, спарашютировали на дно, усевшись на свои щупальца. Осьминоги были похожи на фантастические аппараты пришельцев из другого мира. Тела бледного цвета. Три пары бычьих глаз с удивлением разглядывали меня. Вот один из них припал к камню и окраской совершенно слился с ним. Его примеру последовали остальные. Я коснулся ближнего ко мне концом стрелы. Маленький спрут проворно сорвался с места, обдав стрелу чернильным облаком, и вся стайка дала стрекача.
Набрав воздуха, я решил проверить соседний грот и тут же обнаружил, что он заселен осьминогами — на дне в изобилии разбросана пустая ракушка. Присмотревшись, я увидел два довольно крупных глаза — они зоркие, как у кошки, и видят и темноте, как совиные. Глаза эти пристально следили за тем, что я стану делать дальше. Я же медленно протянул в сторону осьминога ружье. Животное замерло. Но вот щупальце резко метнулось к стволу, обвило его, поплясало по металлу — «продегустировало» — и спокойно убралось.
Мне не хотелось охотиться на осьминогов, но мой товарищ — в паре со мной был Оскар — придерживался иного мнения. Он подозвал лодку, и вся компания с гамом, визгом и победными возгласами (разумеется, на поверхности) принялась за ловлю лакомых моллюсков. Молодые ребята-табаководы были, что называется, заводными — они искали острых ощущений.
Подумав, что этим шумом они распугают всю рыбу, я несколько отплыл. Но и здесь не обошлось без встречи с осьминогом. Он явно спасался бегством от нашествия охотников и, удирая, наскочил на меня.
Мчался он, смешно выбрасывая назад щупальца, отдаленно напоминая способ передвижения известной в Черном море белой медузы. Только в отличие от нее у осьминога имеется реактивный аппарат — трубка-воронка, через которую он с силой выталкивает воду. Струя ее была отчетливо видна, как видны зимой на аэродроме потоки горячего воздуха, вырывающиеся из сопла авиационных моторов.
Увидев меня, осьминог шарахнулся в сторону и попытался улизнуть. Он прилепился к скале и пополз по ней в поисках укрытия, однако я преградил ему дорогу. Тогда он юркнул на дно. Голова животного показалась мне с крупный арбуз, а щупальца были не менее полуметра. У дна скала оказалась совершенно гладкой, но рядом росли водоросли псералеи, торчали метелки роговых кораллов птерогоргии и губки-органчики спонгелии. Осьминог закамуфлировался под их серо-буро-зеленый цвет. Он замер и даже перестал дышать.
Я приблизился почти вплотную и впервые так отчетливо разглядел глаза этого животного, они очень понимающе глядели на меня.
Я дотронулся до туловища стрелой. Осьминог выпрыгнул из укрытия на поляну и, смешно перебирая своими многочисленными ногами, помчался по ней вприпрыжку.
Я настиг его у подножия другой скалы, густо покрытой черным налетом с серыми пятнами — корочками мшанок. Мой «приятель» мгновенно стал черным в серых яблоках.
Это не удивило меня, так как я уже хорошо знал способность осьминога менять цвет. Но вот когда я прижал стрелой голову животного, глаза его моментально налились кровью, потемнели и стали жесткими. Да и сам осьминог побагровел, налился фиолетовыми чернилами, потом побелел и вновь обрел светло-коричневый цвет. Смена красок проходила волнами, и нельзя было уловить места, откуда она начиналась. Щупальца напряглись, и половина их направилась в мою сторону, принимая цвет то ярко-коричневый, то темно-оливковый. Внешний вид осьминога стал угрожающим.
Мне хотелось еще понаблюдать за сменой устрашающих цветов, но животное по-своему решило положить конец моей забаве. Хорошо, что эта мысль осьминогу пришла в тот момент, когда я отпустил его и стал перед всплытием принимать вертикальное положение. Компактный заряд осьминожьих чернил пришелся мне в грудь и в живот.
Опорожнив чернильный мешок, он быстро пополз по стене, а я в испуге стал подниматься, перчаткой протирая маску. Часть чернил попала на стекло, и все кругом сразу затянуло дымкой.
Чернила осьминога служат ему хорошим средством обороны. У него есть очень свирепый враг — мурена, которая любит лакомиться моллюсками. В состав чернил, как недавно выяснили ученые, входят сильнодействующие наркотики, которые моментально парализуют обонятельные нервы мурены и, конечно же, попав на глаза этих хищниц, лишают их на некоторое время возможности видеть. Чернила — липкие и весьма долго не расходятся в воде.
Протерев маску, ныряю к расщелине, куда, как мне показалось, скрылся мой «знакомый». Там никого нет. Вокруг много других щелей и отверстий, но все они, должно быть, неглубокие. Скорее чувствую, чем вижу, как кто-то обхватывает руку в предплечье у локтя.
«Ах ты проказник! Ты же убегал от меня, трусишка! Зачем же теперь ты сам ко мне вяжешься? Или там ты был слабым, а здесь чувствуешь себя дома? У тебя, однако, оказывается, еще и повадки заправского дворового пса. Ну погоди!»
Второе щупальце — упругий резиновый тяж — уже обхватило запястье. Бросаю ружье и в расселине рядом вижу все туловище и глаза моего врага. Раз так, выхватываю нож из кобуры на правой ноге и одним ударом рассекаю мешок промеж глаз. Там у животного скопление нервных центров. Высвобождаю руку с мыслью: «А что, если не отпустит?», однако все обходится благополучно.
Возвращаюсь к Оскару. Там охотники сгрудились вместе. Сложилась ситуация, которая могла кончиться плохо для одного из них. Он уже в лодке и приходит в себя, натерпевшись страху и наглотавшись соленой воды. Оскар увлекает меня ко входу в довольно высокий грот. Внутри светло. Серыми студенистыми комочками на клейких стебельках гроздьями висят по потолку яйца осьминога.
«Ах вот в чем дело! Молодой табаковод не учел, что материнская любовь осьминожихи могла бы войти в пословицу». Осьминожиха — не как какая-нибудь кукушка, она зорко охраняет будущее потомство, не отходит от него и в это время очень агрессивна, сильна и предельно самоотверженна. В это время с ней шутки плохи.
