Николай Старостин - Звезды большого футбола
И вот юноша с горящими от волнения глазами у обозначенных на стене ворот. По бокам для бросков уложены маты. В пятнадцати метрах Семенов, Степанов и Андрей с их многопудовыми ударами. В действии три мяча, с особой силой и свистом отрывающиеся от деревянного пола.
Через пять минут «кронпринц» взмок, но геройски старается парировать каждый удар. Через десять ему предложили передышку — он отказался. Через пятнадцать минут Филиппов остановил бомбежку. Едва передохнув, парень снова в боевой стойке. Чемпионы хохочут, но в их смехе — нотки уважения.
— Жестокую проверочку вы ему учинили, — говорю я.
— Жесткую, — поправляет Филиппов. — Нашего брата вратаря именно так испытывать и полагается. Сразу характер узнаешь.
— По духу-то он спартаковец, — вытирая с лица пот, бросает Степанов.
— И спартанец, — в тон замечаю я. — Посмотрите, как все в нем просто и скромно.
Вступительный экзамен продолжается, новичок получает добро за мужество и, представьте, недурную технику. Здесь же, как на новгородском вече, в открытую он объявляется московским спартаковцем.
Алексей был рад. Казалось, все страшное позади. Но футбол — жестокий бог, он не раз испытывал своих жрецов. Помню, как в первом товарищеском матче на весеннем сборе в Одессе Леонтьев из-за желания блеснуть проигрывает контрольную игру. После хорошей встряски в раздевалке молодой вратарь всю дорогу до санатория прятал рыдания. Таковы футбольные университеты. Но мы тогда не ошиблись в Алексее. Десять лет рыцарски отстоял он в воротах «Спартака».
Лежал Леонтьев и на ременных лямках с поврежденным позвоночником, после того как отстоял в воротах в победных финалах кубка 1946 — 1947 годов. Он и сейчас по-прежнему храбр. В еженедельнике «Футбол» в своих обозрениях Леонтьев не всех гладит по шерстке: бойцовский характер помог ему «к штыку приравнять перо».
Другой знаменитый послевоенный вратарь Алексей Хомич во многих ситуациях действовал так же, как Леонтьев.
Слава Хомича прокатилась по всей Европе после его сверкающей игры в Англии в 1945 году, которая заставила поволноваться спокойных и квалифицированных английских зрителей. Оттуда, с родины футбола, привез Алексей Петрович на всю жизнь прилепившуюся к нему кличку «тигр». Хоть и примелькалось прозвище, а оно точно передает своеобразие этого спортсмена: сила, ловкость, гибкость видны в каждом его движении, в чуть заметной сутулости, в переливающихся под футболкой рельефных мышцах. Среднего роста, Хомич способен, лишь раз оттолкнувшись ногами, пролететь по воздуху от центра ворот почти до любой штанги. И все это с завидной ловкостью и мягкостью: пролететь, приземлиться и сразу же молниеносно, по-кошачьи, оказаться на ногах. Я говорю это все в настоящем времени, потому что совсем недавно видел 47-летнего Алексея Петровича в игре ветеранов. Видел и думал: «Тигр, действительно тигр».
— Такой не струсит, — делюсь впечатлением со своим соседом, именитым соратником вратаря.
Тот усмехается.
— Хотите, расскажу, как однажды наш Алексей Петрович перепугался?
И рассказал доподлинную историю: «Хомич был настолько популярен в Англии, что на заключительном банкете в Лондоне отцы города захотели его услышать. Речь на таком собрании казалась труднее недавнего поединка с самим Лоутоном. И «тигр», тогда совсем молодой, оробел. Да и усталый был, по правде сказать, как и мы все: и от игры и от массы впечатлений. Где мы только не побывали — в Тауэре, в Вестминстерском аббатстве, в театрах, в кино (специально пошли посмотреть «Леди Гамильтон»).
Алексей начал от выступления отказываться: не могу, не умею. А ему говорят: «Да ты только начни. Скажи, как принято: «Леди и джентльмены», а дальше тебя наш переводчик выручит. В конце поблагодаришь по-английски за внимание и прием...»
И вот лорд-мэр предоставляет слово герою футбольных баталий. В зале тишина. Дамы особенно внимательно разглядывают сенсацию недели. Алексей встает, расправляет плечи, откашливается:
— Леди и Гамильтоны, — громко начинает он...
Мы обмерли. Но англичане, великие знатоки юмора, оценили оговорку. Смех и аплодисменты прервали оратора. Дальше все пошло как по маслу. Вот уж подлинно — если повезет, то и палка выстрелит.
— Ты нарочно так удачно брякнул? — спрашиваю у Алексея потом.
— Да что ты! Просто волновался очень, а тут еще этот фильм, да эти дамы в бриллиантах и декольте...»
Да, с кем в жизни не бывает курьезов! Помню, как я сам однажды опростоволосился. Это случилось на спектакле «Младость» в студии Художественного театра. После победного, но напряженного матча сборной Москвы меня с женой привез туда наш друг Михаил Михайлович Яншин.
Пьеса оказалась чувствительной, я был молод, да и нервы еще не успокоились после матча.
На сцене трагический момент. Умирает за кулисами отец большой семьи. С ним мать и доктор, а убитая горем жена с детьми на наших глазах в столовой ждут. Приоткрывается дверь, и бабушка тихо произносит:
— Просит сам-то Васю...
— Кого? — шепотом переспрашивают на сцене.
— Васю! — кричу я из зала.
Жена судорожно вцепилась в мой рукав, но поздно... Я не знал, куда деваться от смущения. Но Яншин потом меня утешил. Оказывается, редко «Младость» шла без такой подсказки из зала.
И сейчас еще кое-кто из актеров, когда я пытаюсь умерить их болельщицкий пыл, переходят в контратаку и разят меня фразой:
— А Васю в «Младости» помните?
И я сдаюсь.
Как-то встретил я под трибунами в Лужниках Алексея Петровича с целым набором фотоаппаратов. Вначале, конечно: «Как дела, как здоровье?» — «Все в порядке», — отвечает.
— Ты что ж, одним фото занимаешься?
— Нет, я кончил инфизкульт, работаю тренером в райсовете «Динамо», но без «Контакса» жить не могу. Стоишь сзади ворот и вроде сам играешь.
Ох, как знакома эта щемящая тоска каждому спортсмену в отставке! Попадешь на футбольное поле и с неизъяснимым волнением разглядываешь траву на том куске земли, где когда-то так уверенно носили тебя молодые ноги...
Сменил Хомича в воротах «Динамо» в начале пятидесятых годов Лев Яшин.
Лев Яшин! Сейчас это имя известно всему футбольному миру. Золотыми медалями награжден он за победу на Олимпийских играх в Мельбурне, выигрыш Кубка Европы в 1960 году и за динамовские триумфы в чемпионатах страны. В 1963 году ему был присвоен почетный титул лучшего футболиста Европы. Он заслужил его по праву.
Техника Яшина виртуозна и разнообразна. Он на «ты» с любым мячом, летит ли тот под штангу или скользит по земле. Яшин не страшится ближнего боя, он непробиваем и с дальних дистанций. Яшин высок ростом (184 см), подвижен и гибок, отлично физически развит, быстр и, главное, бесстрашен. Его удары ногами сильны и точны, вбрасывания руками внезапны и далеки.
Можно встретить совокупность таких достоинств и у других вратарей, но нет у них так сильно развитого шестого чувства — интуиции, которая помогает синхронно мыслить и творить. Яшин, как говорится, рожден вратарем, хотя его карьера вначале была усыпана больше терниями, чем розами. Жизнь потребовала от длинного и нескладного юноши громадных трудов для развития ловкости, силы и техники.
И вот он уже отражает удары так, будто форварды беспрерывно ошибаются и бьют прямо в его руки. На самом деле все наоборот: не мяч находит вратаря, а он сам неумолимо возникает на пути мяча, в том месте ворот, куда направлен удар.
Как все спортсмены экстра-класса, Яшин достаточно самолюбив, но он никогда не играет для трибун. Что можно легко поймать, он и ловит просто. Никаких утрированных бросков, поз, жестов. Все скупо, деловито и рационально. Вот почему он чаще других вратарей на ногах, всегда в боевой стойке, всегда готов продолжать борьбу, не выключая себя из схваток ненужными падениями.
Мастерство его отшлифовано настолько, что позволяет ему как бы без особых усилий достигнуть того, на что другие вратари тратят уйму энергии и движений. Делается все на удивление своевременно даже там, где счет идет на десятые доли секунды.
Яшин тонко понимает стратегию футбола и, как всякий большой мастер, не переступает того порога, за которым кончается вдохновение и начинается трюкачество. Вот почему брать пример с Яшина сложно.
У некоторых вратарей есть склонность к эффектам, которых они стараются достичь за счет двух-трех разученных приемов. Как правило, это стремительные прыжки на любой мяч. Мяч, бывает, не требует падения, но если не упасть, то, чего доброго, не будет аплодисментов! Да и выбрать верное место в воротах куда труднее, чем совершить хорошо разученный феерический бросок, не всегда целесообразный, зато очень зрелищный... А в результате — ошибки, а в итоге — голы, совершенно незаслуженно влетающие в сетку за спиной такого актера. Вот почему ныне столь часты вопли тренеров: «Все, что летит в девятку, пропусти, но возьми то, что идет тебе прямо в руки!»
