Мишель Платини - Жизнь как матч
Однако вернемся во Францию.
Не без оснований Клод Кюни считает, что «Нанси – Лотарингия» обладает определенным преимущественным правом на такого игрока, как Платини.
Я время от времени отпускаю реплики, чтобы позабавить аудиторию.
Интервьюеры: – Помимо «Нанси», в каком из французских клубов вы готовы играть?
Я: – Отдаю предпочтение клубам, где играют футболисты, которых я люблю, где есть публика, которая мне нравится, и где есть стадион, который меня устраивает…
Интервьюеры: – Не считая «Нанси», сколько у вас на примете таких клубов?
Я: – Девятнадцать!
Головы интервьюеров сразу опускаются, они вонзают свои носы в блокноты и принимаются лихорадочно орудовать авторучками…
Ну а если говорить серьезно, то я сообщаю им, что меня в действительности интересуют четыре-пять клубов, которые фактически оспаривают титул чемпиона страны, потом три или четыре клуба, которые играют в их кильватере, но одновременно обладают и средствами, и амбициями для достижения равного с ними успеха. И словно при розыгрыше городского тотализатора мои собеседники составляют список моих «фаворитов»: «Страсбург», «Монако», «Бордо», «Нант», «Пари-Сен-Жермен», «Парижский футбольный клуб», «Марсель», «Ницца» и неизбежная чистокровка, замыкающая список: «Сент-Этьенн»!
При упоминании «зеленых» я чувствую, как в глазах даже самых искушенных репортеров загорается огонь. Эффект «Глазго-76»[15] все еще срабатывает. Большая волна порождает более мелкие. Сегодня «Сент-Этьенн» – это дважды французская команда. У этого клуба сорок четыре филиала, разбросанных по всей стране. Сорок четыре «зеленые» базы. Всего в клубе шесть тысяч членов. Президент клуба Роше вынашивает смелую мечту довести это число до десяти тысяч. По образцу больших английских клубов «Ливерпуля», «Манчестера», «Юнайтеда», он хочет укоренить свой клуб во французской глубинке. Он в этом преуспевает. И очень настойчиво высказывает пожелания, чтобы я надел на себя праздничную экипировку французского клуба с номером 1.
К тому же я получаю массу писем. Они приходят отовсюду. Со всей страны. От Обенас до Сен-сюр-Мер, от Ориллак до Баноль-сюр-Сез, от Кольмар до Компьена, и в них одно и то же пожелание, повторенное десятки раз: «Платини – в „Сент-Этьенн!“ Даже поклонники „Нанси“ побуждают меня сделать „отличный выбор в пользу Франции“.
Кроме того, у меня много друзей среди поклонников «Сент-Этьенна». Немало их работает в прессе. Само собой разумеется, в «Экип», в «Фигаро», в «Журналь де Диманш», но больше всего на телевидении, на радио. Не проходит ни одного послематчевого интервью, без того чтобы они не принимались агитировать меня за вступление в «зеленый эскадрон».
Все это кипение, вся эта доброжелательная, пусть не много настырная, агитация находят подкрепление в ходе референдума – опроса общественного мнения, проведенного 27 апреля 1979 года газетой «Фут-2».
Вот вкратце его результат: 94,07 процента читателей высказываются против моего отъезда за границу; 49,88 процента хотят видеть меня во французской футболке, и прежде всего в футболке «Сент-Этьенна» (против 13,88 процента, отдавших свое предпочтение моему переходу в «Нант», хотя Анри Мишель дал понять, что меня там не очень ждут).
Это уж слишком. Такое сообщение заставляет Робера Эрбена выйти из своего бассейна и оставить теннисный корт. Роже Роше присутствует при нашем первом телефонном разговоре, в котором Эрбен объявляет свое одобрение такими словами: «Поскольку пятьдесят французов из ста желают, чтобы Платини перешел в „Сент-Этьенн“, значит, мы его берем».
Не меньший вес имело и заявление Роше, который пользовался тогда непререкаемым моральным авторитетом: «Платини составляет часть спортивного французского достояния. Необходимо, чтобы он остался с нами. „СентЭтьенн“ найдет ему работу».
Месяц спустя, 29 мая, Роже Роше садится в частный самолет и вот в сопровождении Пьера Гароннэра, своего знаменитого «охотника за черепами» и ногами, появляется возле моего дома и звонит в дверь. В его черном портфеле лежит контракт, который должен связать мою судьбу с «зелеными». На два года. Что, конечно, навсегда останется в истории футбола.
Этот уморительный президент
Несмотря на то что я помог «Нанси» завоевать свой первый национальный трофей, как, впрочем, и первый титул в своей футбольной карьере, президент клуба Кюни обходится со мной крайне холодно. Это продолжается с 1 февраля 1978 года – уже три с половиной месяца.
И вот, собравшись с духом, я спокойным официальным тоном сообщаю руководству клуба, что не намерен возобновлять с ним свой контракт. Контракт, по которому я буду связан с «Нанси» еще около восемнадцати месяцев.
С трудом сдерживая гнев, Клод Кюни обвиняет меня в предательстве. Но он рассчитывает на трудно преодолимое мной искушение, искушение реальное и хорошо всем известное, которое я испытываю, внутренне стремясь остаться в той же футболке, со своими друзьями и близкими, рядом с родителями в знакомой с детства обстановке. Он также уповает на то, что строящийся ныне дом в Велене, за который заплачено из моих первых сумм, полученных от рекламы, а также из банковского кредита в 300 тысяч франков, все же удержит меня в Лотарингии.
Но я уже заявил о своем решении. Таково было мое желание. Правда, я еще не до конца отдавал себе отчет, насколько стремительно растет моя репутация. Я даже не предполагал, что малейшее изменение в моей судьбе может вызвать столь бурную реакцию.
Приняв решение в отношении своей будущей спортивной карьеры, я счел необходимым сообщить об этом своим руководителям, причем задолго до истечения контракта. В среде профессионалов такие предупреждения обычно делаются за два месяца до окончательного расчета с клубом. Я же сообщил об этом начальству за полтора года!
Никто не мог запретить мне после почти семилетней верной и безупречной службы наконец сменить обстановку и посмотреть страну. Контракт имеет строго ограниченный срок и не предусматривает никакой обязательной пролонгации после истечения основного срока.
Выражая свое недовольство, клуб поспешил оповестить об этом широкую публику, уточнив при этом, что я не намерен возобновлять контракт в силу того, «что получил различные предложения, в том числе и от зарубежных стран».
Все взоры обратились к Каталонии, к «Барселоне». Йохан Круифф, по сути дела, ее голландский вдохновитель, трехкратный обладатель Кубка европейских чемпионов в составе своего «Аякса» из Амстердама, финалист чемпионата мира 1974 года, должен был з скором времени объявить о своем уходе. Даже называли цифру: 82 миллиона песетас (476 миллионов сантимов) тому, кто сменит его. Подразумевая, что это буду я.
Затем возникают «Валенсия», «Реал» (Мадрид), «Нанси» играл в Марселе, когда дебаты о моем переходе достигли своего апогея. Два очень внимательных зрителя уселись поудобней в первом ряду гостевой трибуны: президент «Валенсии» – важный сеньор Коста Рамос и тренер клуба – француз Марсель Доминго.
«Валенсия» стала первым клубом, который установил контакты с «Нанси» с целью переговоров о моем возможном переходе. Все было проделано крайне вежливо, похорошему, но ходоки были выпровождены моими руководителями. Этот клуб не намерен «обжечься» еще раз и теперь делает предложение лично мне.
Доминго сообщает: «Если вы выберете Испанию, то не может быть и речи о подписании контракта с кем-нибудь иным, кроме „Валенсии“. Мы готовы сделать вам контрпредложения, если вы получили какие-то иные».
Сколько себя ни убеждай, что футбол – это игра, которой нужно отдаваться целиком, без остатка, без всяких «задних» мыслей, все же никуда не уйти от подобных переговоров. Но это всегда оставляет пагубный след в сознании.
До этого времени я мало интересовался деньгами.
Для меня, прежде всего, главное значение имел сам клуб «Нанси», мои друзья по команде, радость от игры в футбол, и только…
В этот вечер в Марселе мы играем с «Олимпик де Марсель». Но почему-то сегодня я все время запаздываю с ударом. Может, во мне говорит обида на Клода Кюни? Может, волнует исход важного матча на чужом поле? Может, тревожит будущий переход, который, по сути дела, превратился чуть ли не в дело государственного масштаба? Что бы там ни было, но, несмотря на то что я ношу на спине номер 9, я ни разу так и не сыграл на острие атаки, в центре нападения. Я лишь распасовываю мячи, но делаю это как бы нехотя, почти небрежно. Короче говоря, я чувствую себя не в своей тарелке.
Трезор забивает нам гол. «Марсель» ведет.
Курбело сравнивает счет, наши команды расстаются добрыми друзьями и с ничейным счетом, который никого не трогает и, прежде всего, наблюдавших за нами испанцев. После матча меня находит Доминго и заявляет, что сегодняшняя моя игра не имеет для него никакого значения: он еще раньше составил обо мне представление. Но Клод Кюни бормочет в усы: «Независимо от того, предпочтет Платини Испанию или Италию, он должен играть не так, как играл сегодня».
