Александр Кулешов - Страницы олимпийского дневника
Тираж газеты — 50–70 тысяч экземпляров. Когда бельгийские журналисты узнали, что тираж «Советского спорта» три четверти миллиона, они были поражены.
Стасс рассказал, что в Европе сейчас применяются наборные машины, которые набор автоматически передают и в другие города. Здесь такой машины нет. Но зато Стасс показал нам интересную западногерманскую машину для производства клише, которая клише со снимка размером до 20×15 см готовит в течение 8 минут. Всё делается автоматически, причём изображение получается исключительно высокого качества.
Основные виды спорта, освещаемые газетой, — это футбол, велосипедный и автомобильный спорт. Главный доход, на который существует газета, — объявления. С целью рекламы «Ле спор» устанавливает призы за различные соревнования, например за победу в автогонке «Вокруг Франции», проводящейся уже шесть лет, или за лучший результат на бельгийском отрезке велогонки «Тур де Франс».
Стасс сообщил, что «Ле спор» не собирается посылать своих корреспондентов в Скво-Вэлли, поскольку Бельгия в этих зимних Олимпийских играх не участвует, но что в Рим поедут пять человек.
— Конечно, у нас, в Бельгии, зимние виды спорта не особенно популярны. Посмотрите на улицу — разве это зима! — как бы извиняясь, проговорил Стасс.
После осмотра редакции и типографии состоялся приём. В большом зале собрались сотрудники газеты, журналисты, деятели спорта. После официальных речей завязалась оживлённая беседа. На следующий день газета посвятила отчёту об этой встрече целую полосу с многочисленными фотографиями.
«Наши собратья, — говорилось в отчёте, — были просто засыпаны вопросами». И действительно, бельгийских журналистов интересовало буквально всё: количество спортивных изданий в нашей стране, их особенности, спортивные отделы в неспортивных газетах, спорт в Советском Союзе и многое-многое другое.
Мы рассказывали нашим коллегам о «Советском спорте», о том, что газета не нуждается в субсидиях, что тираж её, вероятно, скоро приблизится к миллиону, что она кроме Москвы печатается с матриц в Ленинграде, Киеве и других городах.
Мы рассказали о том, какое место в нашей стране занимает лыжный и конькобежный спорт, почему результаты советских горнолыжников и фигуристов ещё не удовлетворяют нас.
Много вопросов было задано про лёгкую атлетику и особенно футбол.
Задавали вопросы и об авиа- и мотоспорте, перспективах развития в нашей стране ручного мяча. Один из журналистов задал совершенно неожиданный вопрос: если спортсмен в Советском Союзе проигрывает важное соревнование, подвергается ли он санкциям, не ссылают ли его в Сибирь?
Мы старались возможно полнее удовлетворить понятное любопытство наших коллег, отвечая на все вопросы, даже самые наивные, возможно подробнее.
В отчёте об этой встрече корреспондент «Ле спор» писал: «Так закончился этот дружественный визит наших советских собратьев. Как справедливо высказал в своём выступлении господин Буэн, этот визит ещё больше укрепил связи, объединяющие наши страны в области спорта».
Действительно, дружеские встречи, подобные той, которая состоялась у нас с нашими бельгийскими коллегами, безусловно содействуют культурному сближению между странами, помогают лучше узнать друг друга и, кроме того, предоставляют возможности для полезного обмена опытом.
В тот же день мы улетали в Нью-Йорк. Наши бельгийские коллеги провожали нас на аэродроме. Забегая вперёд, скажем, что и на обратном пути, когда мы совершили короткую посадку в Брюсселе, на аэродроме нас ожидали президент Бельгийской ассоциации спортивных журналистов Макс Вэлл, пресс-атташе «Сабены» Карре и другие журналисты. Они пришли, чтобы поздравить нас с победой советских спортсменов на зимних Олимпийских играх, пожелать счастливого возвращения в Москву, и вручили нам пачку фотографий, снятых во время пребывания в Брюсселе, а также комплекты газет с отчётом о визите в «Ле спор».
Но вернёмся к нашему отлёту из Брюсселя. Тепло попрощавшись с провожающими, мы поднялись в самолёт и заняли свои места.
Самолёт «Боинг-707» американского производства — большая (хотя и значительно меньше Ту-114) четырёхдвигательная реактивная машина, вмещающая около 130 пассажиров. Самолёт совершает перелёт из Европы в Америку примерно за семь-восемь часов.
Когда поднялись в воздух, в проходе появилась улыбающаяся хорошенькая стюардесса и объяснила нам, как надо выпрыгивать из самолёта, если он упадёт в воду, после чего продемонстрировала приёмы пользования спасательным жилетом: как его надевать, как надувать механически или ртом, как свистеть в свисток, как зажигать лампочку и т.д. Затем нам было разъяснено, что в случае, если самолёт получит пробоину, из помещающейся над сиденьем коробки автоматически вылетят кислородные маски, которые нам следует тут же схватить и надеть, стараясь не перепутать с маской соседа.
После этой «жизнерадостной» лекции был подан лёгкий ужин.
Часа через два замолкла музыка, приглушённо звучавшая в кабине, погас свет, и только большие плафоны-ночники, изображающие звёздное небо, разливали мягкий голубоватый свет. За окном была сплошная мгла, и вскоре большинство пассажиров погрузилось в сон.
В Нью-Йорк мы прибыли в 21 час 30 минут по местному времени. Но нам предстояло ещё пересечь с востока на запад всю страну. Под нами проплывают штаты Нью-Йорк, Пенсильвания, Огайо, Индиана, Иллинойс, Айова, Небраска, Колорадо, Юта, Аризона. Справа от нас остаются хорошо видные с высоты Великие озёра — Онтарио, Эри, Гурон, Мичиган. После непродолжительной посадки в Чикаго самолёт снова продолжает путь.
Под нами снега, разделённые на прямоугольники тонкими нитями дорог. Видны фермы, небольшие города, поселения, потом потянулись невысокие горы, их снова сменили поля.
Пролетели Денвер — большой город с ровными рядами домов. После Денвера пошли Скалистые горы. Они всё росли, надвигаясь своими снежными вершинами, порой скрываемые облаками. Иногда горы раздвигались, уступая место глубоким заснеженным ущельям, и снова сдвигались, поднимаясь всё выше и выше. Создавалось впечатление, что самолёт снизился, а между тем мы летели на одиннадцатикилометровой высоте!
Постепенно снег стал исчезать и, когда самолёт пролетел реку Колорадо, неторопливо катящую свои мутноватые воды, исчез совсем.
Мы летели над пустыней, над красными, жёлтыми бесплодными необитаемыми землями.
Вот и Калифорния. У самого Лос-Анджелеса вновь возникают лесистые горы.
Город, как и другие его американские собратья, расчерчен на квадраты: бесконечное море одно- и двухэтажных домов простирается до горизонта. Дома застыли, как солдаты в строю, вдоль многочисленных широких автострад, сходящихся и расходящихся в Лос-Анджелесе, сплетающихся здесь клубком, опоясывающим город. Снижаемся.
Когда мы вышли из здания аэропорта, направляясь к автобусу, то попали в… лето — сверкает солнце, покачиваются на лёгком ветру волосатые пальмы. Температура выше 22 градусов.
Как ни странно, но американская печать мало писала о предстоящих Олимпийских играх. Не зная этого, мы очень удивились, когда в шведской газете «Идроттсбладет» прочли статью известного бегуна Дана Вэрна. В феврале он был в Лос-Анджелесе и, по его словам, не заметил ничего, что говорило бы о приближении зимней Олимпиады. Дан Вэрн писал: «Легкоатлеты не имели никакого представления о предстоящих Играх. Я спросил об этом спортивных журналистов, которые брали у меня интервью. Они застыли, как живые вопросительные знаки: „Олимпийские игры в Скво-Вэлли??? Скво-Вэлли — что это такое, собственно говоря?“»
Прибыв в Лос-Анджелес, мы убедились, что швед прав. Только в одном спортивном магазине мы увидели плакат о зимних Олимпийских играх.
Автобус мчит нас в город. Словно в калейдоскопе, мелькают белые, розовые, коричневые домики, глазам больно от пёстрого мелькания разноцветных реклам.
Движение по дороге — в восемь рядов. Тысячи машин мчатся в обе стороны, обгоняя нас или летя навстречу.
Центр города. Здесь в отеле «Балтимор» нам приготовлены номера. «Балтимор» — самый большой отель страны к западу от Чикаго, в нём 1500 номеров. Впрочем, в США нам часто доводилось слышать слово «самый». Здесь его любят. Самый длинный тоннель, самый высокий дом, самая красивая женщина… Кругом высятся небоскрёбы, роскошные магазины, рестораны. Перед отелем — сквер.
И вот здесь мы впервые увидели американских безработных: небритые, оборванные, с впалыми щеками, сидели эти люди на скамейках, жадно бросались на газеты — нет ли где объявления о работе, — обменивались друг с другом новостями или молча смотрели в пространство — взгляд без радости, без надежды…
После обеда мы отправились посмотреть знаменитый лос-анджелесский стадион «Колизей», на котором проводились Олимпийские игры 1932 г. Когда мы приехали на стадион, он находился в состоянии, так сказать, межсезонья. Вокруг шли ремонтные работы, чинились подъезды, трамбовались корты, красились заборы. Сам огромный стадион, вмещающий 105 тысяч зрителей, возвышался немного мрачноватый, сероватый и непраздничный. Вдоль стен кое-где поднимались вьющиеся растения, кое-где виднелась чахлая травка.
