Урсула Виртц - Убийство души. Инцест и терапия
Аналитическая ситуация активирует бессознательное, что таит в себе немало опасностей. Наши клиентки приходят к нам со всей своей уязвимостью, мы рекомендуем им полностью открыться и снизить сопротивление, чтобы стать подвластными процессу психологической трансформации. Дальберг уже в 1970 г. отметил, «что для терапевта становится слишком легким делом переспать с клиентом. Они приходят, чтобы получить помощь и инвестировать в нас свое доверие. У них нет выбора. Если они слишком осторожны, терапевтический альянс не складывается и терапия не происходит. Все карты в наших руках»[151]. С самого начала существует асимметрия в отношениях. Аналитик отстранен, клиентка отдается. Такие терапевтические рамки обеспечивают известную защиту, чтобы оба неразличимо не переплетались один с другим, чтобы сохранялась дистанция, чтобы распознать привычные паттерны отношений, а не быть совместно захваченными ими.
Как правило, терапевта представляют как человека, владеющего знаниями и умениями. Обладание знаниями и большая способность действовать означает власть, даже если я определяю терапевтические отношения не как иерархические, а как договорные или как обмен в диалоге. Терапевт обладает властью определять условия, в пределах которых разыгрывается терапия. Он полностью контролирует ситуацию и может произвольно определять, когда, где и как часто будут происходить сексуальные действия и в какой момент они прекратятся. Женщины, пережившие сексуальное насилие, воспринимают это безошибочно:
«Он всегда ставил условия, при которых состоится наша сексуальная встреча. Он назначал временные рамки и отталкивал меня прочь, когда должен был вернуться и продолжить работу, когда следующая клиентка ожидала его. Я ощущала это особенно унизительным и оскорбительным. Он определял место. Это всегда был его кабинет».
Терапия может пробудить образы спасения и ожидания исцеления, и нередко на терапевта проецируется «герой» и «спасатель». Однако сам аналитик также проецирует собственные фантазии о спасении на свою клиентку, делает ее, например, своей «анимой». Недостаточно ясно прояснено, что аналитик тоже имеет собственные ошибочные установки, и поэтому контрперенос бывает больше, чем просто реакция на клиентку. Анализ констеллирует зависимость. Как правило, женщины осознают эту зависимость в полной мере, тогда как аналитики рискуют рационализировать или упустить из виду собственную зависимость. Женщины, которые теперь могут оглянуться назад на злоупотребление в своей терапии, говорят об этой зависимости так:
«Терапия была моей жизнью, моей единственной реальностью». «Эта крайняя форма зависимости усложняла, а не облегчала мне жизнь. Моя жизнь все больше сокращалась, вместо того чтобы быть более открытой».
«Я жила исключительно в анализе и для анализа». Власть и соблазн принять на себя всезнающего, таким образом, становятся основными проблемами в помогающей профессии[152]. Рискованным является и слишком простое разделение на «здоровье» в лице аналитика и «болезнь» в лице клиентов. С помощью таких конструктов удерживается дистанция с клиентом и исключается подлинное понимание и встреча.
В терапевтическом альянсе главную роль играет представление, что доверие, которое клиентка вручает терапевту, не будет им обмануто, что он не будет злоупотреблять своей властью. В терапевтическом договоре терапевт обязуется отставить в сторону собственные желания и потребности. Аналитик объясняет, что по мере своих сил будет поддерживать развитие клиентки и оберегать ее здоровье. Ни при каких обстоятельствах аналитику не разрешается использовать терапевтическую позицию в своих целях в ущерб клиентке? Сексуальный контакт между терапевтом и клиенткой должен быть исключен, поскольку последствия такого злоупотребления властью приводят к ухудшению состояния пациентки и усилению зависимости от терапевта. Надежда на исцеление оказывается почти разрушенной.
В этических принципах американской профессиональной организации содержится параграф, в котором сексуальный контакт с клиентками однозначно признается неэтичным поведением[153] и приводит к серьезным санкциям. В США пациентки, несомненно, хорошо защищены, велико количество выигранных судебных процессов и полученных компенсаций, и давление со стороны страховых компаний на практикующих врачей и терапевтов оказывает свое влияние. Напротив, аналитические учебные заведения в Цюрихе и, как пишет Кремериус, в Германии такие случаи скрывают и замалчивают. Соответственно, значительными являются неопределенность среди обучающихся кандидатов и продуцирование слухов.
Я проводила опрос в Швейцарском обществе психоанализа (Фрейд-институт, Цюрих), Швейцарском обществе дазайн-анализа и в Швейцарском обществе аналитической психологии. Я узнала, что эти общества не включили ни одной явной формулировки такого рода в свои профессиональные этические принципы. Одна из формулировок особенно меня озадачила: «Мы предполагаем высокие этические качества у каждого, кого мы признаем обучающимися у нас кандидатами. Тот факт, что сексуальные действия с пациентами считаются неэтичным, кажется в рамках нашего общества изначально сам собой разумеющимся»[154]. Кремериус в своем уже упомянутом мной эссе указывает на несоответствие между требованиями к обучающемуся аналитику и к тренинг-аналитику. В то время как случаи нарушений среди тренинг-аналитиков стараются замять, обучающиеся находятся под пристальным наблюдением.
В Швейцарском обществе дазайн-анализа, по мнению президента образовательного комитета, также существует общее соглашение, «что любое „использование“ клиентов терапевтом является „неэтичным“, прежде всего, сексуального характера», без дальнейшего прояснения этической политики. «Была бы формулировка политики в связи с этими слишком часто случающимися нарушениями финансового, нарциссического или сексуального характера явной — это поставило бы ситуацию в более узкие рамки; по этим вопросам мнения, вероятно, разойдутся. Но, например, я сомневаюсь, что это помогло бы»[155].
Я не верю, что достаточно обозначить высокие этические качества и очевидный консенсус по поводу сексуальных нарушений границ в терапии, чтобы обеспечить надлежащую защиту клиентов. Конечно, психотерапевты любого общества, которое намерено сформулировать четкую этическую политику, защищаются, когда говорят, что это якобы отразит нехватку их этических качеств. Я имею в виду, например, Американскую психоаналитическую ассоциацию, Американскую психиатрическую ассоциацию, Американскую психологическую ассоциацию, Национальную ассоциацию социальных работников, Американскую ассоциацию супружеской и семейной терапии. Однако и у нас есть организации и общества, в этических кодексах которых сексуальные контакты между членами ассоциации и клиентами строго запрещены[156]. Однако такой пассаж, как «не допускаются, в частности, политическая индоктринация, религиозное миссионерство, сексуальные отношения и принуждение к подчинению»[157], служит защите пациентов и недостаточно регулирует защиту аналитика. Для пострадавших также может быть очень важно, чтобы при доказанном пренебрежении этическим кодексом применялись различные санкции, например, выговоры и штрафы, исключение из общества, потеря лицензии на практику.
Там, где начинается сексуальная близость, о терапии уже не может быть и речи. Терапевт нарушает свое обещание самоотдачи и моральной целостности, когда он вместо терапии предлагает себя во плоти и крови и требует плоти и крови клиентки. Не надо думать, что светлая аполлоническая сторона этой профессии существует без темной. Мы встречаемся со своей тенью в образах шарлатанов, лжепророков и терапевтических сообществ, подобных сектам. Терапевты, которые манипулируют клиентками в своих целях, делают их объектами, жертвами своей тени. Речь идет не просто о личных недостатках, но и о патриархальных ценностях, среди которых главная — власть и которые слишком редко ставят под сомнение. Наименее злоупотребляющие терапевты уже готовы критически рассматривать в супервизиях такую индивидуальную и коллективную теневую тему. Умение конфронтировать с собственными ошибками, по моему мнению, преподается в учебных институтах в явно недостаточном объеме.
Особенности терапевтической ситуации, с точки зрения психодинамики, неравных знаний и властных отношений, различные авторы сводят к сравнению запрета на сексуальный контакт между психотерапевтом и клиенткой с табу на инцест. Сексуальные отношения между терапевтом и клиенткой являются нарушением табу, которое углубляет уже существующий травматический опыт и добавляет новую травму.
«Синдром секса между терапевтом и клиенткой»[158]Рассматривая последствия сексуальной близости между терапевтом и клиенткой, мы обнаруживаем поразительное сходство с синдромом посттравматического стрессового расстройства, уже описанным выше. Есть попытки описания клинической картины как «синдрома секса между терапевтом и клиенткой». К таким последствиям относятся следующие важные аспекты:
