Борис Бублик - Огород для умных, или как не навредить заботой
Самое время еще раз вспомнить К. А. Тимирязева, говорившего: «Наука, теория не может, не должна давать готовых рецептов. Умение выбрать надлежащий прием для своего случая всегда остается делом личной находчивости, личного искусства».
Так что дело ученого — помочь огороднику осознать свою проблему, а не выписать рецепт. Теперь я знаю (Климентий Аркадиевич помог), почему скептически отношусь к записыванию на моих выступлениях на огородные темы.
Дай то Бог, чтобы на записанном рецепте чернила выцвели раньше, чем он будет прочитан. Потому что рецепт составляется для конкретной ситуации, а желание применить его возникает, естественно, в совершенно другой. Иначе не бывает. Как не бывает двух одинаковых овечек (Долли — не в счет!), так не бывает и двух идентичных ситуаций.
Есть у рецептов и психологический изъян. Что ни говори, но в стремлении получить рецепт есть второй, неосознанный план — желание переложить (или хотя бы разделить) ответственность.
А можно ли после такой филиппики сказать нечто благосклонное о рецептах? Да! Рецепт может быть хорошим и даже на «все 5», если продиктован проблемой, возникшей в данной ситуации. И применен — в этой же ситуации. Видеть ситуацию, осознать проблему, выписать рецепт — прекрасный триптих! А применить рецепт в иной ситуации (записывают–то рецепты именно для этого) — нонсенс! Ну а тем, у кого мои слова отторгаются, задам риторический вопрос: «Как бы Вы, Александр Иванович или Зоя Петровна, отнеслись к врачу, вынувшему из портфеля у кровати близкого вам больного пожелтевший рецепт?».
Вредить — так вредить. Рецепты легко «плодятся» — ими просто хочется обменяться. А обмен — штука «чреватая». Допустим, что огородница услышала на лекции и записала некий рецепт. При этом обстоятельств, для которых составлен рецепт, в тексте рецепта нет, но представление о них (возможно, даже, достаточно точное) сохранилось в памяти огородницы. Увидела этот рецепт другая огородница, ей он приглянулся, и она решила им воспользоваться. Естественно, не зная всего антуража, которым рецепт (для первой огородницы) был окружен во время лекции. То есть, другая огородница применит рецепт в совсем других условиях. Почти наверняка, — без ожидаемого успеха.
Нетрудно представить себе вычитанный или услышанный рецепт–предписание сажать картошку кусочками. Я уже говорил о предпочтении, которое отдаю такой посадке. Но вот огородник встретился с сомнительным посадочным картофелем: есть у него основание подозревать, что среди клубней есть зараженные. Надо ли следовать рецепту? Конечно же, нет, потому что ножом при резке клубней будет переноситься инфекция.
Ладно, если её носителем являются грибки или бактерии. Окуная нож после каждого клубня в 2%-й раствор формалина (или лизола), можно, достаточно надежно, воспрепятствовать распространению инфекции. А если носитель инфекции — вирусы? Они легко переносятся с ножом, «не замечая», формалин и лизол. По–настоящему, им страшна лишь высокая температура.
Поэтому биотехнологи, черенкуя даже безвирусные пробирочные растения, стерилизуют скальпель в пламени спиртовой горелки или протирают его ваткой или марлей, смоченными в спирте.
Словом, если дело имеешь с сомнительными посадочными клубнями, лучше воздержаться от резки, прояровизировать клубни (подержать их 2–3 недели перед посадкой на свету), а затем выломать только здоровые ростки с зачатками корневых бугорков и высадить их вместо кусочков. Или сажать клубни целыми.
Но в рецепте–то всего этого нет! Он «выписан» для другой, благополучной ситуации! И если им слепо воспользоваться в сомнительных обстоятельствах, то можно инфицировать весь посадочный материал.
Рассказывает мне огородница: «Прочитала у Вас о посадке картошки кусочками, порезала картошку, посадила и… осталась без урожая». Что тут скажешь? Я писал просто про картошку, т. е. про обычную здоровую картошку. И рассказывал, что картошку перед посадкой надо «пробудить», чтобы выявить все неблагонадежные клубни. И резать лишь здоровые. Надо было 99% внимания уделить ситуации, и лишь 1% оставить для рецепта. Но — телега катилась впереди лошади, и огородница осталась без картошки. Одно её утешило — было на кого списать неудачу.
Еще одна реальная история (имена участников вымышлены).
Прочитала Марья Петровна в одной из моих книг рассказ о посадке помидоров в Монреальском ботаническом саду. Коротко: в центр лунки заглубляется двухметровая плашка с отверстиями, по обе стороны от неё сажаются индетерминантные помидоры (практически, два помидора в одну лунку), каждый помидор регулярно пасынкуется, ведется в одну плеть и (по мере подъема) обе плети подвязывается к планке. Словно одно растение ведется в две плети, но на двух корнях. Получаются красивые двухметровые «столбы», увешанные плодам (там, в Монреале!).
Поделилась Марья Ивановна рецептом с Софьей Петровной, которая запомнила лишь то, что очень здорово сажать в одну лунку два помидора. Мно–о–гое осталось за бортом. Например, такой пустячок, что Харьков — не Монреаль, и цветочные кисти, появившиеся (на степной Слобожанщине) утром на плети, распятой на плашке, к вечеру сгорели бы. Все до одной!
И вот, желая высадить побольше саженцев, Софья Петровна посадила помидоры парами, т. е. по два в лунку. И что выгадала?
Примем условно, что Софья Петровна сажала пары саженцев (см. рис.11) в три ряда по самой плотной — ромбовидной схеме. И в 27 лунок было высажено 54 помидора. Каждый круг питания служил одновременно двум растениям (это указано двойной штриховкой), и, естественно, не все компаньоны достойно выдержали конкуренцию с «сожителем». Не будет преувеличением предположить, что один из компаньонов не сумел толком развиться в каждой третьей лунке.
Таким образом, на грядке осталось, фактически, лишь 27 + 18 = 45 более или менее полноценных саженцев (скорее, всё таки — менее полноценных из–за конкуренции, изведших добрую часть сил на борьбу).
Рис. 11. Ромбовидная посадка помидоров по два в лунку
Теперь допустим, что Софья Петровна, решив высадить побольше саженцев, посадила бы помидоры не в 3, а в 4 ряда, но по одному в лунку. То есть, желая посадить побольше помидоров, поступила бы естественным образом (так, как она сделала бы, не зная монреальского рецепта). Тогда на ту же грядку было бы высажено 48 саженцев. В этом случае круги питания тоже налегали бы друг на друга, но — лишь сегментарно. Это видно на рис 12. (на двух кругах питания в центре грядки). В то же время при посадке помидоров парами их круги питания перекрываются полностью (налегающие части кругов питания выделены на обеих схемах двойной штриховкой).
Вот вам «польза» от рецепта! И растений меньше получилось, и питание каждого из них переполовинено. То есть каждое растение развилось не в полную силу. В монреальской посадке в одном круге черпаются питание и влага лишь для двух плетей, там наложение кругов не ущемляет помидоры, а у Софьи Петровны в одном круге кормятся два непасынкованных растения, т. е. десяток или более плетей. Подчеркну, что Софья Петровна, не пасынковала помидоры, чтобы не все цветочные кисти высовывали нос на солнце.
Рис. 12. Загущенная посадка помидоров по одному в лунку на той же грядке
Естественно, растения при такой посадке «не доедали». Но и это еще не всё. Погода может способствовать разгулу заболеваний растений. И посадка помидоров парами благоприятствует этому разгулу: если заражено одно растение в лунке, то у другого резко возрастает угроза тоже заразиться.
Таким образом, вопрос «Что выиграла Софья Петровна, посадив помидоры парами?» был некорректным. Бонусов — просто не было. Софья Петровна могла только потерять. И, опять таки, утешиться тем, что было на кого свалить вину.
Вот почему огородные рецепты можно смело отнести к словам–сиренам. Вот почему их можно считать «пожелтевшими», устаревшими уже в момент написания.
Пройдемся еще раз по «монреальской истории». Я своими глазами видел плоды монреальской посадки, присмотрелся к ней, более или менее связно рассказал о ней, и у Марьи Ивановны сложилась какая–то картина. Но, естественно, не та, что видел я. Потому что я не сказал, к примеру, что в монреальском бот–саду вовсе не ощущалась температура воздуха. А как ласкало кожу августовское солнце!
Но вот Софья Петровна записывает рецепт со слов Марьи Ивановны, и картина, в которую она встраивает рецепт, удаляется от монреальской за горизонт. Потому что у Софьи Петровны — все 38 в тени. Так какова цена обмена рецептами? Стоят ли они чернил и времени, потраченных на их запись?
Напомню сказанные выше слова про достойный триптих:
1. Всесторонне изучить свою ситуацию.
2. Тщательно разглядеть проблему, возникшую в этой ситуации.
