Борис Бублик - Огород для умных, или как не навредить заботой
Только не следует ждать спасения «сверху» — ни от властей, ни от олигархов, ни от высокой науки. Это в 1941–42 годах Всесоюзная Академия сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина смогла «спуститься к людям», разработать технологию посадки картошки верхушками продовольственных клубней, организовать по всей стране заготовку и хранение верхушек, обучить специалистов совхозов и колхозов, а также владельцев индивидуальных огородов.
Я имел честь принимать посильное (для моих 10 лет) участие в этой работе. Вечерами, при отблесках огня от пламени печки на коммунальной кухне (дело было в сибирском селе Маклаково — теперь город Лесосибирск), читал соседям вслух статьи в районной газете, описывающие технологию заготовки и посадки картошки верхушками. Пока отец был на работе, я оставался в барачном блоке единственным, кто умел читать не по слогам. На «моих плечах» были и новости, и сводки Совинформбюро, и даже письма с фронта.
Руководитель разработки «Посадка картофеля верхушками продовольственных клубней» Т. Д. Лысенко был отмечен в 1942‑м году Сталинской премией первой степени, а в конце войны — орденом Ленина. Вполне заслуженно — миллионы людей на фронте и в тылу были спасены от голодной смерти. Досталось, к примеру, правдами и неправдами ведро картошки. И у дилеммы — сохранить картошку до весны на посадку или семью накормить (сегодня, сейчас) — не было разумного решения. Речь шла, по сути, о выборе — сберечь это ведро для посадки, но сегодня остаться голодными (и не факт, что живыми), или съесть его и лишиться потенциального десятка ведер урожая на будущий год. Так вот, разработка ВАСХНИЛ позволяла и картошку съесть, и потенциальный урожай не потерять: от продовольственного (обычно, крупного) клубня отделялась верхушка весом около 10–15 граммов, после чего клубень использовался по назначению.
Сейчас в нашей, чем–то провинившейся перед Богом, Украине, «верхам» не до насущных потребностей рядовых людей — ни властям предержащим, ни ученым, вперед смотрящим, ни олигархам, на сундуках сидящим.
Не видят они, к примеру, и никак не реагируют на позорящий нацию импорт чеснока из Польши и Китая, продаваемого по ценам, превышающим в два–три раза цены цитрусовых. И это в бывшей житнице всего Советского Союза! Между тем, проблему чеснока можно абсолютно без затрат, навсегда, в масштабах всей страны, решить за один–два года. Достаточно отказаться от повсеместно распространенной, нелепой практики посадки чеснока «на Покрова» и сажать его как обычную озимую культуру в начале сентября, безоглядно сеять воздушные бульбочки. И через пару лет, «за так», чеснок можно иметь в таких количествах, что в пору будет поставлять его в Польшу и Китай с доплатой за то, что взяли. Но… в какую дверь постучаться? За какой могущественной дверью болит сердце от ярлычков China и Polska на головках чеснока?
Можно было бы долго убиваться из–за этого — однако нытье бесплодно. Куда конструктивнее прислушаться к Конфуцию: «Что толку клясть темноту? Лучше зажечь маленькую свечку». То есть придирчиво пересмотреть отношение к своему огороду, а также — к словам, определяющим уход за ним, среди которых — уйма слов–русалок, слов–сирен. И осознать роль, которую играют эти слова в подталкивании мира к пропасти.
Ведь что получается? Нужно, допустим, «прибрать к рукам» сорняки. И… всё внимание огородника автоматически, как говорится, «от деда–прадеда» — на прополку. Самое, между прочим, мощное, самое надежное средство их размножения: при каждой прополке наверх, в благоприятные условия, вздымаются несметные количества запаханных ранее семян. И забирает прополка, неотвратимо обеспечивающая расширенное воспроизводство сорняков, львиную долю времени (а заодно — и жизни) у огородников: ежедневное многочасовое стояние буквой Г в самые жаркие месяцы никому еще даром с рук не сходило.
Другой огородник справедливо решает, что растения нуждаются в обеспечении влагой, и машинально, словно в состоянии сомнабулизма, или, как говорят, «на автомате», обращается к сомнительному (а подчас, и губительному) средству — поливам. А мог бы кардинально решить проблему влагообеспечения растений иными, более действенными и менее затратными способами — улавливанием осадков и атмосферной влаги, а также минимизацией испарения влаги растениями и почвой. А поливами — при нужде, подправить, «подрихтовать» ситуацию.
Третьему захотелось поддержать, подкормить растения. И он применяет удобрения, подчас, украшенные фишками–пустышками вроде органическое, гуматное…, и достойные называться лишь увреднениями. Из–за этих у(добр?)ений огород покидают последние крохи того, что когда–то по праву называлось едой. А вкушающих выращенное начинают одолевать проблемы с пищеводом, кроветворением, щитовидкой, печенью и — всерьез — вопрос «быть или не быть»…
Четвертому не дает покоя представление о благотворности мягкой почвы, и он тратит уйму средств и здоровья на механическое рыхление, делая всё возможное для того, чтобы к новому столетию на Земле не осталось не только плодородной земли, но и самих землян.
Пятый понимает, что некоторым «заморским», но ставшим «своими в доску», культурам, у нас не совсем уютно, и им, volens–nolens, надо помогать, «уклонять» для них микроклимат. Но — связывает свои надежды исключительно с отапливаемыми теплицами. Немалые затраты на такие теплицы надо потом, как говорится, «отбить». «Радетель» пускается во все тяжкие, чтобы возместить затраты, и начисто забывает, что собирался выращивать еду. Вместе с тем, у рядового огородника, не отягощенного ни лишними средствами, ни инженерной подготовкой, у любой «бабушки» есть возможность попользоваться для обогрева солнышком, пока оно не стало ярилом. А это позволит избежать непосильных затрат, снизить темпы истощения невозобновляемых ресурсов, уменьшить вред среде обитания, и не выращивать плоды, лишь по инерции числящиеся едой.
«Увертываясь от щекотки русалок», уходя от действий, обозначаемых словами–сиренами, изыскивая решения, угодные Природе, мы будем строго придерживаться следующих табу:
1. Предлагаемые решения проблем не должны отягощать огородника дополнительными тратами времени, сил и средств.
2. Ни в малейшей степени не должны ущемляться интересы «подопечного» биоценоза, т. е. всего живого в огороде — бактерий, червей, жужелиц, пауков, растений, ужей, ежей, ящериц, жаб, воробьев, летучих мышей…
3. Никакого урона среде обитания!
А вдохновлять нас будет известная католическая молитва: «Господи, дай мне душевный покой, чтобы принять то, что я не могу изменить, дай силы изменить то, что могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого».
Глава 1. Рыхление почвы — кто его выдумал?
В ряду слов–сирен, завлекающих огородника «на рифы», видное место занимает рыхление почвы. Я вовсе не против мягкой земли. Мне кажется, и растению понравилась бы почва, сравнимая, скажем, с дрожжевым тестом. Однако, она должна стать такой без стали. Сама! К счастью, у Природы — уйма способов решить эту задачу. Огородник же видит, за редким исключением, одно единственное средство — механическое рыхление, способное лишь распылить, деструктурировать почву. «Все глазыньки проглядел» на плуг да лопату.
Присмотримся к бедам, которые несет механическое рыхление почве, огороду и всему биоценозу.
Механическое рыхление разрушает капиллярность и скважность почвы. Когда почва взрыхлена не сталью, а самой Природой, корнями растений и почвенной живностью, то она — одновременно плотная (читай: капиллярная) и пористая, скважная, способствующая проникновению воздуха, влаги, червей, корней растений. Именно такую почву — плотную, но пористую — называет рыхлой Н. И. Курдюмов. И надо смириться с тем, что искусственно взрыхлить землю так, как это делает Природа, невозможно (см. фото 1). Надо просто осознать, что еще не изобретено орудие, способное достойно тягаться в этом деле с Природой.
Фото 1. Какое орудие может тягаться в рыхлении почвы с корнями тысячелистника, сорго хлебного, перца, баклажанов?
Повторяю — я не против мягкой почвы. Речь идет о недопустимости механического рыхления, которое лишает почву нужных растениям капиллярности и скважности, превращает её в бесформенную пылевидную массу. Лучший инструмент рыхления — естественное компостирование, т. е. разложение органики, лежащей на почве, усилиями почвенной живности.
Масанобу Фукуока всячески способствовал такому компостированию (фактически — рыхлению почвы), возвращая на поле после обмолота солому (пшеничную в начале лета, и рисовую — в конце) — за год 10–15 тонн на гектар!
