Дмитрий Лесной - Русский преферанс
Долги? Да, это святое. Больше того, я даже иногда прощал долги. Первым движением было, конечно, человеколюбие, я понимал, что напротив сидит такой же студент, как я, и всё равно я с него никогда ничего не получу.
Кстати, о тяжёлых временах. Вот сейчас все говорят: наше сегодняшнее тяжёлое время, такое тяжёлое время, такие тяжёлые времена. И вдруг я где-то читаю, что Глеб Успенский как-то спросил Тургенева: «Скажите, пожалуйста, вот сейчас (как раз были гонения на прессу, убийства, терроризм), сейчас очень тяжёлое время, Иван Сергеевич…» Тот отвечает: «Ну видите ли, батенька, если сейчас тяжёлое время, то раньше было невозможное. Если сегодня тяжело жить, то раньше было невозможно». Так что, очевидно, мы всегда будем говорить: тяжёлое время, тяжёлое время…»
Следует, однако, заметить, что преферансист в новеллах Трушкина постоянным персонажем отнюдь не является.
Ларионов Всеволод ДмитриевичАртист театра и кино, потомственный преферансист. Сам он рассказывает об игре в своей жизни (цитируем в отрывках данное им телеинтервью):
«Я вырос в семье, где об игре знали не понаслышке. Детство было достаточно тяжёлое, папенька всё проигрывал на бегах, в карты он играл меньше. До сих пор помню, хотя это было, страшно сказать, лет 60 тому назад, — я проснулся… Всё помню, даже детскую кровать, небольшую, в сетках, — открыл глаза и увидел отца — могучего, красивого, и дождь красных тридцаток над собой. Он выиграл, по-моему, в первый и последний раз в жизни.
Что такое карты для меня? Ведь мы нищие были, абсолютно, копеечные. Я помню, в Театре Ленинского комсомола Иван Николаевич Берсенев, наш художественный руководитель, в связи с большими успехами перевёл во вспомсостав «Ленкома» нас с Леонидом Марковым, потом великим артистом, и мы получали 41 рубль. Мы играли, конечно, это был единственный досуг. И красивый. Причём никогда не делали из этого никакого коммерческого предприятия, после игры всегда складывали все выигрыши и посылали за бутылочкой…
В Ялте один из наших актёров как-то сел играть с очень богатыми людьми. Он сказал: «Ну, по одной только…» Он подумал, что, как мы всегда по копейке-то играли, так и всюду играют. Оказалось, они играли по десяти рублей — немало по тем временам. Когда он выиграл и ему придвинули эту кипу денег — он же мог столько же проиграть, а у него ничего не было, — он упал в обморок. Его долго, я помню, потом откачивали.
Наша съёмочная группа во главе с Юткевичем находилась в городе Фрунзе, где мы жили в диких условиях, ездили на съёмку за десятки километров. Измученные, мы приезжали, мылись и засыпали. А тем временем выяснилось, что у нас стали пропадать вещи. Я жил с Борисом Тениным, человеком удивительным, очень интересно рассказывавшем о цирке, об искусстве. Когда он был трезв, он молчал, и только я один выдерживал это молчание.
Однажды открылась дверь в номер и появился человечек, крепенький, толстый, в белом полотняном костюме: «А нет ли у вас… кого-нибудь в преферанс поиграть?» Я говорю:
«Я не играю в преферанс». Проходит два-три дня. Опять открывается эта дверь, опять этот человек: «А может быть, всё-таки сыграем в преферанс?» И в третий раз он пришёл… Через некоторое время шум в гостинице: у Юткевича украли костюм с лауреатскими значками, все документы — это перед отъездом в Китай!.. Ужас что было… Я пришёл в апартаменты к Юткевичу, там сидел толстый киргиз, министр МВД.
«А мне кажется, я знаю, кто украл, — сказал я. — Давайте машину и поедем по всем злачным местам».
Мы сели в «Победу» с охранником и поехали — в какие-то подпольные казино, в гашишные, в бильярдные… Ночь наступает. Луна, площадь, вокзал…
И возле дома стоит человек в белом костюме. И я говорю: «Я чувствую, это он». Мы выскочили. И я оказался прав! Это и был преступник!
Я знаю много разных историй о картах, и трагических, и комических. Человек всегда связан с какой-либо игрой. Кому-то игра приносит разорение, смерть, самоубийство, кому-то — радость. Сам я игрок-то слабенький, но люблю и уважаю это дело. В игре уважаю всё: и рок, и случай, и везение, и умение. Единственное, чего не принимаю, шулерство. Я знаю, время у нас страшное, первоначального накопления, у меня один друг разорился и чуть не покончил самоубийством, потому что играл с шулерами. И уже есть техника, уже какие-то зеркала за спиной, и уже нечестность… Шулерство отрицаю, ненавижу во всём — в политике, в любви, в искусстве, в картах… А перед мастерством, высоким профессионализмом глубоко преклоняюсь.
Буковский Владимир Константинович (1942)Русский правозащитный деятель и писатель, ныне живущий в Англии. В 1976 г. прямо из лагеря был на самолёте выдворен из СССР (точнее, обменян на секретаря компартии Чили Луиса Корвалана). В его книге «И возвращается ветер…» (1978) есть ценный материал о жизни в советских концлагерях, в частности о карточной игре уголовных заключённых:
«…Играть с ними бессмысленно — карты меченые, а уж трюков всяких они знают бессчётное множество. Есть такие специалисты, что вынут тебе любую карту на заказ с закрытыми глазами. Они живут картами: целый день их крутят в руках, тасуют, перебирают, чтобы не потерять сноровку, и, уж если выберут жертву — разденут донага. Но и отказаться теперь значило бы проявить слабость. Не те будут отношения, а мне с ними жить почти три года.
— Давай, — говорю я, — только в преферанс. Народу достаточно, запишем пульку — на всю ночь хватит.
Тут он смутился. Преферанс — игра не воровская. Сразу видно, что он никогда в неё не играл. Но и отказаться ему позорно — какой же он вор, если играть отказывается?
— Землячок, ты хоть объясни, что за игра такая, как в неё играть?
Я объяснил. Сели неохотно — куда им деваться? Естественно, через часок ободрал я их как липку. Преферанс — игра сложная, почти шахматы, долго надо учиться, чтобы понять. Пытались они по ходу дела мухлевать — я даже бровью не повёл. Мухлюй не мухлюй, а если игру не знаешь — не выиграешь. Тем более в преферанс.
— Ну, вот, — говорю я. — Вещи свои заберите, они мне не нужны. А теперь давайте я вас по-настоящему научу, как играть».
Даже если не принимать рассказ Буковского за «фотографическое» свидетельство очевидца, он ценен как доказательство того факта, что и в советских тюрьмах преферанс продолжал жить.
Литературные произведения о преферансе
— Куплю!
— Пас.
— Удивительное несчастие… пас!
Новейший разговорВместо предисловия
Автор душевно бы желал подарить благосклонных читателей длинным и, по возможности, скучным предисловием, но так как в самой книге будет именно говориться о том, что можно, и даже, в некотором смысле, должно бы сказать в предисловии, то она и оставляет сию заботу впредь до более благоприятного времени, льстя себя надеждою, что почтеннейшая публика не оставит её своим одобрением.[56]
П. Р.
С.-Петербург, 1 марта 1843 г. ВступлениеИстория преферанса
§ 1. Преферанс есть самая древнейшая игра в мире, что уже достаточно доказывается одним наименованием её, ибо слово преферанс происходит от глагола fero, tuli, latu, tuferre, что значит несу, отношу или сношу.
§ 2. По падении Западной Римской Империи игра сия перешла к народам Гальского племени. С успехами науки и просвещения на Западе она более и более совершенствовалась и наконец у французов достигла высшего своего развития. Оттуда распространилась она по всем частям земного шара, достигнув таким образом и нашего любезного отечества и получив то великое значение, в каком мы оную теперь видим.
Примечание. Во все века и во всех государствах игра сия именовалась Преферансом; впрочем, называют её ещё Преферо, Префер, Преферансик или Преферанчик, а иногда и просто Чик-Чик, но сие последнее мало употребительно.
§ 3. Хотя невозможно определить со всей точностью, как древнейшие народы играли в преферанс: с переговором или без оного, но по свидетельству историков видно, что и тогда уже был известен ренонс и за него ставили ремизы. Плиний Младший в одном из потерянных сочинений своих рассказывает следующее: однажды во время осады Трои Зевс, соскучив наблюдать долговременную и чрезвычайно запутанную драку людей, позвал к себе на вечер Марса и Аполлона и сел играть с ними в преферанс по копейке серебром.[57] Случилось так, что он объявил рискованную игру, и, видя, что ему неминуемо приходится проиграть, снёс вместо пики трефу, т. е. ренонсировал. Аполлон заметил это и хотел уж было закричать: «Ага! Вам ремиз!», — но Марс толкнул его ногой. Тот оставил.
