Мариэтта Чудакова - Не для взрослых. Время читать!
Житков описал один из эпизодов такого боя в автобиографическом очерке «Храбрость», где главная тема - юношеская проверка своей храбрости, боязнь трусости. Он с детства «не столько боялся самой опасности, сколько самого страха, из-за которого столько подлости на свете делается». Размышлял над примерами храбрости: «Вот черкес - этот прямо на целое войско один с кинжалом. Ни перед чем не отступит. А товарищ мне говорит:
- А спрыгнет твой черкес с пятого этажа?
- Дурак он прыгать, - говорю.
- А чего ж он не дурак на полк один идти?
Я задумался. Верно: если бы он зря не боялся, то сказать ему: а ну-ка, не боишься в голову из пистолета стрелять? Он бац! И готово. Этак давно бы ни одного черкеса живого не было». И приходит к такому выводу: «Зря на смерть не идут».
И дальше описывает, как «вот про это зря» видел наглядную картину во время еврейского погрома. «Читали, может быть, про эти времена? Но читать одно. А вот выйдешь на улицу часов в семь хотя бы вечера и видишь: идет по тротуару строем душ двадцать парней в желтых рубахах. ‹…› Дружина „союза русского народа“. ‹…› Приходит ко мне товарищ.
Приглашает дать бой дружине. Днем, на улице. Я ни о чем другом тогда не подумал, только: неужто струшу? И сказал: «Идет». Он мне дал револьвер. А за револьвер тогда, если найдут, - ой-ой! Если не расстрел, то каторга… наверняка. Уговорились где, когда. «И Левка будет». А Левку я знал. И удивился: Левка был известен как трус… Он боялся по доске канаву перейти. Воин! ‹…› Мы растянулись вдоль улицы под домами. Вот и желтые рубахи. Улица сразу опустела: еврейский квартал. ‹… › У меня сердце работало во всю мочь: что-то будет? ‹…› Все равно найдут. Стрельба на улицах… Военный суд. Виселица.
Вдруг один из дружинников поднял камень - трах в окно. В тот же момент выстрелил наш вожак. Это значило - открывай огонь».
Началась стрельба. То есть - дружина самообороны против дружины погромщиков. Те «все встали на колено и стали палить из револьверов. И вдруг Левка выбегает на середину улицы и с роста бьет из своего маузера. Выстрелит, подбежит и снова. Он подбегал все ближе с каждым выстрелом, и вдруг все наши выскочили на мостовую». Погромщики бросились за угол, «Левка побежал вслед, но его догнал наш вожак и так дернул за плечо, что Левка слетел с ног. ‹… › Через пять минут уже взвод казаков дробно скакал по мостовой. Дали с коней залп. Левку держали, чтобы он не бросился на казаков. А я только со всей силой удерживал ноги на панели, чтоб не понесли назад. А грудь - как железная решетка, через которую дует ледяной ветер».
Какое убедительное описание! Кто рядом хотя бы стоял с мигом смертельного страха - увидит, что с натуры написано. «Мы, отстреливаясь, благополучно отступили. А Левку едва вытолкали с улицы, он плакал и рвался».
И дальше Житков объясняет разницу между своим состоянием - он выстоял до конца, но испытывал сильное искушение убежать, - и Левкиным, который бросался на погромщиков, и его еле увели: «Я испытывал храбрость, а у Левки сестру бросили в пожар. Лез не зря. У него в ушах стоял крик сестры и не замолк вопль народа своего. Это стояло сзади, и на это опирался его дух».
Помню, как действовало это - в 13-14 лет, когда я впервые читала рассказ! Хотелось тоже с оружием в руках защищать людей, которых убивают только за то, что они другой национальности и веры. Отвратительна была эта жестокая несправедливость.
Так что в книгах Бориса Житкова вы найдете и увлекательный сюжет, и примеры человеческого благородства и мужества.
ПРО ЛЮБОВЬ
1
Писатель Александр Грин был уверен, что человек когда-то умел летать. Бесспорным доказательством этого он считал то, что все мы летаем во сне. Это - память об утраченном некогда уменье. Ему было очень печально, что это ни с чем не сравнимое паренье человек заменил самолетом. Он верил - люди снова научатся летать. И описывал тех, кто уже научился:
«Жди, я вернусь, - сказал Друд.
Он сделал внутреннее усилие, подобное глубокому вздоху, вызванному восторгом, - усилие, относительно которого никогда не смог бы точно сказать, как это удается ему, и стал удаляться; с руками за спиной, сдвинув и укрепив на тайной опоре ноги. Лицо его было обращено к облачной стране, восходящей над зеленоватым утренним небом. Он не оглядывался». Его собеседник видел, «как уменьшалась его фигура, плывущая как бы по склону развеянного туманом холма…» («Блистающий мир»).
А те, кто еще не умеет летать, но умеет по-настоящему полюбить, - испытывают чувство, близкое к ощущению полета. Только не всякому это, наверно, дано. Грин умеет описывать тех, кому дано.
Конечно, обязательно надо прочитать всем известные «Алые паруса» - рано или поздно. На мой взгляд, - лучше всего не позже 15 лет. Но кто не успел прочитать и уже отметил свои 16 или 17 лет - все равно читайте! И поскорей! Про трогательную Ассоль, про всю эту прекрасную историю - как совсем юная девушка встретила все-таки своего принца и как вся деревня, считавшая ее дурочкой, рот открыла, когда тот и правда приплыл к ней под теми алыми парусами, о которых она все твердила, а ей никто не верил.
Но я хочу сказать про гораздо менее известные его рассказы - например, «Позорный столб» и «Сто верст по реке».
Оба они про любовь и кончаются одинаково. Чего вообще-то обычно не позволяют себе такие хорошие писатели, как Грин, но, значит, ему зачем-то было это нужно. И оба рассказа он закончил такими словами: «Они жили долго и умерли в один день».
2
Тут самое интересное в том, что любовь - да еще на всю жизнь! - в обоих рассказах возникает в совершенно необычных обстоятельствах. В одном человек влюбился в девушку, а Дэзи (так ее звали) была к нему (как и ко всем другим, впрочем) вполне равнодушна. Он взял да и похитил ее - увез на лошади. Понятно, что она при этом чувствовала. Александр Грин так описывает ее: «Она была очень хорошенькая и тихая. Кто долго смотрел на нее, начинал чувствовать себя так, словно все его тело обволакивает дрожащая светлая паутинка». Потом лошадь его оступилась и сломала ногу, его настигли - через час после похищения. «… Девушку, лежащую в обмороке, оттащили к кустам. Братья Дэзи, ее отец и дядя молча били придавленного лошадью Гоана, затем, утомясь и вспотев, отошли, блестя глазами, а с земли поднялся растерзанный облик человека, отплевывая густую кровь». Вот тут, по-видимому, - Грин об этом ни слова не пишет, но мы можем об этом догадываться из дальнейшего, - нежная душа очнувшейся от обморока девушки (а Грин был глубоко уверен, что у девушки должна быть нежная душа) воспротивилась тому, что четверо так жестоко избили одного. Пусть даже он и поступил с ней так плохо.
Потом по обычаю той неведомой страны, которую так красочно описывает Грин, - ближе всего это к Америке времен ее заселения, когда люди занимали участок земли и ставили там свою палатку, - похитителя привязали к позорному столбу, «скрутив руки на другой стороне столба; в таком виде, без пищи и воды, он должен был простоять двадцать четыре часа и затем убираться подобру-поздорову куда угодно».
И вот ночь. Пленник стоит, облизывает разбитые губы, переминается с ноги на ногу. Думает - как же он простоит, весь избитый, всю ночь и еще целый день?
… И вдруг он видит прямо перед собой лицо девушки. Дэзи! (Это вообще-то любимое женское имя Грина). «И вы… посмотреть!..» А она говорит: «Мне ужасно жаль вас». И гладит его по голове.
Наутро, а не к концу дня, как предполагалось, его развязывают и отпускают. Лошадь за ним сохранили, и вот он едет - неизвестно куда, покинув свой поселок. «На повороте к горам, где за синей далью чащи шла дорога к большому портовому городу, Гоан, услышав сзади неясный шум, повернул голову, продолжая ехать и мрачно думать о будущем. Стук копыт явственнее выделился в лесном гуле». А кто нагонял его и что было дальше - узнаете из самого рассказа.
Второй рассказ - «Сто верст по реке» - начинается так: «Взрыв котла произошел ночью. Пароход немедленно повернул к берегу, где погрузился килем в песок, вдали от населенных мест. К счастью, человеческих жертв не было. Пассажиры, проволновавшиеся всю ночь и весь день в ожидании следующего парохода, который мог бы взять их и везти дальше, выходили из себя. Ни вверх, ни вниз по течению не показывалось никакого судна».
Среди застрявших неизвестно на какое время пассажиров - один, у которого есть серьезные причины торопиться. Наконец он покупает у рыбака лодку, чтобы дальше плыть на ней. Ему не хватает денег. Девушка с этого же парохода, которая очень спешит к больному отцу, дает ему недостающие деньги и просит взять с собой. Герой - его зовут Нок, но девушке он называет другое имя, Трумвик (и это потом помогает ей его спасти…), - терпеть не может женщин: «Личность, отдельное лицо, вы ли, другая ли кто - для меня все равно, в каждой из вас я вижу, не могу не видеть, представительницу мирового зла». Но все-таки они плывут вместе. Нок рассказывает историю, после которой он и возненавидел женщин: «У меня был приятель. Он безумно полюбил одну женщину. Он верил в людей и женщин. Но эта пустая особа любила роскошь и мотовство. Она уговорила моего приятеля совершить кражу… Этот молодой человек был так уверен, что его возлюбленная тоже сошла с ума от любви, что взломал кассу патрона и деньги передал той - дьяволу в человеческом образе. И она уехала от мужа одна, а я…
