Эми Чуа - Боевой гимн матери-тигрицы
Есть ещё “интонация”, то есть ваш настрой, - ещё одна причина, по которой я считаю скрипку сложнее фортепиано как минимум для начинающих.
В случае с фортепиано вы знаете, какую ноту можно извлечь, нажав на конкретную клавишу. В случае со скрипкой вам нужно разместить пальцы в строго отведённых точках на грифе - если вы отступите от одной из точек даже на миллиметр, вы не попадёте в тон. И хотя у скрипки всего четыре струны, она производит 53 измеряемые полутоновыми интервалами смежных ноты и бесконечное множество оттенков звука в зависимости от конкретной струны и техники владения смычком. Часто говорят, что скрипка способна передать любую эмоцию и что этот музыкальный инструмент ближе всех к человеческому голосу.
Единственное, что роднит фортепиано со скрипкой, а также со многими видами спорта, - это то, что вы не сможете играть в совершенстве, если не научитесь расслабляться. Не расслабив руку, вы не сможете сделать хорошую подачу в теннисе или закинуть как можно дальше бейсбольный мяч. И точно так же вы не сможете извлекать медоточивые звуки, если задерёте смычок слишком высоко или будете обрушиваться на струны - именно из-за этого у некоторых получаются ужасно скрипучие звуки. “Представь, будто ты тряпичная кукла, - говорил Лулу мистер Шугарт, - мягкая и расслабленная, и весь мир тебе по барабану. Ты настолько расслаблена, что твоя рука висит под тяжестью собственного веса... Позволь гравитации сделать свою работу... Хорошо, Лулу, хорошо".
“РАССЛАБЬСЯ! - орала я дома. - Мистер Шугарт сказал: ТРЯПИЧНАЯ КУКЛА!” Я всегда изо всех сил старалась следовать указаниям мистера Шугарта, но с Лулу было непросто, поскольку в моем присутствии она становилась колючей и раздражительной.
Однажды во время занятия она разразилась: "Прекрати, мама. Просто прекрати”.
- Лулу, я молчу, - ответила я. - Я не сказала ни слова.
- Меня утомляет твой мозг, - сказала Лулу. - Я знаю, о чем ты думаешь.
- Я ни о чем не думаю, - возмутилась я. На самом деле я думала, что Лулу слишком высоко держит правый локоть, что её движения неправильны и что ей нужно лучше оттачивать технику.
- Просто отключи свой мозг, - приказала Лулу. - Я вообще не буду играть до тех пор, пока ты его не выключишь.
Лулу всегда пыталась меня спровоцировать. Споры давали возможность отлынивать от занятий.
В тот момент я решила не кусаться. "Окей, - сказала я спокойно, - как ты предлагаешь мне это сделать?" Передача в руки Лулу контроля над ситуацией иногда помогала снизить её раздражение.
Лулу подумала об этом: “Подержись за нос несколько секунд”.
Удачный момент. Я подчинилась, и занятие возобновилось. Это был хороший день.
Мы с Лулу были несовместимы и одновременно неразрывно связаны. Когда девочки были маленькими, я завела файл в компьютере, куда слово в слово записывала достойные внимания разговоры. Вот диалог, который у нас с Лулу состоялся, когда ей было семь лет.
Я: Лулу, мы с тобой очень хорошие друзья, но очень странные.
Л.: Ага - странные и ужасные.
Я: !!
Л.: Я пошутила. (Обнимает мамочку.)
Я: Пойду, запишу, что ты только что сказала.
Л.: Нет, не надо! Это звучит так злобно!
Я: Часть про объятия я тоже запишу.
Лучшим побочным продуктом моего экстремального воспитания было то, что София и Лулу стали очень близки: они были товарищами по оружию, бок о бок сражавшимися со своей властной фанатичной матерью. “Она обезумела”, - слышала я их шёпот сквозь хихиканье. Но мне было все равно. Я не такая ранимая, как некоторые западные родители. Как я часто говорила девочкам, “моя материнская цель - подготовить вас к будущему, а не превратить в свою копию”.
Как-то весной директор Neighborhood Мusic School попросил Софию и Лулу выступить дуэтом на гала- концерте в честь оперной певицы Джесси Норман, которая пела Аиду в потрясающей опере Верди. Так получилось, что это любимая опера моего отца - на нашей с Джедом свадьбе звучал “Триумфальный марш” из “Аиды”, - и я пригласила родителей к нам из Калифорнии. Девочки, одетые в вечерние платья, исполнили моцартовскую Сонату для скрипки и фортепиано ми минор. Я думала, что эта пьеса для них слишком взрослая - обмен музыкальными репликами между скрипкой и фортепиано был не лучшим, не создавал впечатления общения, - но, кажется, больше никто этого не заметил, и девочки сорвали аплодисменты. Позже Джесси Норман сказала мне: “Ваши дочери так талантливы - вам очень повезло”. Даже вместе с ссорами и всем остальным это были одни из лучших дней в моей жизни.
Глава 10 Отметки от зубов и пузырьки
Китайские родители могут позволить себе то, чего не могут западные. Однажды (а может, и не раз), когда я была молодой, я выказала своей матери крайнее неуважение, и мой отец на нашем родном диалекте сердито назвал меня "дрянью". Это здорово задело меня. Я чувствовала себя ужасно, мне было страшно стыдно за своё поведение. Но это никак не повлияло на мою самооценку или что-то в этом роде. Я в точности знала, как хорошо он ко мне относится. Я на самом деле не чувствовала себя никчёмной.
Как-то раз, уже будучи взрослой, я проделала то же самое с Софией, обозвав её дрянью по-английски, когда она повела себя со мной крайне неуважительно. Упомянув об этом на какой-то вечеринке, я была немедленно подвергнута остракизму. Гостья по имени Марси так расстроилась, что принялась рыдать, и вынуждена была уйти раньше времени. Хозяйка дома, моя подруга Сьюзан, попыталась реабилитировать меня в глазах других гостей.
- О, дорогая, произошло недопонимание. Эми говорила метафорично - так ведь, Эми? Ты ведь не назвала Софию дрянью в самом деле?
- Э-э-э... Да, назвала. Но все дело в контексте, - попыталась я объяснить. - Это штучки китайских эмигрантов.
- Но ты-то не эмигрантка, - сказал кто-то.
- Тонко подмечено,- уступила я. - Неудивительно, что это не сработало.
Я просто пыталась говорить примирительно. На самом деле в случае с Софией это сработало прекрасно.
Дело в том, что китайские родители делают вещи, которые "западникам" могут показаться невообразимыми, даже подсудными. Мать-китаянка может сказать своей дочери: “Эй, толстуха, сбрось-ка вес”. Западные же родители, напротив, кружат вокруг проблемы на цыпочках, говоря только о здоровье и никогда не упоминая слово на букву "т", а их дети продолжают ходить на терапию из-за расстройства питания и нарушения самооценки. (Также я когда-то слышала, как западный отец превозносил свою дочь, называя её красивой и невероятно толковой. Позже она сказала мне, что это заставляло её почувствовать себя мусором.) Китайские родители могут приказать своим детям разобраться с проблемой. Единственное, на что способны западные родители, это умолять своих детей делать все, на что те способны. Китайские родители могут сказать: "Ты лентяй. Все твои одноклассники на голову впереди тебя". Западные родители, напротив, будут подавлять в себе раздражение из-за плохих оценок своих детей и пытаться убеждать себя, что вовсе не расстроены тем, как они учатся.
Я много и напряжённо размышляла о том, почему китайские родители позволяют себе такое. Думаю, есть три серьёзных различия между образами мышления китайских и западных родителей.
Во-первых, я заметила, что западные родители крайне озабочены самооценкой своих детей. Они переживают о том, как ребёнок почувствует себя, если в чем-то потерпит неудачу, и постоянно пытаются успокоить детей тем, что те отлично справляются, несмотря на посредственно написанную контрольную или дурно сыгранный концерт. Иными словами, западные родители беспокоятся о психическом здоровье своих детей. Китайские родители этим не занимаются. Они всегда думают о силе, а не о слабости, и в результате действуют иначе.
К примеру, если ребёнок принесёт домой пятёрку с минусом за контрольную, западные родители в большинстве случаев будут расточать похвалы. Китайская же мать задохнётся от ужаса и спросит, что пошло не так. Если ребёнок получит за контрольную четвёрку, западные родители по-прежнему будут его хвалить. Но, даже высказывая своё неодобрение, они будут осторожны, чтобы ребёнок не ощутил собственную никчёмность. Они совершенно точно не назовут его тупицей, бездельником или позором семьи. В душе западные родители могут переживать о том, что плохие оценки их ребёнка связаны с его неспособностью к предмету или с тем, что что-то не так с учебной программой или даже самой школой. Если улучшения не происходит, они даже могут назначить встречу с директором, чтобы узнать, как преподаётся предмет, или поставить под сомнение профессионализм учителя.
Если же четвёрку получит китайский ребёнок, чего никогда не случится, сначала он услышит дикие крики и увидит, как его мать рвёт на себе волосы. Затем, крайне расстроенная, она сама проведёт десятки, может быть, даже сотни контрольных и будет трудиться над ними вместе с ребёнком до тех пор, пока его оценка не дорастёт до пятёрки. Китайские родители требуют высших оценок, поскольку уверены: дети способны их получать. Если же хороших оценок так и нет, родители начинают думать, что ребёнок работает недостаточно много и тяжело. Вот почему такого ребёнка всегда будут наказывать, критиковать и стыдить. Китайские родители уверены, что в их детях достаточно сил, чтобы пережить унижение и стать лучше. (А когда китайские дети делают что-либо замечательно, родители изливают на них поток раздувающих самомнение похвал, но делают это дома, за закрытыми дверями.)
