Екатерина Вильмонт - Дети галактики или Чепуха на постном масле
Из экспедиции я вместе с Тамарой Дмитриевной Троицкой возвращалась поездом, а Лорда мне должны были привезти несколько позже самолетом. Своих я не предупреждала, решила сделать сюрприз. Поезд приходил рано утром. Я позвонила в дверь. Открыл мне папа. При виде меня он ошеломленно отступил назад с возгласом: «Катя, ты с ума сошла!». И захлопнул перед моим носом дверь! Но тут же распахнул ее, и выскочившая в прихожую заспанная мама крикнула: «А где же Лорд?».
Там же на Екатерининском бульваре я подружилась с супружеской парой, Милой Каганской и Володей Житницким и с живущей в Риге сестрой Милы Тамарой. Володя – типичный пример инженера-гуманитария, порождение той эпохи, когда мальчику как-то совестно было учиться в гуманитарном ВУЗе. Основные его интересы по сей день остаются в сугубо гуманитарной сфере. А сестры, мои дорогие подруги Мила и Тамара – врачи-психиатры. Сейчас все трое живут в Израиле, и я регулярно их навещаю. Особенно запомнился первый приезд к ним в Реховот. Я приехала в Израиль в гости к своей подруге Любе, о которой речь впереди. По моей просьбе Любка, которая немного знакома с Житницкими, позвонила и сказала им, что у нее есть для них письмо от Кати Вильмонт и завтра она будет в Реховоте, Они обрадовались, дали ей адрес и мы с утра отправились в Реховот, пришли по адресу и Любка позвонила в дверь. Открыла Тамара, не знакомая с Любкой, но предупрежденная о ее визите. Сделав вежливо-приветливое лицо она пригласила ее войти, но тут за Любкиной спиной увидела меня, открыла от удивления рот и вдруг как заорет:
– Мила! Мила! Выскочила Мила, увидела меня и заорала:
– Володя, Володя!
Выскочил Володя и, как человек весьма чувствительный и эмоциональный, начал при виде меня сползать по стеночке. Сюрприз удался на славу!
После бурных объятий, восклицаний и поцелуев нас повели гулять в ныне уже не существующие в Реховоте пардесы – апельсиновые рощи, где впервые в жизни я попробовала апельсин с дерева!
С тех пор я всегда навещаю в Реховоте это нежно мною любимое семейство. Мила и Тата мои верные читательницы. Еще в Москве я нередко обращалась к Миле за медицинскими консультациями. Я не лечусь у психиатров, но обе сестры еще и прекрасные терапевты. Помню, как-то Тамара по телефону из Риги консультировала меня, когда папа свалился с воспалением легких, а лечили его врачи из поликлиники Литфонда, что бывало иной раз опасно для жизни. Я каждый день созванивалась с ней, читала назначения врачей, и только с ее одобрения применяла то или иное средство, выписанное врачами. Слава Богу папа в тот раз быстро встал на ноги именно благодаря Тамаре.
А собак у нас ни у кого сейчас нет. Кстати, я уже писала, что Лорд заболел – у него сделался полупарез мочевого пузыря, иными словами он не мог сам мочиться. И я шесть лет два раза в день делала ему массаж, что у нас в доме называлось «доить Лорда». Иными словами я стала «невыездной», так как ни маме, ни папе он просто не давался. «Почему ты его не усыпишь?» – нередко спрашивали меня. Что на это можно ответить? Потому что я его люблю? Но это же и так понятно. Однако после его смерти, я дала себе слово не заводить больше собак.
А вообще-то я кошатница. Кошек люблю до безумия, но сейчас не держу их, только собираю коллекцию фигурок. Друзья возят мне всяческих кошек со всего света, их у меня около пятисот.
Но мой последний кот, обожаемый Жука, о достоинствах которого говорилось в «Путешествии оптимистки», был любителем тех самых крохотных пирожков, о которых с тяжелыми вздохами и мечтательным выражением лица вспоминают многие мои друзья и знакомые. Особенно Жука любил пирожки с зеленым луком и яйцами. Стоило мне поставить миску с этими пирожками, непременно прикрытую полотенцем, на стол и выйти из комнаты, как Жука кидался к ней, лапой сшибал еще горячий пирожок на пол и, чтобы тот скорее остыл, гонял его по комнате. А потом с урчанием выгрызал начинку. Тесто он тоже сжирал, чуть позже оставляя только кончики. Люди тоже сметали эти пирожки с урчанием. Сейчас я расскажу, как они делаются.
Для теста нам нужно: стакан молока, полпалочки дрожжей, (не уверена, что сейчас еще есть те самые дрожжи, что-то я их не вижу, но говорят сухие не хуже), двести граммов сливочного масла и соль.
Масло растапливаем, дрожжи растворяем в горячем молоке, не доводя до кипения, вливаем молоко в растопленное масло, солим и начинаем сыпать туда муку, сперва мешая ложкой, а потом и руками. Когда тесто начнёт отлипать от дна посудины, вынимаем его и месим на доске, по мере надобности добавляя муку. Вы сами прекрасно почувствуете, когда тесто будет готово. Мягкое, нежное, оно ни в коем случае не должно быть тугим! Отрежьте от теста кусочек и займитесь им, а остальное прикройте полотенцем. Это тесто надо пускать в дело сразу, оно не должно выхаживаться. Берите в руки скалку и раскатывайте максимально тонко. Затем стаканчиком или бокалом нарежьте на кругляши и лепите пирожки, пока не посинеете. Начинка любая, но лучше всего мясо или зеленый лук с яйцами (зеленый лук и яйца режем достаточно мелко, поскольку пирожки у нас задуманы крохотные, смешиваем и добавляем масло опять-таки растопленное или уже совсем мягкое). Противень посыпаем мукой, поскольку тесто и так жирное и выкладываем пирожки. Удобнее их лепить гребешком вверх. Затем разбалтываем в чашке яйцо и смазываем каждый пирожок. В процессе приготовления пирожков я больше всего ненавидела именно этот момент. Но если вы терпеливы и прилежны, думаю, даже и не заметите как смажете все пирожки. Печь надо в разогретой духовке минут двадцать-тридцать. Предупреждаю, что из приведенной выше порции получится не менее двух больших противней. Чем ближе к приходу гостей вы покончите с этой процедурой, тем больше комплиментов вам достанется. И от людей и, возможно, от котов.
Это тесто, впрочем, можно употреблять и для больших пирогов, и для сладких в том числе. Если вдруг у вас остался кусок этого теста, смело раскатайте его, уложите на сковородку, натрите на терке один крупный лимон с цедрой, смешайте с сахаром – примерно три четверти стакана, выложите на тесто, залепите края и в духовку. Этот пирог можно делать и закрытым, а можно прикрыть начинку полосками теста, словом, как угодно. Вкусно будет в любом случае!27
За кордон
В семидесятых годах прошлого века я впервые попала за границу, в ГДР. Мне прислала приглашение моя приятельница, вышедшая замуж за немца. Чтобы выехать в эту страну, пришлось собрать кучу каких-то справок, и довольно долго ждать ответа без малейшей уверенности в том, что он будет положительным. Но, как ни странно, выезд мне все-таки разрешили. Деньги тогда меняли из расчета пятнадцать рублей в сутки. Оля Киселева, пригласившая меня, об этом знала и приглашение прислала, если не ошибаюсь, на полтора месяца. Разумеется, больше двух недель я у нее гостить не собиралась, так что денег у меня за границей было достаточно. Помню, я сфотографировалась на паспорт и чуть не грохнулась в обморок, увидев полученные снимки, но времени переделывать уже не было и в результате, в поезде польский пограничник взял мой паспорт, посмотрел на карточку, посмотрел на меня и покачал головой: «Пани, то ж не вы!».
Жила Оля в пригороде Восточного Берлина. Приехала я вечером, а утром Оля на электричке отвезла меня на Александрплац и оставила одну. Она спешила на работу. Я была в восторге! Впервые за границей, с деньгами, с языком. Незадолго до поездки я закончила перевод чудесного романа Эриха Кестнера «Фабиан», где действие происходит в Берлине. Оля снабдила меня картой города и многие упоминавшиеся в романе места находились как раз в Восточном Берлине. Я пошла бродить по городу. Но вскоре натолкнулась на пустоту – это была зона, отчуждения перед пресловутой Берлинской стеной. Зрелище жуткое. Обрывающиеся линии метро, городской железной дороги, все это производило гнетущее впечатление, и чтобы немного развеяться, я отправилась в огромный универсальный магазин на Алексе. Баба есть баба! Мама в Москве наставляла меня: «Ничего не покупай в первые дни! Обязательно купишь какую-нибудь дрянь!». И я устроила себе обзорную экскурсию! После московских магазинов мне показалось, что я попала в царство изобилия. Но больше всего меня потряс хозяйственный отдел. Боже, какие там были кастрюли, чайники, кофейники! Хотелось купить все! И я не удержалась, купила-таки зеленый эмалированный кофейник с изящным белым орнаментом, с черной не нагревающейся ручкой и такой же большой пупочкой на крышке. Он не может оказаться дрянью, решила я. Кофейник служил очень долго, последние лет двадцать уже не по прямому назначению (кофейники как-то вышли из употребления) – я использовала его вместо лейки для цветов и выбросила лишь два года назад, когда поменяла кухню. Тридцать лет для эмалированной посудинки не так уж плохо. А сотейник из керамики по тем временам потрясавший воображение, белый с красно-синим узором и красной крышкой по сей день украшает мою кухню. Посуду я люблю до страсти. Еще с Урала я приперла домой целый ящик эмалированной посуды, которую производил какой-то, кажется, военный завод в городе Лысьва. Вся наша партия накупила этой красоты. Желтые приятной округлой формы кастрюльки с цветочками для советских людей были невиданной роскошью. А тут в ГДР и вовсе трудно было не рехнуться… Когда я выгрузилась в Москве из поезда, мама спросила изумленно: «Что это ты навезла?». «Кастрюли!» – восторженно ответила я, и глаза у мамы блеснули, ей хотелось немедленно их увидеть.
