Валерий Кириллов - Малая рыбацкая энциклопедия
Теперь я подсекаю, ладно, — просит напарник.
— Если будет чего.
Интересно, повторится ли столь сильная поклевка?
Повторилась. Валов, как ни в чем ни бывало, крутит катушку, спокойненько выволакивая к своим ногам килограммового красавца. Без слов бросает его в кошелку, насаживает кузнечика. Теперь я накручиваю катушку, выводя поводки на заветное местечко, по клева нет. Неожиданно налетел шквалистый ветер, принес тучу, заморосил въедливый, почти осенний дождь. Вопреки всему мы ловим еще долго. Нас согревает пусть маленькая, но удача. Нас согревает мысль, что удача может повториться. Увы, чудеса на рыбалке случаются редко. Возвращаемся под дождем на росстани, в маленькой будчонке два часа дожидаемся автобуса. Пассажиры, увидев в садке язей, интересуются:
— На Волкоте, да?
— На Волкоте, — степенно говорит Валов.
— На перетяг, да?
— На перетяг.
— И кто ж кого перетянул?
— А черт его знает, — улыбается Валов.
Я-то знаю, перетянул он. Попробуйте ловить на перетяг. Может, вам повезет больше.
Дни окуневого хода
Дом мой стоит на берегу, в десятке метров от воды. Река в этом месте тиха, задумчива, на берегу высокие липы — их отец привез со станции Грустынька и посадил, когда мне исполнилось пять лет. Кажется, выйди с удочкой, забрось в заводь у мосточков, сразу последует поклевка. Нет, давно ушла вместе с детством эта пора. Помню, скажет мама: сынок, полови рыбки за час пару щучек зацеплю на живца, а сейчас полдня, бывает, простоишь уклейкой не разживешься.
Но случаются чудные дни, в которые словно возвращаешься в детство, к былым роскошным рыбалкам. Это дни окуневого хода, когда окунь, нагуляв жирку в реке, собирается в стаи и идет вверх по течению в Бобровецкое озеро. Не проворонишь — будешь с уловом. Особливо, если ловить не на червя, а на живца — мелкую рыбешку, называемую в наших краях быстряшкой, или на пескарика. Водятся быстряшки чаще всего в устьях ручьев — их в Западную Двину впадет великое множество, а пескарики на песчаных отмелях рядом с быстрым течением.
Дни окуневого хода — истинный праздник для рыбака, благодарение за все его предыдущие неудачи и огорчения. Впрочем, проворонить их немудрено, ибо в каждый год они не совпадают. Ждешь, что пойдет с 25 августа, а прошел, оказывается, 18-го или наоборот. Так что в эту пору здешние рыбаки то и дело спрашивают друг у друга: «Ну что, не идет еще?»
Нынче я, кажется, не опоздал.
— Пошел горбач-то, — позвонил мне давнишний приятель.
Утром другого дня накопал баночку червей, накачал старенькую, всю в заплатах резиновую «двухместку», положил в нее чиненую-перечиненную телескопическую удочку, бидончик для живцов, термос с крепким чаем, пару бутербродов, сунул в карман запасные крючки и грузила и отправился.
Туман довольно густой, от реки тянет холодом, по ней медленно плывут опавшие листья, на берегах алеют рябиновые гроздья — осень скоро. Настроение бодрое, но повод испортить его не заставил ждать. Пескарики за Кушелевским мостом не клевали, хоть ты тресни. Больше часа потратил зря. Что ж, придется ловить на червя.
Причаливаю напротив газозаправочной станции — здесь в реку впадает ручей, перед ним большая, вся в кувшинках и ряске заводь. Делаю первый заброс — почти мгновенно следует характерная для окуня поклевка, поплавок неукротимо идет в сторону. Подсекаю, не давая рыбе заглотить червя. Намучаешься выдирать крючок из ее нутра. Затем еще один горбач становится моей добычей. Начало внушает оптимизм, однако он быстро улетучился. Незаметно подкрадывается привычный для этого времени года дождь — сыплется, словно манная крупа, сквозь ситечко. Обычно в скоротечный дождь клев не прекращается, но обловил заводь вдоль и поперек — поклевок больше нет. Пробую ловить быстряшек в устье — без толку.
Плыву вниз по течению. По берегам привлекательные заводи, особенно справа, но в кустах притаился рыбак в длинном плаще. Делать тут нечего, пусть ловит спокойненько. Меня манит Кошелевка — местечко километрах в шести ниже Андреаполя. Когда-то окунь там водился в изобилии, сейчас его значительно меньше, но счастливчикам везло и в последние годы.
Вот и Кошелевка Яркая зелень сосняка перемежается желтизной увядших берез. Прибрежная местность на левом берегу представляет собой ровное, похожее на стадион плато. Заякоряюсь перед заводью. Поклевок нет. Меняю червя, меняю «пору» — бесполезно. Неужели дождь все испортил? На часах лишь половина девятого. Спускаюсь немного ниже, забрасываю под бережок. И… началось! Вытаскиваю окуня граммов на сто пятьдесят, за ним другого, третьего., четырнадцатого! Примерно за полчаса набил полкошелки, прежде чем клев угас.
Можно грести домой, да не хочется. К тому же зацепил пескаришку. Азарт, сильнее здравого смысла, заставляет немедля забросить на живца, хотя крючок мелкий — щуку и крупного окуня вряд ли возьмешь.
Убиваю уйму времени, живец становится вялый, опять ловлю на червя. Есть золотое правило — повезло на одну насадку, на нее и лови, не дергайся, не суетись. Иначе удачи не видать. Пренебрег и получил урок. Сколько ж надо таких уроков? Впрочем, удача мне уже улыбнулась. Разве этого мало?
Прячу лодку в кусты, сложив в нее снасти и добычу, и отправляюсь проверить грибные местечки. Но седьмое чувство заставляет вернуться. Привязываю к леске второй крючок, насаживаю на оба по нескольку крупных червей, лишь тогда ухожу со спокойной душой — авось хватит окунище или голавль. Возвратившись с полиэтиленовым пакетом лисичек, ищу на воде поплавок. Нет поплавка! Сердце беспокойно стучит, бросаюсь к удилищу и… разочаровываюсь. Течение прибило поплавок к бережку, я не заметил его в тени ольховой ветки. Крючки, однако, голенькие, это обстоятельство внушает надежду. Вновь насаживаю червей, забрасываю подальше и, решив дождаться вечернего клева, вновь ухожу в лес.
Картина повторилась. Пока бродил по брусничнику, черви съедены. Кто озорничает? Пескари, мелкая плотва? Небо к вечеру чистое, солнце катится к еловым макушкам, жизнь на реке оживилась. Вижу, на другом берегу гоняет малька окунь, мгновенно снимаюсь с места, сбоку подкрадываюсь к окуневому пиру. Забрасываю под кувшинки, поплавок сразу повело. Окунь берет жадно, резко. Поймал семь штук в считанные минуты. Меж тем окуневое пиршество переметнулось в заводь, где я стоял раньше. Возвращаюсь не зря. Клев, хоть и не очень частый, но стабильный. Еще с десяток полосатых хищников добавились в увесистую уже кошелку.
Жор прекратился с наступлением сумерек. Смотрю на часы — скоро десять. Над водой струится туман, наползает прохлада, в траве пробуют деревянные голоса коростели. Гребу вверх по течению домой. Когда рыбалка везучая, это совсем не утомительно. Это утром будут стонать плечи…
Мать, глядя на мое искусанное комарами лицо, тяжело вздыхает:
— Мученик.
Ночные лещи
Земляк мой Юра Бредняков, сорока пяти лет, слегка флегматичный с виду, седой, как лунь, завзятый рыболов. В любое время влечет его из Твери в родимую сторонку. Разве крюк — триста верст до Андреаполя, когда вертятся в памяти громадные сизобокие лещи, выловленные на Бросненском озере, десятикилограммовая щука с замшелой аж головой, взятая на блесну на озере Коростино, отливающие золотом красноперки, охочие до червя-навозничка на Баталовском озере? Эх, сторона-сторонка андреапольская! Тихо, неназойливо память о тебе, словно незамутненный ручеек, журчит, журчит… И сколько нас таких, покинувших свою родину, но всегда думающих о ней, сосчитать трудно.
Больше всего нравится Бреднякову ловить на донку с резиновым амортизатором. Как-то выдалось свободное время, записал его короткий и, быть может, поучительный рассказ:
— За ночь, бывает, до тридцати лещей беру, — невозмутимо говорит Юра. — Иные до трех кило, бока сизые, чешуя, как полтинник. Место у меня любимое — на Бросненском озере, возле разрушенной церкви. Глубины в нем громадные, подводный флот держать можно. По справочникам — сорок два метра, местные же говорят, на Никольских плесах до ста и больше. Там же, где я ловлю, восемь-десять, не больше. Самая, как известно, лещевая глубина. И тишина кругом. Домишко один всего жилой, дорога худая, на «Жигуленке» не враз и доедешь, медведи шастают.
Приезжаю под вечерок, располагаюсь поудобнее, чтобы ночью не суетиться. Засветло еще «резинку» разбираю, червей наживляю и ставлю. Поводков пять-шесть, а к крайнему поплавочек поярче на уздечке. Когда донка поставлена, он всплывает-видно, куда подкормку бросить. Без подкормки-то ни-ни, — продолжает он. — Это уж проверено… Так вот, сажусь в лодочку, от поплавка по линии заброса прикармливаю. Крупицей отварной, хлебушком, тестом. Для запаху сухого хлебного кваску подмешаю. Обычная прикормка, доступная.
