Кресли Коул - Профессионал
— Опять-таки. Это звучит как хроническая проблема.
Севастьян внимательно изучал моё лицо, словно решая, сколько он может рассказать.
— Когда я ушёл из бара, то выяснил, что из Москвы в Америку несколько часов назад вылетели два очень опасных человека — их послал злейший враг Ковалева. Велики шансы, что они направлялись сюда.
Черт. У бандитской принцессы неприятности.
— Ты тащишь меня в самое сердце конфликта! Разверни самолёт и позволь мне исчезнуть! Я могу уехать на запад, затеряться.
Он взглянул на меня, должно быть, почувствовав, что я близка к панике.
— Меня прислали, чтобы тебя охранять. Бояться нечего, если будешь меня слушать. Уехать сегодня было необходимо еще по одной причине — когда ты прибудешь в Россию, те двое последуют за тобой и не причинят зла твоим близким.
— Они будут угрожать маме? Джесс? — меня резануло тревогой за них.
— Без колебаний. Если только мы не дадим им понять, что ты покинула Линкольн — что и сделаем в Москве.
— Их надо предупредить! На всякий случай, — разрешит ли Севастьян им позвонить?
— Телефон в шкафчике рядом с тобой.
— Сколько я могу им рассказать?
— Зависит от того, насколько ты им доверяешь, и не разболтают ли они другим. У тебя пять минут.
Вспомнив, как он произнёс эти слова в прошлый раз, я не стала тратить время на споры. Сжав влажной ладонью трубку, я набрала мамин номер. Что ей сказать? Между нами и так не всё гладко.
Последние несколько лет во время болезни отца были непростыми для нее, для нас обеих, и после его смерти мы отдалились друг от друга. Потом, прошлым летом, она снова вышла замуж, переехав с новым мужем на север штата. Но я была счастлива за нее. Они с мужем купили трейлер. Поездки стали их образом жизни. Они часто отправлялись «в туры» вместе с другими путешественниками.
Я наткнулась на автоответчик. К счастью, мама на неделю уехала. Я надиктовала сообщение, стараясь сохранять естественный тон:
— Привет, мам, просто звоню узнать, как дела. Удачно отдохнуть в твоем… туре, — перед Севастьяном я чувствовала себя деревенщиной. — Люблю тебя.
Джесс подняла трубку после четвертого гудка, нетерпеливо буркнув:
— Мою киску сейчас ласкают, так что если это не…
— Джесс! У меня лишь пара минут!
— Нэт, это ты?
— Да, послушай меня. Тебе нельзя домой сегодня вечером.
— Чего это мне нельзя в Дыргало… — Джесс вдруг замолчала, потом ахнула. — О, господи! Ты зависаешь с тем ЧУВАКОМ ИЗ БАРА? С единорогом!
Севастьян задрал бровь. Конечно, он слышал.
— Можно и так сказать. — Да, на мне сейчас нет ничего, кроме его рубашки, а тело до сих пор дрожит от его прикосновений — но не по своей воле!
Сладким голосом Джесс пропела:
— Уууу, наша маленькая Нэт сегодня лишится своей бородавки.
Мои глаза расширились, метнувшись к Севастьяну.
— Заткнись, Джесс! Слушай, дело в том, что этого парня прислали, чтобы он забрал меня в Россию, потому что мой биологический отец — что-то типа главы мафии.
- Ха. — Её голос звучал совершенно спокойно, — на самом деле, это многое объясняет. — Потом обратилась к своему парню, — Не помню, чтобы приказывала тебе останавливаться.
— Ты можешь меня выслушать? Я лечу в Москву…
— Ну и вали в задницу!
— …и головорезы из конкурирующей банды могут вломиться в дом. Ты можешь туда не заходить до отъезда?
— То есть, я буду вынуждена купить новую одежду и чемоданы перед поездкой в Грецию? Для моих родителей такое объяснение ничем не хуже любого другого. — Внезапно став серьёзной, она спросила, — ты в безопасности?
Я испытующе смотрела в лицо Севастьяна.
— Если я не перезвоню через неделю… — я замолчала. Что тогда? Известить посольство? Что они противопоставят "Красной мафии"? — Я позвоню через неделю.
— Будь осторожна, дорогая, — сказала Джесс. — Да, и передай единорогу, что если с тобой что-нибудь случится, я оттрахаю его череп, лады? Как будет по-русски "надругаться над трупом"?
Севастьян постучал по часам.
— Мне пора, намек понят, и — береги себя. — Разъединяясь, я повернулась к нему. — В России уже утро. Почему бы тебе не дать мне номер твоего босса, чтобы я могла ему кое-что объяснить? — Обслуживание клиентов в Вашей организации требует серьезного пересмотра. — Поделиться некоторыми мыслями?
— Ковалев на съезде. — В ответ на мой непонимающий взгляд Севастьян пояснил, — встреча vorov на высшем уровне.
— Тебе не кажется, что мой прилет в Россию лишь усугубит проблему?
— У нас там есть люди и безопасное место. Дом твоего отца — настоящая крепость.
Дом мафиози? Я так и видела этот серый мрачный монолит советских времен.
Обстановка внутри — буйство безвкусных вещей, выбор которых был продиктован лишь их стоимостью. А Ковалев… я представила себе огромного бугая в спортивном костюме, увешанного таким количеством золотых цепей, что они придавали его шее сходство с колышком для метания колец. Наверняка в его имении содержатся белые тигры, а унитазы инкрустированы бриллиантами.
Тьфу. Я нахмурилась, глядя на Севастьяна.
— То, что ты заставил меня сесть в самолет — изначально входило в план?
Он покачал головой.
— Значит, если бы эти плохие парни не направились в Штаты, ты бы так и продолжал следить за мной издалека?
— Я бы оставался на месте — охраняя тебя — пока твой отец не приехал бы сюда с тобой познакомиться.
— Если ты был моим единственным телохранителем, то когда же ты спал?
— Когда у тебя были занятия в университете или смены на работе. Когда я знал, что вокруг тебя какое-то время будут находиться люди.
Это означало, что спал он ещё меньше, чем я.
Он наклонил голову.
— Отосплюсь на том свете, не так ли?
Будто мои мысли.
— Ковалев слишком много на тебя взвалил. — Я не могла представить, каково это — держать в руках жизнь другого человека.
— Я сделаю все, что он мне прикажет.
— Такая преданность распространена в вашей… организации?
— Он был мне как отец практически с самого детства. Я обязан ему жизнью, — и по тону Севастьяна я поняла, что больше никаких комментариев не последует.
— Тогда ты в каком-то смысле мой брат, правда, значительно старше.
Русский вновь скривился. Это замечание ему совсем не понравилось.
— Я старше тебя всего на семь лет.
От этой информации я отмахнулась.
— А моя мать…?
— Эту историю должен рассказать Ковалев.
— По крайней мере, скажи, жива ли она?
В глазах Севастьяна я заметила проблеск сожаления. Предположив худшее, я почувствовала резкую боль утраты. После стольких лет догадок… Теперь было ясно, что я никогда не встречу её, никогда не смогу заговорить.
Сдерживая слезы, я спросила:
— У меня есть братья или сестры?
— Нет.
— Бабушки и дедушки? — Родители были уже в возрасте, когда удочерили меня, и мои бабушка и дедушка скончались, когда я была ещё ребенком.
Он покачал головой:
— Только твой отец и дальний родственник, с которым ты тоже познакомишься.
Он поднялся и подошел к мраморной барной стойке в центре салона. С нажатием кнопки сдвинувшаяся панель открыла уставленный разными бутылками бар с полным комплектом стаканов и фужеров. Он наполнил два хрустальных бокала разными напитками. Водку со льдом себе и — холодный Спрайт мне?
— А теплого молока нет? — я приняла бокал и угрюмо выпила содержимое, потому что было действительно вкусно.
Вернувшись на место, он провел пальцами по краю бокала, но так и не сделал ни глотка. Напиток, как и тогда, в баре, остался нетронутым.
— У меня нет твоей любимой текилы.
— Любимой? Я пью всё, чем меня угощают. Сама я вынуждена экономить.
Мои слова его позабавили?
— Больше тебе не придется экономить, уверяю тебя.
Он считал, что я начну тратить семейные грязные деньги. Вспомнив, в каком положении нахожусь, я сказала:
— Едва ли двое незнакомых мужчин смогут причинить мне вред.
— Их цель — родственники. Когда Ковалев только вступил в Братву, их кодексом запрещалось иметь семью, иметь хоть кого-то близкого, за исключением членов братства, поскольку семья — это слабость, которую могут использовать враги.
Пока я пыталась представить себе этот жестокий мир, Севастьян продолжал:
— Вот почему Ковалев отослал прочь твою мать. Он не знал, что она была беременна. Не знал, пока ты не начала свои поиски.
— Ты сказал, что наши ДНК совпали. Но почему его ДНК была в открытом доступе?
— Раньше уже появлялись девушки, заявляющие, что Ковалев — их отец. Изначально я приехал в Небраску как раз выяснить, не является ли всё это мошенничеством, — уставившись в свой бокал, Севастьян произнес, — до тебя Ковалев никогда не хотел, чтобы информация подтвердилась.
