Александр Кралин - завершение
Соблазнительница тем временем скромно и терпеливо ожидала чуть позади, сникнув, замерев и не делая ни малейших попыток напомнить о себе. Это заставило Мыслителя на несколько мгновений задуматься – как бы ему, не роняя себя и не оскорбляя ее, буде ее намерения все же чисты, раз и навсегда пресечь начинающееся безобразие. Переполнявшие эмоции мешали думать, и Мыслитель выпустил их, куда попало и как попало. И вдруг…
Мыслитель ахнул от физической боли и подался назад – до того могуч был воспринятый им спутанный клубок совершенно несообразных ни с чем эманаций. Эманаций? Почему – эманаций? Он ведь ничего не успел явственно ощутить! Но он, тем не менее, знал, что это были именно эманации. Вот просто знал – эманации. Как знал, что его макушечный гребень на месте, хотя он не смотрелся в зеркало и не ощупывал себя. Он сходит с ума?
Мыслитель дико огляделся. Соблазнительница? Соблазнительница… Ей, видно, досталось еще больше – она, похоже, на грани обморока. Мыслитель беспомощно пролепетал:
— Что ЭТО было?
— Оно. То самое… Только… Слишком много. Потому и больно. Как соль. Нормально, если немного. А сразу много, больно. Можно даже умереть, если очень много.
— И что теперь?
— Нужно вместе. Как я говорила. Там что–то опять откроется, но вместе мы выдержим. Если и будет больно, то не очень. Терпимо.
Мыслитель, собрав воедино вразумительные части ощущений, попытался в них разобраться:
— Пожалуй… Могучее оно, это… Страшновато… Нужно кого–нибудь позвать для подстраховки…
— А если ОНО пройдет? ОНО не всегда бывает, я приглядывалась… Сейчас еще есть что–то… Я приглядывалась, я ЕГО чую, даже если его чуть–чуть… Уходит… Сами справимся, без подмоги! Ради истины!
— Ты это МНЕ говоришь?! Давай щупальце!
Вместе, действительно, оказалось терпимо и вполне доступно для восприятия уже как явление, а не только как сонм ощущений. Тем более, что Соблазнительница повела себя наилучшим образом – она полностью самонивелировалась, всецело отдавшись более опытному и многознающему партнеру. Он теперь мог распоряжаться почти что удвоенной силой духа и остротой восприятия. Но эманации из бугра все усиливались и усиливались, как будто это вода прорвалась сквозь трещину в запруде, самим своим током размывая и расширяя ее. Мыслитель жадно впитывал нечто доселе небывалое и незнаемое, но где–то в глубине сознания мелькнуло: все, хватит! Не то плотина рухнет, бурный поток хлынет и смоет их разумы. Он подал сигнал партнерше: «Довольно! Дальше – опасно! Приготовься, разъединяемся!» Едва она вернулась в себя, щупальца их сами по себе раздернулись – до того силен был, резок и едок сумбурный залп до ужаса чуждого.
Сумятица крутящихся образов, узоров и вовсе уж непонятных видений перед глазами бледнела и расплывалась; сквозь нее понемногу проступал привычный мир. Ага, вот и соблазнительница! Неужто и у него сейчас такой же полубезумный взор? Мыслитель встряхнулся, встряхнулась и она:
— Вы как себя чувствуете?
— Наверное, так же, как и ты.
— Тогда вроде нормально. Только мурашки по коже и в мозгу что–то вроде бы шелестит.
— Ну, это ничего. От нервного и умственного напряжения. У нас всегда так бывает, когда до чего–то важного додумываемся.
— А что это было? Вы хоть что–нибудь поняли?
— Да вроде как что–то соображается… Погоди–ка…
У Мыслителя вдруг выкатились глаза, он весь напрягся, приподнялся на щупальцах, гребень встал торчком, а по телу разбежались переливы красок, усыпанные окаймленными белым кольцевидными пятнами цвета электрик.
— Это… Первые… да, Первые. Там… полость, большая, в ней – артефакты! Не окаменелости, а оригинальные артефакты! Что именно, и как они сбереглись столько времени – тут нужны раскопки и физическое исследование, но сам факт сомнений не вызывает! Погоди–ка… да там могут быть и останки, или я опять личинка несмышленая! А в останках – их ДНК, геном! Великий Дух, это же эпохальное открытие! Такого в науке еще не было, вообще, никогда! Я назову это местонахождение твоим именем! У тебя ведь есть какой–то личный идентификатор?
— Давайте сначала убедимся, что там действительно все это есть. А то ведь нас так огорошило… Вы уверены, что Ваш дух адекватно все воспринял, а разум – трансформировал образы в мысли и сведения?
Мыслитель, как будто его внезапно вместо прохладного душа сухой пылью окатило, плюхнулся на землю и приобрел обычную окраску – серовато–розовую с коричневыми пятнышками.
— Да, ты права. Нужно копать.
— А позволено ли мне будет…
— Брось формальности. Ты, считай, уже вошла в историю. Ради такого открытия тебя, глядишь, и Совету представлять придется. Так что говори прямо и запросто.
— Да как же… Кто я… Ладно… Копать ведь рабочие будут. А вдруг ЭТО опять вырвется? Они ведь все слабодушные.
— Клочья тьмы! Об этом я не подумал. Ты меня, может быть, и от вины спасла… Так… Нужно созвать совещание и решать коллегиально, всем вместе… О Дух! Я совершенно опустошен, никого не чувствую!
— Я тоже…
— Тогда вот что. Я останусь здесь и постерегу, чтобы никто случайно не забрел. Хотя в эту тоскливую сушь и так никто никогда сам не полезет, но мало ли… Самые большие и скверные неприятности случаются именно там и тогда, где их никак и никогда не может быть… А ты… Двигаться можешь?
— Да, тело не истощено.
— Тогда бегом к реке, и скажи Производителю, что я срочно созываю всеобщее собрание. Всех, без исключения, немедленно сюда! И Повинных тоже. Поняла?
— Да, я сейчас, быстро! А Вы тут поосторожнее, хорошо?
— Я замкнусь в себе и отойду подальше, к устью промоины. Надеюсь, сверху туда никто не свалится – это было бы слишком уж невероятным стечением обстоятельств.
***Вся экспедиция прибыла к месту без промедления, даже не зная еще, в чем дело. Всеобщее собрание без различия каст и рангов уже само по себе было случаем необычайным и возбудило жгучий интерес. Лето отработали отменно, осталось только время до срока дотянуть. Лежи себе в заводи, наслаждайся прохладной влагой и предвкушай заслуженный зимний отдых, обильно сдобренный честно заслуженными материальными средствами и привилегиями, а тут – на тебе! Да, такого сезона не помнили даже самые бывалые…
Мыслитель окинул взглядом собрание. Все напряженно внимали. Чуть помедлил; наконец, решился – и передал всем сразу предварительное резюме воспринятого.
Первой реакцией было отстраненное недоверие, при всем уважении к руководителю. Но Соблазнительница, из низшей касты, чей дух был всегда полностью открыт любому из Сотрудников, все подтвердила. Тогда зародилось изумление, нараставшее и нараставшее до тех пор, пока вся масса собравшихся не зашевелилась и не начала глухо роптать вслух. Мыслитель призвал к порядку:
— Тихо! Будьте потише, пожалуйста! Верьте – не верьте, но это правда! Никто в подобных обстоятельствах не может принимать единоличное окончательное решение, поэтому нужно всем вместе все хорошенько обсудить. Начнем с самых низших.
Ауры рабочих с повинными слились на некоторое время воедино, затем выделился один из бригадиров с каймой уполномоченного сообществом:
— Мы готовы работать с риском. Мы как соображаем? Оно ведь не всегда бывает. Если кто–нибудь из Мыслящих постережет и вовремя даст знать, мы успеем закрыться и отойти. А если и нет, так наш дух, конечно, слабее, но и грубее. Может быть, оно нас и не проймет. Или не так чтобы очень уж проймет.
Мыслитель выпустил излияния сочувственного несогласия:
— Я навеки запечатлею в себе состояние признательности за вашу самоотверженность. Но разрешить не могу. Пока не могу… Это совсем не такой дух, как наши. Я испытал его действие на себе в малой степени, и я вас уверяю – ему все равно, кто сильнее, кто слабее, кто тоньше, кто грубее. Если бы я точно знал, что за наше открытие ОНО отнимет только одну жизнь – мою – я бы согласился без колебаний. Но, раз мои привилегии многократно больше ваших, то и моя ответственность за вас неизмеримо более чем ваша – за меня. Если же кто–то погибнет, то это – вина. И по закону, и по совести…
— А позволено ли мне будет… – это объявился Резвый Размысл, дотоле скромно и добросовестно выполнявший обязанности стажера и ни во что не вмешивавшийся.
— Позволено! Позволено!
— Сейчас всем безо всякого позволено!
— Это всеобщее собрание!
— Давай, что у тебя там!
— Тогда вот что… Мыслитель, Вы можете по своим ощущениям определить объем местонахождения и глубину залегания?
— Н–нет…
— А ведь и верно… – это отозвался Верзила–Насмешник, баламут, но опытный раскопщик с довольно–таки приличными мыслительными способностями – Тут шурфы нужно бить, диаметральную траншею тянуть. Возможно, глубиной до самого подножия. А грунт – глина, что скала. И с камнями. До холодов никак не успеть. Разве что землеройной техникой да взрывчаткой. Ну, чего уставились? Пошутил я, пошутил! Что я, не знаю, как археологи копают? Ладно, давай, малыш, чего ты там еще хотел?
