Виктория Абзалова - Фантазм
А это значило, что если Айсен не оговорит себя, своего возлюбленного и приемного отца, то каждый его допрос отныне будет сопровождаться применением подобных «средств убеждения».
И средства эти были весьма и весьма разнообразны. Конечно, напомним, что пытка не должна была ставить под угрозу жизнь грешника, должна была быть умеренной, однако последнее понятие в действительности означало, что обвиняемого правомочно пытать до тех пор, пока не будут получены необходимые показания. И только после этого пытка становилась неоправданной жестокостью, ибо истязание бренного тела во имя спасения души - суть акт милосердия по отношению к заблудшей овце из Божьего стада. Страшно…
Жутко, и воздух отказывался проникать в легкие, а кровь замирала ледяным крошевом. Фейран не мог уже даже молиться, даже о спасении любимого… Кому? Чудовищу, обрекшему самое чистое и светлое существо, какое только может быть, на эти мучения?! Явись к нему сейчас Сатана в самом деле, мужчина без колебаний подписал бы какой угодно договор, лишь бы его солнечный мальчик был вырван из застенков, и считал бы, что сам вполне дешево отделался. Если бы это могло хоть чем-то облегчить положение Айсена, Фейран не раздумывая сдался бы инквизиторам… Он - взрослый сильный мужчина, и мысль, что он ничем не в силах помочь, в то время когда где-то терзают его любимого, была не сравнима для него с самой ужасной пыткой!
Естественно, Филипп и Кантор вовсю готовили побег, прекрасно понимая, что каждый новый день означает для юноши, и стараясь при этом по возможности не трогать Фейрана, как если бы всерьез опасались за его рассудок. Да его помощь пока была не нужна, это мужчина понимал и сам: его работа начнется тогда, когда Айсен окажется на свободе и понадобится его искусство, чтобы стереть если не память о пережитом, то хотя бы последствия испытаний с юного тела… Но бессильное ожидание словно вытягивало все жилы, скребло по нервам тупой ржавой пилой, впивалось в сердце сотней иголочек.
Учитывая самый тяжелый вариант, Фейран сам подготовил для Айсена каюту со всем, что могло бы понадобиться на неприметной барже, которая должна была доставить их к морю. Он сомневался, что юноша согласится вернуться с ним в Фесс даже под давлением таких обстоятельств, как инквизиционное преследование, однако сейчас для Айсена это было самым безопасным местом, и Фейран не стал спорить с предложением Филиппа. Прятаться в Тулузе было слишком рискованно, а дорогу к любому иному убежищу верхом или в повозке ослабленный юноша скорее всего не потянул бы… В общем, все давно было готово, оставалась лишь самая «малость» - найти способ вывести Айсена из тюрьмы.
Не ждать же до последнего, когда его поведут на костер, чтобы попытаться отбить внезапным наскоком! Увы, загвоздка состояла в том, что те, кто располагал возможностью помочь похитить узника, в лучшем случае отказались бы, а то и вовсе выдали бы весь план и спасителей, а те, кто был согласен за мзду сотворить и не такое - ничего не могли сделать. Тупик…
А в этот момент юношу, быть может, снова вздергивают на дыбу, выворачивая суставы. Есть еще «кобыла», чье острое ребро впивается в промежность или «бдение», когда измотанный человек уже не в состоянии удерживать нужное положение и треугольный кол постепенно разрывает анус под весом опускающегося на него тела - в самый раз для обвиненного в содомии. Пытка водой, банальные угли и бич - не стоят упоминания… Фейрану не нужно было спать, чтобы видеть кошмары!
Вопрос Кантора, прервавший воцарившее унылое молчание после очередного обсуждения, он понял не сразу.
- Послушай, хотел спросить, - медленно, как будто сомневаясь, начал трубадур, - балаганные писаки обожают вставлять такой прием в истории о влюбленных…
Общая тревога за прошедшее время сблизила четверых мужчин, и даже музыкант сменил гнев на милость, глядя на то, что творилось с любимым Айсена.
- Героиня, реже герой, выпивают снадобье, которое погружает в глубокий сон. Так что человека легко принять за мертвого. Давно хотел спросить это заезженная выдумка или что-то подобное и вправду есть?
- В принципе есть… - не сразу отозвался Фейран.
Создавалось впечатление, что он не здесь и не сейчас. Как всегда.
- Некоторые токсины либо наркотик…
- А ты сможешь его составить? - Филипп первым уловил, к чему клонил Кантор.
Фейран пожал плечами.
- Что для этого нужно?
- Десяток кобр, свежие морские ежи, парочка скорпионов, сварить при черных свечах и три раза плюнуть через левое плечо, - отрезал врач, тоже догадавшись о смысле вопроса.
- А если серьезно?
- Да ничего особенного! Наперстянка, шлемник, черемуха, чистотел… Опиум у меня есть.
Кер и трубадур переглянулись.
- Нет! - резко бросил Фейран вскакивая.
- Чтобы выкрасть тело из покойницкой, достаточно бутылки какого-нибудь поила для сторожа, - настаивал Кантор, загибая пальцы и перечисляя преимущества. - Можно вообще подменить на похожий труп. Мертвеца искать не будут. И метр Филипп останется вне подозрений.
- Нет!! - Фейран нервно барабанил пальцами по окну.
- Почему?!
- Потому что я не уверен, что Айсен проснется от этого сна! - мужчина стремительно развернулся и заметался по комнате, - Это в ваших пьесках все просто!! Даже если мне удастся соблюсти пропорции - это яд! Правильная дозировка, время, чтобы дать нейтрализующее его противоядие… Слишком много риска! Не говоря уж о том, что Айсен ослаблен и может не выдержать самой малой дозы!
- Значит, ты постараешься сделать все правильно! - веско подвел итог Филипп, следивший за братом потемневшими глазами. - Рассчитать дозу и составить противоядие. Время - уже наша забота.
- Нет…
Филипп поднялся и перехватив Фейрана резко его тряхнул:
- Ты же сам слышал только что! Вывести Айсена - способа НЕТ! Его остановят минимум десяток раз! Ему последовательно придется миновать тридцать человек стражи! Вот ЭТО риск!
- Тем более что Айсен не сможет идти…
Как ни тихо вырвались у Клемана эти слова, Фейран немедленно обернулся. Ясно, что Луи не собирался при нем ничего говорить, но теперь уже не мог промолчать и уйти от безмолвного, но от того не менее настойчивого, вопроса.
- Тиски.
Фейран обессилено поник, оперевшись вздрагивающими руками о стол.
- Сколько? - глухо проговорил он, не поднимая головы.
- Что? - не понял Клеман.
- Поворотов винта.
- Не знаю…
- Узнай!
Мужчина выпрямился и жутко усмехнулся, заметив, что все трое смотрят на него с долей жалости: как будто уже не сомневались, что он повредился в уме от горя.
- 9-10 оборотов дробят кости в крошево, - объяснил врач - Если было не больше пяти, и мы вытащим Айсена до того как начнется заражение и прочие осложнения - я наверняка смогу поставить его на ноги. Я оперировал ему пальцы, и Айсен даже играет… Я смогу.
Кантор кивнул, отдавая должное чужому мастерству.
- Видишь, - тяжело заметил брату Филипп, - необходимо торопиться! И все другие способы, кроме твоего средства, мы уже перепробовали…
- Хорошо… - после паузы прошептал Фейран и почти сполз по стене на скамью.
Прежде, чем уйти, Клеман задержался на пороге. Обернуться и взглянуть на мужчину не хватало решимости…
- Думаю, сильно искалечить его не успели, - тихо проговорил молодой человек, - Айсен действительно очень ослаб и быстро теряет сознание…
- Слава богу… - шепнул мужчина, сам в это мгновение похожий на покойника, который по какой-то странной причине задержался на этом свете.
Врачу не привыкать нести ответственность за чужую жизнь и принимать непростые решения, от которых эта жизнь напрямую зависит от рождения человека до самой смерти. Он войн, его враги - болезни и раны, а смерть - старая знакомая, закадычный недруг, повадки которого уже хорошо изучил, но с которым все равно то и дело приходится соревноваться, доказывая свое превосходство.
А каждый бой - последний, без возможности к отступлению.
Врач не может позволить себе принимать близко к сердцу страдания каждого пациента: даже сталь ломается, а что говорить о человеческой психике! Но врач, который уже не способен сопереживать, - перестает быть врачом…
Однако, врач - такой же человек, как и те, кого он лечит, он сам и его близкие не застрахованы от недугов, горестей и просто случайностей. И редко когда, даже самый искусный и самый опытный врачеватель способен сохранить самообладание, выдержку, необходимую рассудительность, если речь идет о ком-то дорогом ему. Хотя бы потому, что в силу своих знаний, в отличие от обывателя, в полной мере понимает характер угрозы, степень ее опасности, возможное развитие.
Конечно, когда под рукой есть все необходимое, а врач уверен в себе - наоборот, его умения становятся подмогой, а привязанность - дополнительным стимулом, поддержкой для обоих. Так, ребенок уверен, что родители справятся с любой бедой, а влюбленный спокоен от того, что между ним и болью стоит родной человек.
