Марк Ренуар - Пятьдесят три карты
Она была бледной, капельки испарины мелким бисером покрывали
ее лоб и щеки. Я схватил ее на руки и отнес на диван. Пока
она не пришла в себя, я торопливо шарил по ней рукой,
сладостно ощущая нежное голое тело. Мягкая выпуклость ее
лобка была гладкой и чистой, без единого волоска. Это
придавало ей неземную красоту античной фигуры. Она была
божеством и все, на что я мог решиться по отношению к ней,
это трогать ее тело рукой, чтобы убедиться и убедить свое
сознание в реальности происходящего. Салина открыла глаза и
испуганно вскрикнула, прикрыв грудь рукой:
- Ты ничего со мной не сделал?
- Ничего, - ответил я, еще не поняв вопроса. Она
облегченно вздохнула и улыбнулась.
- Милый мой, ты прелесть, - прошептала она и погладила
своей мягкой рукой мою пылающую щеку. - Подай мне халат, я
мерзну.
Я подал ей халат и пока она одевалась, сидел рядом на
диване, с сожалением глядя, как под плотной тканью
постепенно скрывается прелестное тело Салины.
- Ты огорчен тем, что я одеваюсь? Ну, не надо. Я теперь
твоя. Как только я согреюсь, я снова разденусь для тебя и
ты сможешь смотреть на меня сколько захочешь. О! Давай
немного выпьем, я уже совсем трезвая. А ты?
- Я тоже. Но где мы возьмем вина?
- У! Этого добра здесь сколько хочешь! - воскликнула она
и, подбежав к книжному шкафу, извлекла бутылку коньяка.
Будешь это или лучше виски?
- Давай это.
Мы выпили по бокалу и Салина спрятала бутылку.
- Хватит, я не люблю пьяных. Ты ведь тоже не хочешь, чтобы
приятные воспоминания этой ночи потонули в пьяном угаре?
- Ну, конечно. Иди ко мне, я тебя поцелую.
- Только не сильно. В губы.
- Хорошо.
Она подошла ко мне и, положив свои руки мне на плечи,
запрокинула голову, подставив губы для поцелуя. Я приник к
этим пухлым, кроваво-красным подушечкам, чувствуя, как они
шевелятся под кончиком моего языка, затрепетав от
сладостного упоения. Мы чуть не задохнулись от захватившего
нас счастья. Моя рука попала под халат и, обняв тонкий,
гибкий стан, я прижал ее к себе, чтобы она почувствовала во
мне мужчину. Второй рукой я стал гладить ее грудь и
теребить соски. Салина вяло и бессильно сопротивлялась,
тихонько вскрикивая:
- Ой, что ты делаешь... Не надо!
Но моя рука уже гладила и мяла упругую мякоть ее лобка, а
указательный палец погрузился в обильно увлажненный "Грот
любви". Салина задыхалась. Тело ее извивалось в сладостных
конвульсиях, она едва вымолвила:
- Я не могу больше стоять. Идем на диван...
Подхватив ее на руки, я перенес Салину на диван, распахнул
халат и в безумном порыве страсти стал исступленно целовать
розовое, вздрагивающее тело. Салина прикрыла ладонью свой
лобок, не допустив туда мои губы. Я поцеловал руку, милая
девочка опять была близка к обмороку и, чтобы дать ей придти
в себя, я прекратил свои лобзания. Постепенно она
успокоилась, открыла глаза и тихо спросила:
- Что же ты?
- Сейчас!
Я быстро разделся догола. Она пристально следила за мной
с восхищением. Затем я лег рядом с ней и ощутил, как
трепетная дрожь сотрясает ее тело.
- Салина, милая, только не теряй рассудок, - шептал я ей,
осторожно раздвигая ее ноги.
- Я попробую, ты осторожнее. Это все так приятно, но у
меня мутнеет разум... Я хочу почувствовать все...
Осторожнее...
С предельной осторожностью, давая ей возможность
привыкнуть к каждому новому ощущению, я пробирался к
драгоценному сокровищу. Салина нервно вздрагивала и
бессознательно порывалась меня остановить. Она схватила мою
руку, но не отталкивала ее от себя, а задерживала на том
месте, до которого я добрался. Я нежно уговаривал ее,
выбрасывая слова между поцелуями, она отпускала мою руку, и
я упорно двигался дальше. Наконец, я благополучно перелез
через нее, устроившись между ее широко раздвинутыми ногами.
Но как только наши члены вошли в соприкосновение, Салина
вскрикнула и закатила глаза, ее тело дернулось и затихло.
Мертвенная бледность покрыла ее щеки, дыхание стало едва
заметным. Я решил подождать и, не покидая достигнутых
позиций, стал нежно массировать ее грудь левой рукой. Очень
медленно Салина приходила в себя. Дыхание становилось
ровнее и глубже, щеки розовели, дрогнули веки и ее глаза
открылись. Она посмотрела мне в глаза и вдруг сказала:
- Уйди, я не хочу тебя.
- Что с тобой? Милая, чем я тебя обидел?
Она оттолкнула меня от себя и отскочила на другой конец
дивана, прижавшись спиной к стене.
- Уходи, уходи! Ты гадкий, противный урод. Я не хочу
видеть тебя ни одной секунды, - злобно сказала она, закрыв
лицо руками.
- Но что я сделал? Об'ясни!
- Ничего не хочу об'яснять. Уходи вон. Сейчас же.
- Я не уйду, пока ты не скажешь, в чем дело, - настаивал
я, злясь за это нелепое недоразумение.
- Я сейчас вызову человека и он вышвырнет тебя голого на
улицу, - воскликнула она и потянулась к кнопке звонка.
- Постой! - я перехватил ее руку, - ты оскорбляешь меня
незаслуженно. Я не сделал ничего недозволенного.
- Ты взял меня, когда я была без сознания.
- Нет. Клянусь богом, - закричал я, отступая от нее. И
это восклицание было настолько искренним, что Салина сразу
поверила мне без дальнейших доказательств.
- Я верю. Милый, как хорошо, что судьба послала мне
награду за все то, что я испытала. Я теперь никогда в жизни
не расстанусь с тобой и ты никуда уже не уедешь.
Она нежно прильнула ко мне, целуя лицо, плечи и грудь.
- Боже мой, как я благодарна всевышнему за тебя. ты
хочешь меня? Бери, я твоя. Навеки. Но только, милый,
осторожно, я хочу чувствовать тебя в себе.
- Я буду осторожен.
Все началось сначала. Медленно и осторожно я лег на нее и
слегка надавил своим членом на мягкие губки любви, чувствуя,
как они сами собой раздвигаются. Салина задрожала и
вцепилась в меня руками. Она вскрикнула от боли и перестала
болезненно дрожать. Взгляд ее глаз стал вызывающе спокоен.
- Ну... Дальше... - сказала она и нетерпеливо двинула
бедрами.
Я надавил телом и мой член нырнул в горячую пропасть
сумасшедшего удовольствия. Я уже не помню, что я делал и
как. Смутно, как во сне, я представляю себе изгибы белого
упругого тела, рычание и стон двух жертв любви. Потом все
пропало в сладостном безумии. Когда я очнулся, Салина уже
сидела около меня и своей нежной маленькой ручкой гладила
мой живот. Сквозь щели, оставленные мной ночью, пробивался
яркий луч солнца.
- Я думала, что ты умер, - с дрожью в голосе сказала
Салина. - ты видишь, я оказалась впервые в жизни сильнее
мужчины. Я чувствовала тебя всего до конца, я даже
рассмотрела сок, который ты в меня влил. Он очень смешан с
моим. Хочешь, я и тебе покажу? Она спрыгнула с дивана и,
взяв со стола розетку, поднесла к моим глазам. там мутными
отблесками трепетала густая жидкость.
- Здесь ты и я вместе, - восторженно прошептала Салина.
я буду хранить это всю жизнь. Мы теперь муж и жена. Я
никогда не отпущу тебя от себя ни на минуту. Тебе не нужны
будут никакие женщины, я их всех заменю одна.
Я таял под наплывом бурного счастья. Созерцая голую
Салину, я еще раз убеждался в совершенстве ее милой и нежной
красоты.
- Сали, я должен все-таки уехать в Кельн, - виновато
сказал я.
- Нет, никогда, - в ее глазах сверкнул гнев.
- Но, милая, не нужно сердиться. Это от меня не зависит.
Меня послали с очень важным поручением фирмы. Дело особой
секретной важности, невыполнение которого грозит мне
смертью. ты хочешь, чтобы меня убили?
Я взглянул на часы. Было 7 часов 20 минут. Оставалось не
многим более двух часов до отхода парохода. Я быстро
оделся, расцеловал свою новую чудесную жену и бросился в
гостиницу. Проводить меня к пароходу она не пришла. Я
напрасно прождал у трапа до отхода. Я не знал, что с ней
случилось и до сих пор не могу поверить, что она меня
обманула. Но это была последняя встреча с земной женщиной,
с которой я жил и которая оставила в моей памяти
неизгладимое впечатление. Судьба, очевидно, послала мне ее
для того, чтобы показать, как ничтожны были ее сладости по
сравнению с тем, что готовили мне женщины-карты. Незнакомец
был совсем пьян. У него заплетался язык и голова склонилась
к столу в неодолимой дреме. Меня тронул его бесхитростный
рассказ, и я решил во что бы то ни стало узнать, что было
дальше. Но он ничего не мог сказать, он почти спал. Я
быстро написал записку, в которой сообщил свой адрес, имя и
фамилию, завернул в нее несколько долларов и сунул ему в
