Рената Башарова - Исповедь бандерши. 100 оттенков любви за деньги
Работал этот паб по такому же принципу, как и бар Христакиса. Но там, в основном, девочки были из России и Украины. А тут босс набирал на работу гражданок Евросоюза, румынок, болгарок, совершенно не говорящих по-русски. Жила я отдельно от девочек, вернее, дом был с двумя входами, и мы практически не сталкивались. После работы хотелось спать, а на следующий день мне нужно было бежать в паб раньше них, убирать. Конечно, было скучновато.
Хорошо, хоть Маркус меня навещал, приносил сплетни с паба Христакиса. Еще я постоянно созванивалась с Колькой. Он говорил, что пошел работать, сейчас вместе с папой на СТО. Говорил: «Люблю, скучаю, скорей возвращайся!» И я от того, что не видела другого выхода, как-то свыклась с этой мыслью, что по приезде выйду замуж за него… Ни о какой любви к нему, естественно, речь не шла. Это я так, от нечего делать.
Предложение Кукушки я всерьез не рассматривала, потому как считала себя со всех сторон виноватой, а он был настолько «солнечный» и хороший. И я, зная себя, реально понимала, что могу сильно испортить ему жизнь. Нет, он совсем не заслужил такой «подарочек», как я!
Проработала я в том пабе примерно пару месяцев с хвостиком. Выслала домой денег, чтоб погасить коммунальные долги, и на руках у меня осталась всего лишь тысяча долларов. Я очень устала за это время, похудела, осунулась. А то — спать по пять-шесть часов в сутки и не иметь выходных.
В общем, засобиралась я домой. Трехмесячный срок уже подходил к концу, я решила явиться в иммиграционную службу с небольшим опозданием, чтоб был нарушен визовый режим. Покупать билет мне было не на что, поэтому я придумала такой маневр. Любого, кто пробыл на острове сверх предусмотренного визой срока, в моем случае — это трехмесячный контракт, полагалось депортировать. И если у нарушителя не было билета, государство отправляло «штрафника» за свой счет.
В общем, пересидев лишних три дня, я погрузила чемоданы в пикап Маркуса. Перед зданием иммиграционной службы мы распрощались, парень уехал, а я, с чемоданом, направилась внутрь.
В полиции вежливо выслушали мой рассказ о том, как я, душа романтичная, связалась с молодым румыном, который якобы обещал жениться. Как он уговорил меня сбежать с ним, поселил на съемной квартире, даже давал немного денег на расходы…
Изучив мои документы, полицейский сообщил, что меня ищет импресарио и одна женщина, у которой я украла золото.
— Да-да, — со слезами на глазах повинилась я. — Я брала золото, в кредит… Но этот парень, румын, обещал заплатить этой женщине долг. Но он украл у меня его!
Полицейский усмехнулся, в сотый раз сталкиваясь со славянской доверчивостью.
— Вам выплатили зарплату, вы проработали в Писсури две недели? — осведомился он.
— Нет, я сбежала. Дура! — причитала я. — Он обещал жениться и содержать меня…
— Хорошо, мы сейчас вызовем босса — он отдаст вам деньги.
Я довольно кивнула головой, ликуя в душе от того, что нахожусь в цивилизованной стране. Через минут двадцать пять прибыл босс, Христакис, за спиной его маячила возмущенная Грета.
— Прощу прощения, у нее мое золото! На сумму три тысячи долларов! — кипятилась она. — Я писала заявление, вы должны обыскать ее!
— Не нервничайте, — поднял вверх руку полицейский. — Сейчас мы решим вопрос с ее работодателем, и я вас выслушаю. Пожалуйста, подождите за дверью.
Объясните, пожалуйста, — повернулся он к боссу. — Почему вы не отдали девушке зарплату?
— Я хотел отдать, — пустился в объяснения Христакис. — По дороге в аэропорт я б снял деньги с ее банковской книжки…
— Но банковская книжка должна находиться у девушки, — показал полицейский рукой в мою сторону. — Это незаконно.
— Вы ж знаете, какие они безголовые, молодые, — оправдывался босс. — Потеряют, а потом я бегаю, восстанавливаю.
Юлия, — повернулся он ко мне. — Вы готовы мирно решить этот вопрос с боссом? Или будете писать заявление?
— Решим, конечно! — подтвердила я, ошалевшая от такой справедливости.
— Но позвольте! — встрепенулся Христакис. — Она ж сбежала! Вы предлагаете мне отдать сейчас ее зарплату за две недели?
— Да, по контракту вы должны девушке триста пятьдесят долларов.
— А сколько я платил за нее импресарио?! — разошелся босс. — Она смылась, а я каждый день выплачивал ему по двадцать долларов! Кто мне это вернет?
— Этот вопрос вы должны решать с импресарио, — бесстрастно ответил полицейский.
— Вот это демократия! Вот так страна! — топал ногами Христакис, доставая портмоне. — Возьми!
Босс, то и дело оглядываясь на меня и полицейского, вылетел из кабинета. Тут же показалась взъерошенная голова Греты.
— Вы обыскали эту воровку? — воскликнула она.
— Не нервничайте, — успокоил ее полицейский. — Эта леди нарушила визовый режим, и сейчас ее отвезут в участок для последующей депортации. Там ее вещи осмотрят.
У меня все похолодело внутри. А вдруг найдут?
В участке мои вещи перебрали, пять раз задавая вопрос:
— У тебя есть золото? Где золото? Красивые кольца должны быть.
— У меня украли его, а имени его я не знаю! — идиотничала я.
— Мы должны составить протокол, — сообщил полицейский, — и произвести личный осмотр.
Я на ватных ногах прошествовала в открытую дверь какого-то кабинета. Меня осмотрел гинеколог и вынес вердикт, что золота ни на мне, ни во мне не обнаружил.
Еще немного времени заняло составление протокола и заявления с моей стороны с просьбой найти некоего подлого румына, фамилии которого я и не знаю, только имя. И адреса точного не припомню… Так как письменно кредит Грета не оформила, доказать что-либо без вещественных доказательств было проблематично. И полицейские решили отправлять меня домой с миром. После этого меня проводили в камеру, объявив, что рейс в Киев будет только через два дня.
Я попросила позвонить, и мне милостиво разрешили. Я отзвонилась Коле, дабы будущий муж выезжал встречать меня в Борисполь.
Позор мой — КолюняФу, до чего ж мне стало стыдно, когда я, стоя с чемоданом в аэропорту, увидела приближающуюся фигуру Коли.
Дубленка болталась на нем мешком, как с чужого плеча. Без шапки, хотя на улице мороз, летние черные брюки со стрелками и остроносые демисезонные туфли! Хачик классический. Куда ж мои глаза-то глядели? Колюня подлетел ко мне и радостно чмокнул в нос.
— С приездом! — лыбился он. — Ну ты даешь! Пошли, отметим приезд?!
— Спасибо, — натянуто улыбнулась я, украдкой озираясь по сторонам, не смотрит ли кто. — А деньги у тебя есть?
— А у тебя что, нету? — бессовестно осведомился «жоних».
— Есть, — пожала я плечами, поражаясь его беспечной наглости, — но мало… Всего тысяча триста долларов.
— Ни фига себе! — обрадовался нахал. — Все равно придется пару сотен разменять, у меня всего пятьдесят гривен осталось!
— Ты ж сказал, что у тебя есть деньги! — зашипела я.
— Ну да, но немного! — как ни в чем не бывало, ответил Николя. — Все равно ж мы теперь семья!
— Слышишь, — перевела я дух. — Ты ж сказал, что работаешь!
— Тю, ну чего ты начинаешь! — скорчил обиженную мину «ребенок гор». — Работаю, послезавтра должны за одну машину рассчитаться, штуку гривен должны, э!
— А на что ты приехал? — продолжала я допрос. — И почему даже на обратный билет нет?
— А я у мамы взял немного, — увлекая меня в сторону обменника, поведал он. — У нее просто больше не было, а встречать-то тебя надо, как же я тебя тут брошу! Тем более, у тебя золото с собой, не дай бог, ограбят.
— Если б я знала, что у тебя денег нет, сама б доехала! — с досадой воскликнула я, все больше обалдевая от его беспардонности. — А теперь два билета покупай до Днепра…
— Еще отметить надо! — щебетал безмятежно Колюня, в упор не замечая моих насупленных бровей. — Послезавтра уже будут у нас деньги, э!
В который раз слыша это жуткое «нас», я, как завороженная, достала деньги и сунула в окошко обменника. Опустошив на сотню долларов мой кошелек, мы направились к ближайшему кабаку. Бедный Николаша оказался голодным, замерзшим и нуждался в большой отбивной и ста граммах.
— Ну ты прям Сонька Золотая Ручка! — восхищался хачик, питавший слабость ко всему криминальному. — И много золота натырила?
— Коля, я ж не специально натырила, — усмехнулась я. — Просто выхода другого не было. Мне ж на что-то жить надо по приезде, а заработать возможности не было!
— А мне ты что-нибудь привезла? — с надеждой захлопал очами «жоних».
— Ты охренел совсем? — взвилась я. — Тебе мало того, что деньги выслала?!
— Ой, ну да, ну да, — опомнился наглец. — Спасибо тебе огромное! Не сидел бы я сейчас тут! Давай выпьем за тебя, любимая!
У меня от его наглости периодически «отвисала челюсть», и каждый раз я напоминала себе: «Вот, получите, точная твоя копия, только в штанах». Трясясь в автобусе, я раздумывала, где ж мы будем жить. В моей квартире еще квартиранты доживают последний месяц. К матери его притащить — это она увидит, что у него денег нет, и доложит Роме. А падать лицом в грязь ой как не хотелось!
