Шахразада - Страсть гордой княжны
Эти невеселые мысли долго не давали Джае уснуть. Только под утро веки ее смежились, и она погрузилась в глубокий сон.
Проснулась Джая только к вечеру. Солнце садилось, комната была полна ароматов цветущего сада. Девушка поднялась и подошла к распахнутой на террасу двери. В тени платана на крошечном столике стоял поднос с фруктами и узкогорлый кувшин. Еще один поднос, накрытый плетеной салфеткой, прятался за кувшином.
Солнце насквозь пронизывало свадебные покои: распахнутые двери, отодвинутые к стенам ширмы, драгоценные полы, колышущиеся занавеси.
– Неужели он все-таки ушел?
Страх холодной волной окатил Джаю. Она сейчас бесконечно раскаивалась в каждом своем вчерашнем слове. Раскаивалась и сожалела, что произнесла их. Хотя, по секрету от самой себя, еще более сожалела она о том, что первый урок промелькнул столь быстро. Но неужели теперь второго урока ей не дождаться? Неужели ее горячие слова все же вынудили Масуда оставить ее? Вынудили лишь в глазах других быть мужем?
Страх едва не оглушал Джаю, лишая сил. Но тут громкий голос Масуда привел ее в чувство. Где-то в глубине сада ее муж читал стихи. Слова незнакомого языка складывались завораживающе ритмично, еще миг – и готовы были превратиться в пение.
Страх уступил место совсем иному чувству: Джая почувствовала себя гордым воином, который всего через миг ступит на ристалище.
«О хитрец! Я сражусь с тобой! Сегодня ты не сможешь дать мне урок. Если я этого не захочу, ты даже не приблизишься ко мне!»
Верная этому странному решению, Джая надела легкие шаровары и длинную тунику, более похожую на прозрачный халат – темно-синие бархатные цветы лишь по подолу украшали прозрачный сиренево-синий шелк.
Тихо пробравшись в сад, она сделала несколько шагов по дорожке туда, откуда слышался голос Масуда. Девушка шла неслышно, она почти кралась. Масуда не было видно, но голос становился все громче. Еще шаг – и он вышел из-за деревьев.
– Звезда моя! – радостно воскликнул юноша.
Обвив руками ее тонкую талию, Масуд привлек Джаю к груди и нежно поцеловал. Вмиг забыв о клятве, какую только что давала себе, девушка решила ответить на его поцелуи. Этот поцелуй был самым долгим и самым сладким за всю ее жизнь. Внезапно Масуд одной рукой начал расстегивать жемчужные пуговицы туники. Вот расстегнута первая, вторая, третья… и вот уже рука Масуда ласкает обнаженные груди Джаи.
– Урок номер два, голубка моя, – прошептал с нежной улыбкой Масуд.
– Пожалуйста, ну пожалуйста, не надо, – простонала девушка.
Груди ее стали очень чувствительными, а соски так набухли, что каждое прикосновение к ним вызывало сладкую боль и заставляло ее задыхаться от возбуждения. Сердце учащенно билось. Постепенно покоряясь чувствам, через мгновение она уже не владела собой. Руки Масуда все сильнее и сильнее сжимали груди Джаи; ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание.
Вдруг Масуд остановился.
– Ты не оттолкнешь меня, моя греза? Не укажешь мне на дверь?
– О нет, муж мой. Прости, я вела себя глупо… – Голос ее еще дрожал от возбуждения.
– Ты вела себя как дитя. Неразумное дитя, нуждающееся во многих уроках, – ответил Масуд.
– О да, – девушка опустила голову.
– И первый из них был самым простым и одновременно самым трудным. Слушай только свои желания и не сопротивляйся им. Слушайся моих рук и не отталкивай их, ибо лишь желанное прикосновение разжигает подлинную страсть и лишь желанию дóлжно вызывать радость ласки.
– Я запомню это, о муж мой, – сказала Джая с улыбкой, ибо что-то в напускной серьезности мужа заставило ее развеселиться. – Я не буду сопротивляться твоим ласкам и перестану их бояться.
Одна рука Масуда вновь стала ласкать упругие груди Джаи, а другая – расстегивать оставшиеся пуговицы. Мгновение – и прекрасное тело Джаи открылось Масуду. Помня, что не следует бояться и сопротивляться, Джая с интересом следила за тем, как шелковые синие шаровары пали на траву рядом с туникой.
Теперь она стояла перед мужем совершенно обнаженная. Масуд ласкал ее шею, грудь, живот, бедра, он покрывал поцелуями все ее тело. Вот его рука соскользнула вниз по мягкому пушистому бугорку и оказалась между прекрасных ног Джаи. Масуд посмотрел ей в глаза и увидел в них испуг.
– Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого, – прошептал он. – Никогда, о моя греза, я не смогу причинить тебе вреда.
– Я не боюсь, но, когда ты ласкаешь меня, я теряю рассудок, я более не властна над собой. Мне хочется, чтоб ты делал со мной все, что мужчина делает с женщиной, все от начала и до конца. Я сама желаю этого, слышишь? И пусть я твоя жена, но мне страшно. Страшно оттого, что я не представляю, чего же так жажду.
– Не бойся. – Голос Масуда звучал тихо и нежно. – Я не сделаю ничего такого, что могло бы тебе навредить. Ты веришь мне?
– Да, – ответила Джая еле слышно и через минуту с придыханием повторила громче: – Да.
Тела их переплелись. Руки Масуда заставляли трепетать все тело Джаи, каждую его частицу. Одна его рука гладила ее между ног. Такого сильного ощущения она еще не испытывала; казалось, что тело ее утратило вес и воспарило над землей. Лишь один раз ей стало немного больно, да и то лишь на мгновение, когда пальцы Масуда вошли внутрь ее тела. Она коротко вскрикнула, но уже через секунду стала двигаться в такт движениям его пальцев. Джая почувствовала, как внутри ее разливается тепло. Близость счастья чувствовалась все сильнее, и вот тело Джаи непроизвольно дернулось, изогнулось, а с губ сорвался крик, но не от боли, а от непередаваемого сладостного чувства.
– Как прекрасно! – прошептала она, приходя в себя. – Никогда не испытывала ничего подобного.
– Это радость любви. – Масуд улыбнулся жене. – Впервые, моя звезда, ты ощутила то, что окрашивает близость мужчины и женщины в самые радужные цвета, и то, что заставляет их соединяться вновь и вновь.
– О да, муж мой.
– Нужны ли тебе еще какие-то клятвы?
– Нет, мудрый мой муж и повелитель. Никакие клятвы не смогут отныне удержать меня вдали от тебя!
– И да будет так, о моя любовь! Ибо впереди у нас вся жизнь. И в ней отныне будет все… Все, что должно быть в жизни обычных людей.
Свиток двадцать седьмой
Сколь бы долго ни длились сборы, но все равно они заканчиваются. Как закончились сборы и для Масуда. Пока его жена собирала все, что ей могло пригодиться в новой незнакомой жизни, Масуд нагрузил дарами названного брата самый прочный корабль из всех, что ходили через моря и океаны под флагом прекрасного княжества Нарандат.
Однако кроме даров, несомненно, призванных облегчить начало торговли для никому не известного купца Масуда из рода ибн Салахов, следовало также предусмотреть множество мелочей, с которыми придется столкнуться на новом месте.
– Воистину, брат наш, твои планы поражают! Восстановить поместье только для того, чтобы жена не услышала худого слова от кумушек и соседок… Одно это может потребовать много сил и многих месяцев работы. Но ты считаешь эту задачу лишь одной из многих других, что стоят перед тобой. Мы просто не можем найти слов, дабы описать наше восхищение и наше беспокойство за вас с нашей дочерью.
Масуд же, еще пребывая в церемониальном зале дворца, мыслями был уже там, среди обветшалых стен поместья. Кивая «старшему брату», он прикидывал, сколько каменщиков придется нанять, чтобы восстановить хотя бы часть большого господского дома. Даже угощаясь у магараджи сладчайшим виноградом, думал Масуд о том, сколько слуг необходимо взять с собой, а сколько проще нанять на месте…
Одним словом, он уже был там, где только на нем лежала ответственность за семью и дело, там, где он превратится из младшего брата в опору и защиту дома, в хозяина и верного друга, любящего мужа и придирчивого лавочника.
Сколь бы долги ни были эти предотъездные дни, но все же наступил тот миг, когда Масуд за руку ввел Джаю на борт «Принца удачи». Сундуки, мешки, ларцы, рулоны ковров, каменные колонны, скакуны и меха… Все нашло свое место в трюмах и кладовых, а золото и серебро, равно как и жемчуга, были заперты в рундуке самой большой каюты.
Свежел ветер, начинался отлив. Океан спокойно принял «Принца удачи» и, едва заметно колыхнувшись, толкнул его вперед, туда, где ждала их не ведомая ни Масуду, ни его жене страна Ал-Лат.
Джае понравилась большая просторная каюта на верхней палубе, откуда был виден берег, в эту пору подобный бесконечному цветочному лугу. Сады цвели, ветви, отягощенные розовыми, белыми и желтыми цветущими кистями, свешивались за изгороди. Поля зеленели в предчувствии обильного урожая.
– Воистину, любовь моя, это плавание сродни увеселительной прогулке.
– К счастью, Масуд. Открою тебе тайну: я, будучи дочерью владыки морской державы, странствия по воде терпеть не могу. Однако сейчас ты прав: мы не боремся со стихией, а наслаждаемся ее отсутствием.
