Игорь Кон - СЕКСУАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА В РОССИИ Клубничка на березке
В повседневной жизни русские не особенно стыдливы и не склонны к ханжеству. На любом общественном пляже, если нет кабинок для переодевания или туда стоит очередь, мужчина может переодеть плавки под полотенцем, и никто не сочтет это неприличным. На
Кубе это абсолютно невозможно, да и в США рискованно. Зато в изобразительном искусстве...
Марк Поповский рассказывает, как в 1960-х гг. один московский писатель пригласил к себе в гости мезенского мужика, страшного похабника и бабника, и повел его в музей. У картины Карла Брюллова деревенский гость остолбенел. "Остановившись перед картиной, изображающей нагую женскую фигуру, Василий Федорович вдруг густо покраснел, закрыл лицо согнутым локтем и отвернулся. У него от волнения даже голос пропал. "Вот уж не ожидал... - просипел он. - Такое уважаемое учреждение и такой стыд показывают.[95]
Такое же искреннее негодование по поводу картины Рубенса "Союз Земли и Воды", репродукцию которой случайно завезли в сельмаг, проявляют деревенские бабы в повести Василия Белова "Привычное дело": "Бабы как взглянули, так и заплевались: картина изображала обнаженную женщину. - Ой, ой, унеси лешой, чего и не нарисуют. Уж голых баб возить начали! Что дальше-то будет?"[96]
Примитивное восприятие всякой наготы как "неприличия" существовало не только в деревне. В одном из залов Ленинградского Дома политического просвещения на Мойке (бывший особняк Елисеевых) был когда-то плафон, на котором беззаботно резвились и обнимались голенькие путти. Никто не обращал на них внимания. Но однажды, после очередного ремонта, случайно взглянув наверх, я обнаружил, что детишек приодели, на них появились штанишки и пионерские галстуки. И плафон сразу же стал непристойным: одно дело - целующиеся путти, другое дело - пионерчики. Видимо, это заметил не только я. Через некоторое время плафон вообще закрасили.
Собственное ханжество советские вожди передавали своим восточно-европейским сателлитам. Когда-то в Праге мне рассказали такую историю. В новом Доме чешских детей в Градчанах стояла статуя голого мальчика, у него было все, что мальчику положено, и дети спокойно проходили мимо. Но какое-то высокое начальство решило, что голый мальчик - это неприлично, и мальчика лишили мужского естества. После этого вокруг статуи стали собираться толпы детей, которые спорили, - мальчик это или девочка. В конце концов, скульптуру убрали.
Ханжеское отношение к телу практически блокирует эстетическое воспитание детей. Школьные учительницы, приводившие своих воспитанников в Эрмитаж, сплошь и рядом пытались собственным телом заслонить обнаженную натуру на картинах Рубенса или Веласкеса. Группа московских шестиклассников на экскурсии в Музее изобразительных искусств имени Пушкина заявила экскурсоводу, что им "неприлично на это смотреть" (имелись в виду "Дискобол" Мирона и "Копьеносец" Поликлета). Перед изображением Мадонны с младенцем, где у Богоматери приоткрыта грудь, подростки начинали хихикать и толкать друг друга локтями. На лекции для старшеклассников одной из школ Рязани демонстрировался слайд "Женщины с зеркалом" Джованни Беллини (Сидящая перед окном молодая женщина рассматривает свою прическу при помощи двух зеркал. Обнаженная грудь прикрыта рукой, на бедра наброшен платок - все вполне "благопристойно"). Зал разразился истерическим хохотом и улюлюканием. Эти подростки увлеченно смотрят эротические и порнографические видеофильмы, а целомудренная нагота классического искусства их смущает и вызывает защитную реакцию.
Искусство было первой, самой ранней жертвой большевистской сексофобии. Вильгельм Райх, посетивший Москву в 1929 г. в надежде найти там Мекку сексуальной свободы, был поражен обнаруженными там "буржуазно-моралистическими установками".[97]В начале 1930-х годов крестовый поход против секса приобрел глобальный, всеохватывающий характер. Одна репрессивная мера следовала за другой.
Прежде всего было восстановлено и усилено, по сравнению с отмененным Октябрьской революцией царским законодательством, уголовное преследование мужской гомосексуальности. Инициатива отмены антигомосексуального законодательства принадлежала (после Февральской революции) не большевикам, а кадетам и анархистам. Тем не менее, после Октября, с отменой старого Уложения о наказаниях соответствующие его статьи также утратили силу. В уголовных кодексах РСФСР 1922 и 1926 гг. гомосексуализм не упоминается, хотя там, где он был сильнее всего распространен, а именно в исламских республиках Азербайджане, Туркмении и Узбекистане, а также в христианской Грузии соответствующие законы сохранились.
Советские медики и юристы очень гордились прогрессивностью своего законодательства. На Копенгагенском конгрессе Всемирной лиги сексуальных реформ (1928) оно даже ставилось в пример другим странам. В 1930г. Марк Серейский писал в "Большой Советской Энциклопедии":
Советское законодательство не знает так называемых преступлений, направленных против нравственности. Наше законодательство, исходя из принципа защиты общества, предусматривает наказание лишь в тех случаях, когда объектом интереса гомосексуалистов становятся малолетние и несовершеннолетние.[98]
Официальная позиция советской медицины и юриспруденции в 1920-е годы сводилась к тому, что гомосексуализм - не преступление, а трудноизлечимая или даже вовсе неизлечимая болезнь:
Понимая неправильность развития гомосексуалиста, общество не возлагает и не может возлагать вину за нее на носителя этих особенностей... Подчеркивая значение истоков, откуда такая аномалия растет, наше общество рядом профилактических и оздоровительных мер создает все необходимые условия к тому, чтобы жизненные столкновения гомосексуалистов были возможно безболезненнее и чтобы отчужденность, свойственная им, рассосалась в новом коллективе[99]
Надежды на "радикальное излечение" всех гомосексуалов Серейский возлагал на возможность пересадки им семенников гетеросексуальных мужчин.
Формальная декриминализация мужеложства не исключала возможности преследования и дискриминации гомосексуалов и лесбиянок под разными другими предлогами, а открывшиеся в начале XX века возможности серьезного философского и художественного обсуждения этой темы постепенно были сведены на нет.[100] Тем не менее формально однополая любовь между взрослыми людьми была легальной. Однако 17 декабря 1933 г. было опубликовано Постановление ВЦИК, которое 7 марта 1934г. стало законом, по которому "мужеложство" снова стало уголовным преступлением и эта норма вошла в уголовные кодексы всех советских республик. Согласно статье 121 Уголовного кодекса РСФСР, оно каралось лишением свободы на срок до 5 лет, а в случае применения физического насилия или угроз, или в отношении несовершеннолетнего, или с использованием зависимого положения потерпевшего, - на срок до 8 лет.
В январе 1936 г. нарком юстиции Николай Крыленко заявил, что гомосексуализм - продукт разложения эксплуататорских классов, которые не знают, что делать; в социалистическом обществе, основанном на здоровых принципах, таким людям, по словам Крыленко, вообще не должно быть места. Гомосексуализм был, таким образом, прямо "увязан" с контрреволюцией.[101]
Позже советские юристы и медики говорили о гомосексуализме преимущественно как о проявлении "морального разложения буржуазии", дословно повторяя аргументы германских фашистов. Характерна в этом плане анонимная статья "Гомосексуализм" во втором издании "Большой Советской Энциклопедии" (1952). Ссылки на биологические истоки гомосексуализма, которые раньше использовались в гуманных целях, как довод в пользу его декриминализации, теперь отвергаются:
Происхождение Г. связано с социально-бытовыми условиями, у подавляющего большинства лиц, предающихся Г., эти извращения прекращаются как только субъект попадает в благоприятную социальную обстановку". В советском обществе, с его здоровой нравственностью, Г. как половое извращение считается позорным и преступным. Советское уголовное законодательство предусматривает наказуемость Г., за исключением тех случаев, где Г. является одним из проявлений выраженного психич. расстройства. В буржуазных странах, где Г. представляет собой выражение морального разложения правящих классов, Г. фактически ненаказуем.[102]
Точное число жертв этого бесчеловечного закона не знает никто. Первая официальная справка на этот счет опубликована лишь в годы перестройки и касается 1987 г., когда по статье 121 был осужден 831 человек. В предыдущие годы жертв было, по-видимому, больше.
Статья 121 была направлена не только против гомосексуалов. Ее нередко использовали также для расправы с инакомыслящими, набавления лагерных сроков и т.д. Порой из этих дел явственно торчали ослиные уши КГБ. Так было, например, в начале 1980-х годов с известным ленинградским археологом Львом Клейном, процесс которого с начала и до конца дирижировался местным КГБ, с грубым нарушением всех процессуальных норм. Это делалось, чтобы запугать интеллигенцию.
