Гаджимурад Гасанов - Зайнаб
Ослепленная любовью, не видела, не чувствовала Нарингуль, какие грозовые тучи сгущаются над ее головой, какой силы гром и молнии они там собирают адскую силу. Влюбленные, сколько не старались скрыть от посторонних глаз свой секрет, он стал достоянием для сельских сплетниц. Оказывается, враг не дремал, враг следил за каждым ее шагом, каждым движением. Теперь, когда у сельского родника как только встречались сельские женщины, охочие до острых ощущений, с чего бы не начинал их разговор, а заканчивался Нарингуль и Расулом:
— Ты тоже скажешь, соседка, — смачно начинала одна, — яблоко от яблони далеко не падает! Нарингуль — дочь Убийцы Эстенгера и проститутки Хадижат. Что мать, что дочь не упускают своего. Фу, гадина! — стали плеваться они, — какая же ты бессовестная.
— Как бы эта сучка наших мужей не совратила! — подчеркнула другая. — Мой муж, что не стреноженный конь. Боюсь, не успею отвернуться, как он прыгнет ей в постель.
Они вплотную приблизились, чуть ли губами не касаясь друг дружки. Оглянулись по сторонам, нет ли лишних глаз и ушей, убедившись, что все спокойно, стали шушукаться. Вдруг разразились таким громовым смехом, что вздрогнула, завизжала собака, лежащая под арбой, стоящей рядом. Оглянулась на сплетниц, трусливо убежала за дом и легла в тени.
В последние дни вдруг Нарингуль стала замечать, что Расул стал какой-то непонятный, рассеянный. Разговаривал с ней шепотом, оглядываясь по сторонам, не подслушивает ли их кто? Что-то он долго собирался и с сватовством, оттягивал, выжидал чего-то. И ласкал, целовал любимую как-то по-другому, без страсти, с холодком. Она думала, это ей просто так показалось или она напрасно о нем плохо думает. Когда по ночам к ней приходили такие мрачные мысли, она дрожала от стараха за свою судьбу, судьбу младших сестер, до утренней зари не смыкала глаз, тихо плакала, чтобы не услышали рядом спящие сестры.
Поведение сына в отношении своей любимой обескуражило не только Нарингуль. В этом случае для матери Расул открылся совсем с непонятной стороны. Она не ожидала, что сын может поступить так подло, а потом уйти в кусты. Она понимала, что сын вдруг мог испугаться, свою судьбу связать с дочерью такой семьи, людской молвы. Пока не поздно нужно было действовать. Она решила засватать Нарингуль за своего сына и о своем решении сказала своим родственникам. Хотя вся родня была против, сегодня она пойдет сватать эту девушку. Виноват был ее сын, и его ошибку надо было исправить.
Более часа, запершись в одной из комнат дома Нарингуль, она тихо говорила с ее дядей. Нарингуль вместо того, чтобы радоваться, вся бледная, испуганная, подслушивала переговоры старших за дверью. Она не знала почему, но вся дрожала, от страха и волнения зуб не попадал на зуб, пи спине бегали мурашки. Она была в тревоге, в предчувствии того, что вот-вот сейчас случится что-то страшное, непоправимое. Вдруг в ее серце проснулась страшная догадка: «Расул испугался! Испугался людской молвы. Действительно, с кем он связывает свою судьбу?! Эй, дура, за каким счастьем ты гоняешься? Сперва ты посмотри на свою семью! Отец убийца, мать прелюбодейка! Забыла, какая молва идет о твоей семье по всему округу? Забыла, что при каждой встрече сельские сплетницы обсуждают твою семью, посылают ей проклятья? И ты стала, как мать! Хочешь, чтобы сельские зубоскалы вместе с тобой обесчестили благородную семью тетушки Пери? Бедная, сельские сплетницы сначала тебя обмазали дерьмом, а теперь лишают последней капли счастья!»
Действительно, Расул испугался людской молвы. Дома сидел сам не свой, сомневался, правильно ли он поступил, разрешив матери пойти на сватовство. Сидел, ругал себя за минутную слабость тогда, на мельнице… Сидел и гадал: «Хочу, не хочу, хочу, не хочу!»
Из сердца Нарингуль вдруг вырвался страшный стон, она заревела так, что ее дядя и тетушка Пери выскочили в каридор. Она упала на колени перед тетушкой Пери: «Забирайте свои вещи, уходите! Уходите, прошу вас! Я та девушка, которая потеряла свою честь, достоинство! Мы изгои в селении, я не хочу, чтобы сельчане изгоями не сделали и вас! Я тряпка, тряпка, тряпка! Я не достойна чести вашей семьи. Действительно, у бесчестных родителей бывает бесчестная дочь, и она достойна смерти! Прошу вас, тетука, соберите все свои вещи и уходите. Я не за кого замуж выходить не собираюсь, тем более за вашего сына! Он, он, он…» — не договорила и рыдания, переходящие в горькие спазмы захлестнули ее голос. В ее глазах было такое неописуемое горе, в словах такая решительность, что она тихо, со слезами на глазах собрала в узелок все подарки невесты, закинула его за спину и плача покинула этот дом. А Нарингуль выбежала и закрылась в одной из комнат.
Когда мама с подарками для невесты, печальная, чуть ли не плача, вошла в дом, Расул не удивился исходу этой затеи. «Так и тебе надо, трус!» — поругал себя. А когда мать рассказала, что не дядя, а Нарингуль отказалась выходить за него замуж, он обиделся. «Как, Наригуль?! — возмущался он. — После всего того, что между нами случилось?! — не верилось ему». Она задела его самолюбие, самолюбие мужчины, горца. «Выходит, она со мной играла, играла, как актриса на сцене? Теперь как жить с таким позором, позором отказника? Как смотреть людям в глаза? Как так жить? Может, у Нарингуль завелся другой парень? Что стоит женщинам из этой семьи мужчин менять, как перчатки? Ведь не успел же дядя Эскендер даже отогреть тюремные нары, как его жена завела другого хахаля?»
Он мучился на открытом балконе, своими шагами отмеривая его длину, на втором этаже, напротив дома Нарингуль. Вдруг из-за высоких холмов выглянула луна, удивленно заглянула к Расулу на балкон, мол что же он в это неурочное время там затеял? Расулу показалось, что луна поняла, что Нарингуль ему отказала. Она лукаво посмотрела на него так, этак, с прищуром заглянула ему в глаза, ему показалось, даже усмехнула: «Так, так, так».
— Здесь кроется что-то другое, глубокое, тонкое, которое, быть может, я не понимаю. Надо проверить! — по деревянным колоннам на веранде соскользнулся во двор. Через крышу коровника, который стоял рядом с верандой дома Нарингуль переметнулся на веранду и затаился. Чуть передохнул, освоился, он знал, что двери на веранду Нарингуль никогда не закрывает, приоткрыл дверь и воровато на цыпочках вошел в коридор.
Двери спальни Нарингуль были прикрыты, но Расул почему-то был уверен, что они не закрыты на засов. Он тихо толкнул одну створку, она мягко поддалась. В углу на столе слабо горела керосиновая лампа, фитиль был пркручен до предела. Мелком бросил взгляд, на первый взгляд он ничего не успел разглядеть. Около заправленной постели замелькала чья-то согнувшаяся тень. Он осмелился, более увереннее осмотрел комнату. Да, Нарингуль не спала. Она на корточках сидела на молитвенном коврике, что лежала рядом с постелью. Спрятав лицо за дрожащими тонкими пальцами, она горько плакала. Слезы каплями просачивались сквозь пальцы и падали на молитвенник. Ее густые длинные волосы копнами падали на грудь, плечи, спину. Они были такие густые и длинные, что за собой скрывали ее лицо, верхнюю часть тела. Когда она на коленях поднималась и опускалась, волосы, как ручьи стекали с ее груди, плеч и спины на молитвенник, собирались там в лужицы. Она была в одном ночном платье зеленого цвета, грудь была распахнута, оттуда выпирали наружу тугие девичьи груди с небольшими коричневыми сосцами окаймленные синевой вокруг них.
Девушка приподнялась на корточки, почувствовала, что кто-то за ней следить откинула густую прядь волос от своего матово-бледного лица и бросила взгляд в сворку дверей. Расул вовремя успел отойти и затаиться. Девушка решила, что ей показалось, она стала прикрывать дверь. Расул на четвереньках приблизился к створке дверей. Его поразил мертвецкую бледность лица Нарингуль. Глаза от слез опухли, под ними лежали синие тени, но даже в этом состоянии она была прекрасна, как мадонна.
Расул знал, что Нарингуль помимо своей божественной красоты его поражала своим чутким, мужественным сердцем. Но когда увидел, как жестоко расправилась со своей любовью и как горько она переживает свою утерю, запершись в спальне, одна, обливаясь горячими слезами, у него дрогнуло сердце, к горлу подступил комок.
«Что же могло случиться за день, два, чтобы Нарингуль так изменилась и восстала против него? Она же умная, здравомыслящая девушка. Так отказаться от своего счастья она могла только под воздействием каких-то факторов, которые враз подавили ее волю».
Вдруг он представил Нарингуль с кувшином за плечом идущей на родник за водой. А за ее спиной увидел хохочущих, гогочущих сельских сплетниц. Он представил, как они взяли ее в свой оборот, дергают за руки, таскают за волосы, щипают, издеваются. Теперь до него стало доходить значение ее отказа. Он задрожал, холодок прошелся по всему телу, почувствовал, как он краснеет от стыда и позора, которую принес на голову бедной девушки. Ноги стали ватными, опираясь спиной о стену, он соскользнул на пол. Приподнял руки, они дрожали, ему показалось, на них алела кровь. Он задрожал от страха.
