Игорь Михайлов - Аська
Прости меня, читатель мой условный,
коль буду я в суждениях не скуп
и, так сказать, немного-много-словен.
Да что там! Долгой немотой измучась,
я буду просто дьявольски болтлив,
отяжелевшей проливаясь тучей
над почвою сухой бумажных нив.
Смешон мне спор писателей-вольняшек:
"Кто наш читатель?" "Пишем для кого?"
А пишут, чтоб не сдохнуть, вот с чего,
чтоб беспросветный быт не так был тяжек!
До своего спасенья я вот лично
добрался: пишется - и благодать!
Пусть марганцовкой на листах больничных -15)
но только бы писать, писать, писать!
Наш брат, пытаемый и не питаемый,
скрываясь сам в себя от всех обид,
пустыню, остров ли необитаемый
в рабочий кабинет преобразит!
Да, я лишен простора в жизни сорной,
но пусть же будет так - на зло врагам:
поэту тесно, а словам - просторно
(за мысли не ручаюсь, но - словам!)...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЛЕПИЛА-КАНТОВИЛА,
где автор, обезопасив себя от обвинений в автобиографичности, рассказывает эпопею своего героя, предшествующую встрече с героиней поэмы.
О детство, ныне милое и присно!
В мозгу навеки, память, сбереги
журнал (литературный, рукописный,
художественный!) - "Первые шаги"!
Редактор требовательный и пристрастный
прекрасный наш руководитель классный - 16)
заботился, чтоб к нашим повестям
немало было ярких иллюстраций:
была возможность посоревноваться
художникам (их было двое там). 17)
Я, чередуя с вдохновеньем игры,
ведя героев в джунгли жарких стран,
придумал приключенческий роман.
Он назывался "Победитель тигра".
Ирине Бер, чей был отчетлив почерк,
на долю выпал тягостный удел
переписать немало наших строчек,
и сей удел Ирине надоел.
Она, жалея время, и устав
от всяческих перипетий в сюжете,
выбрасывала половину глав
в расчете, что никто и не заметит.
Была она, возможно, и права,
я, видно, с детства склонен был к длиннотам,
не вдруг спохватываясь, что кого-то
тигр почему-то съесть позабывал.
Роман был сжат, а темп его ускорен,
и, верно, выиграл читатель наш...
Роман не помню. Помню имя - Скорин.
Так назван был мой главный персонаж.
Справляя творчество, как торжество,
и лиру на просторный лад настроя,
я потянулся вытащить его
из недр памяти для своего героя.
Да буду я в пристрастьях неизменен,
уж коль на путь классический вступил!
Кому - Езерский, а кому - Арбенин, 18)
а мне вот Скорин почему-то мил.
Поэты с пушкинских времен до наших,
от версий фантастических устав,
доказывают с пеной на устах,
что пусть порой близки им персонажи,
пусть даже словно зеркало - тетрадь,
но, как их биографии ни схожи,
героя с автором отождествлять
при всем их сходстве все-таки не гоже.
О том же походя предупредив,
признаюсь вам, что мы с моим героем
могли бы в армии единым строем
шагать, горланя на один мотив.
Он на меня характером похож,
в нем осмотрительности - ни на грош,
и забран был на самой на заре,
чуть не в младенческой своей поре,
и даже напечатал две поэмы
(хоть, правда, на совсем другие темы),
совсем как я - в "Звезде" и "Октябре"!
Хоть над Невой нам с ним не приходилось
стоять, "опершись задом о гранит", 19)
но в лагерях нам встретиться случилось:
такое память вечно сохранит!
Имел он столь же полудетский почерк
и столь же неразвившийся талант,
был столь же легкомысленным... Короче,
мой не двойник, а, скажем, вариант!
Но я свидетельство представить рад,
чтоб не вступать с потомством в перебранки:
я, как известно, в армии был взят,
а Скорин арестован на гражданке.
Своей душой его я не ссужу,
за очень многое его сужу.
Он - подчиненный мой, в конце концов,
он только действующее лицо,
он мой герой, а я - его создатель,
почти всегда пассивный наблюдатель,
чутьсценарист, немножко режиссер,
а чаще - гримировщик и суфлер.
В те дни принципиальностью особой
не отличался мой герой ничуть.
Он злобой дня (отнюдь не злобной злобой!)
мог, как петух, напыжить гордо грудь,
мог к юбилейной дате стих представить,
личиной скрыв отсутствие лица,
и даже по инерции прославить
в своих стишонках "друга и отца".
Не будь он недалеким лежебокой,
дисциплинируй ветрености прыть,
да если б поднажали - ненароком
и в партию вступил бы, может быть...
Была наивность лживости сестрой,
и в этом был эпохи отпечаток.
Отметим, что стремился наш герой
писать лишь то, что можно напечатать.
Пока разгуливает он на воле,
еще одну деталь введу в рассказ
порядка, ну, интимнейшего, что ли,
но чрезвычайно важную для нас.
Узнав о ней, уже нельзя забыть ее:
раскрыв его характер до конца,
она дальнейшие нам прояснит события,
согрев меж тем сочувствием сердца.
Был Скорин влюбчив и сентиментален...
То по-щенячьи весел и шумлив,
то - настроенье как-то враз сменив
по-идиотски нуден и печален.
Смешно, но под руку не смел он сразу
взять девушку: застенчиво-немой,
глядел он томно и голубоглазо
в глаза возлюбленной очередной.
Начав знакомство - хорошо ли, плохо ли,
он позже, сам себе гнуснейший враг,
обычно ограничивался вздохами,
дальнейший не решаясь сделать шаг.
Он мог вздыхать и млеть буквально сутками...
Недаром, на язык остра и зла,
его "молочным супом с незабудками"
подруга детства метко прозвала.
Порхая мотыльком под тучей грозной,
не торопил он жизни благодать
и радости любви лишь в самый поздний,
в последний час сподобился узнать.
Уж заждались Лубянка и Бутырки,
когда - судьбе недоброй вопреки
прелестнейшей из хищниц, некой Ирке,
он в цепкие попался коготки.
Характер разгадав его с налета,
то в небо вознеся, то скинув вниз,
она с ним разыграла, как по нотам,
любви несмелой школьный экзерсис.
Сражаясь с нашим братом, как с врагами,
за пядью пядь в продуманном бою
красотка черепашьими шагами
сдавала территорию свою.
Была расчетлива, хоть и мила,
короче - "постепеновкой" была,
была сторонницей - ведь вот досада!
той тактики, что сдерживает прыть,
позволив не до дома - лишь до сада
себя на первый случай проводить;
там - до подъезда, но не до квартиры,
там - до квартиры, но... войдешь потом!..
Сперва ему достались губки Иры,
еще кой-что, но все ж не целиком...
Все это, право, было б очень мило
(по капле наслаждение тяни!),
но невдомек ему в то время было,
что каждый день бесценен в наши дни!
Едва лишь отступленье до постели
дошло и до сдающегося "ах"
тюремные засовы впопыхах
"Прощай, любовь!" - ему с издевкой спели.
Вот, так сказать, и весь любовный опыт
с фоблазовским, как видим, не сравнишь!
Неси в тюрьму под сердца горький ропот
ту шепотом прослоенную тишь
и в памяти надежно береги
стук башмачка, упавшего с ноги,
и долгожданный зной прикосновенья,
и смутный лепет первых женских тайн,
а нам теперь вернуться к прозе дай,
покончив с этим нежным отступленьем...
Итак, он постепенно выдвигался
и понемножку в гору лез да лез,
но, сам того не зная, оказался
врагом народа (мир не без чудес!).
И вот явились гости и учтиво
ему вручили lettre de cachet, *)
хоть он имел, по правде, на душе
один лишь грех: большую склонность к пиву...
Он забран был тем знаменитым годом,
что редкой из семей не стоил слез,
что был навеки заклеймен народом
прозванием "ежовский сенокос",
____________
*) ордер на арест (франц.)
когда, топча людей во весь опор ,
не разбирая - пешка или тура,
ярясь, во вкус входила диктатура,
все больше смахивая на террор.
Своих головотяпов ли уловка,
немецкой ли разведки ловкий ход
иль попросту нормальная вербовка
рабочей силы - кто сейчас поймет?
И обретают плоть и кровь химеры,
вчерашний идол - проклят как злодей...
Страна моя не знает чувства меры
ни в ненависти, ни в любви своей!
Был путь ее контрастами наполнен
бог весть куда загадочных рывков.
Мой современник - многое он помнит
из тех доисторических деньков...
Исследователь, может быть, дотошный
когда-нибудь найдется и для них:
истории период невозможный
по полочкам разложит, объяснив,
как это быть могло, что пол-России
гнал по этапу сталинский конвой,
причем циничнейше провозгласили
"демократичным самым" этот строй!
И все терпели, будто так и надо,
доноса ждали от любого гада,
тряслись в своих кроватях до рассвета:
минуй меня сегодня, чаша эта!
В то время о материи такой
