Александра Арсентьева - Как притвориться идеальным мужчиной
— 18.
В этом возрасте девушки чаще всего мечтают о любви и романтике. Фиктивный брак предлагают женщинам за 40.
— Это замечательно. Тебе пора выходить замуж.
Еще одна оплошность: намекнуть девушке, что она засиделась в девках.
— Мне 23. Мы — хорошая пара.
Он не сказал: идеальная. И тут он снова допустил ошибку. Хорошая пара — синоним словосочетания «скучная пара». Словом, он допустил все классические ошибки при попытке предложить руку и сердце. О том, как он это сделал, можно написать целую статью под названием: «Как не стоит делать предложение».
— Я знаю, у тебя есть парень.
«Он когда-нибудь доберется до сути?» — подумала Офелия.
Не стоит намекать девушке, что хочешь занять место ее прежнего парня. Это неэтично и нескромно. И напоминать ей, что она, предположительно, собирается бросить своего парня — нехорошо.
— Но я не претендую на что-либо подобное. Не собираюсь строить из себя ничего выдающегося. Я вижу, что у тебя прекрасное воспитание, будет и отличное образование. Все, как полагается в приличном обществе. Словом, семья у тебя интеллигентная. Мне это абсолютно подходит. Нечасто встретишь девушку, которая соответствует всем твоим требованиям. У тебя есть все качества, чтобы стать подходящей женой. Но и у меня есть если не все, то многое: приличное образование, хорошая работа, я достаточно богат… У меня есть красивая машина — ты ее видела. И, конечно, у меня есть свое дело. Этот спортивный зал — моя собственность. Да, у меня есть недостатки, и ты очень явно намекала мне на них. Я не люблю читать. Но я стану читать, если ты попросишь меня об этом. Если ты считаешь, что быть владельцем т/з — не очень престижно или некультурно (многие считают: сила есть — ума не надо), я куплю себе другое предприятие. Например, детский дом или благотворительный приют для животных. Девушки часто считают, что мы, парни, недостаточно добрые и великодушные. Это не так. Просто мы более жесткие, сильные физически. Но Вы, девушки, сильны духом. Вас не сломить, как бы мы ни старались. Еще я ленив, но тебя это не должно волновать. Есть возможность нанять прислугу. По дому работать тебе необязательно. Мои родители, к сожалению, в разводе. Кажется, это вся краткая информация, которую я бы хотел тебе сообщить.
Он не сказал: «Выходи за меня замуж! В его голосе нет радостного предвкушения, сердце его не замирает… Почему так случается только в красивом кино? Он стоит здесь такой обыкновенный и просто спрашивает, да или нет. Согласна ли я покончить с романтикой и навеки перестать верить в судьбу?»
— Ты согласна вступить в пробный брак?
Несмотря на все грубейшие ошибки, что Дамарис совершил, Офелия не стала долго раздумывать и ответила:
— Я согласна, но при одном условии.
— При каком? — он прислушался.
— Скажи мне, почему ты зовешь меня Барышней?
Дамарис смутился.
— Я вижу, что ты не хочешь отвечать. Ладно, я и так выйду за тебя замуж. Ты так живописно расписал наши будущие семейные отношения! Я решила рискнуть и посмотреть, что из этого получится, — она улыбнулась.
Она и не предполагала, что он примет ее согласие на брак всерьез. Он неожиданно подошел к ней близко и поцеловал в губы. Она не вырывалась, не отталкивала его, а могла бы. И он не спешил отпускать ее. Глаза его были закрыты, а она стояла неподвижно. Все, как в кино. С одной только разницей: они не любили друг друга, а просто заключили деловое соглашение.
Ей казалось, что вечность прошла прежде, чем он отпустил ее. Она по привычке глянула на часы. Двадцать минут он целовал ее. И что это может означать? Разве целуют так девушку, которая тебе абсолютно безразлична?
Офелия знала от сестры, матери, да и из женских журналов, что женщины способны выдумывать несуществующие романы, взгляды, чувства, эмоции, вздохи, комплименты. Сами себе способны дарить цветы. Женская природа виновата в этом. Не будь женщина так наивна и не жди она так любви везде, где ее нет, но ей кажется, что она может случиться, не происходило бы продолжение рода.
«Показалось», — с грустью констатировала Офелия.
Дамарис подтвердил ее сомнения.
— Ты можешь забыть о поцелуе, я просто так. Я хочу познакомиться с твоими родителями. К сожалению, с моими родителями познакомиться невозможно. Мать бросила меня на отца, ведь и он бросил ее беременную после того, как узнал об этом. Они и женаты-то, на самом деле, не были.
— Ты меня обманул.
— Да, я хотел прежде получить твое согласие, а уж потом шокировать подробностями своей автобиографии. Она у меня сомнительная. Темное пятно — как это называли раньше. Отец вырастил меня. Я думаю, он меня ненавидит. И отчасти за то, что ему пришлось возиться со мной. Отцы не умеют, да и не любят заниматься детьми. Если у меня когда-нибудь будет сын… или дочь, я буду любить его… или ее. Я не оправдываю отца нисколько. Зачем было связываться с нелюбимой женщиной? Но уж если связался, неси полную ответственность… за нее и будущее их совместного ребенка.
— А какой он… твой отец?
«Почему это ей интересно, какой у меня отец?»
— Стандартный ловелас. Но после расставания с моей матерью его поведение резко изменилось. Он замкнулся в себе. Какая-то грусть есть в его лице, поведении, манере общаться.
— Может, тебе просто показалось? Ты похож на него?
— Да, точная копия.
— Так и у тебя глаза грустные. Проникновенный, загадочный взгляд белки.
— Это ты дала мне прозвище Пикачу? — догадался Дамарис.
— Ты когда-нибудь назовешь меня по имени, а не Барышней? — удивилась Офелия.
— Назову. Как-нибудь потом, позже, — туманно пообещал Дамарис.
«Когда буду уверен во взаимности».
— А тебе не нравится Барышня?
— Очень… пугает. Торжественно как-то, будто я — чужая для тебя.
— А мне нравится — Пикачу. Мне нравится все, что говоришь мне ты. Можешь так и дальше называть меня.
— Зачем же? Это было в шутку. Рис, мы прямо сейчас поедем знакомиться с моими родителями?
— Можем и сейчас. Во сколько приходят с работы твои родители?
— У мамы свободный график — она владелица издательского дома.
— Ничего себе! У тебя творческая семья?
— Наполовину. Мама пишет стихи и прозу, я пишу стихотворения, а папа и старшая сестра — нет. Мой отец приходит с работы в 18.00 ч.
— Отлично. Уже почти 18.00 ч. Едем на моей машине?
— Да.
— Барышня, а почему ты зовешь меня Рис? Никто прежде меня так не называл.
— Сокращение от Дамарис. А как зовет тебя отец? Вы ведь иногда встречаетесь?
— Мой отец живет в Риме. Но мы изредка созваниваемся: примерно раз в 3 года. И он называет меня Дэмирис.
— Странно.
— Да, мне раньше тоже так казалось. Но именно он сказал моей матери перед тем, как ее бросить: «Если ты родишь сына — назови его Дамарис. А если девочка — Деметра». Она сказала, что это дурацкие имена. Но потом именно так и поступила. А когда вручала меня отцу, заявила: «Его зовут Дамарис, как ты и хотел. И я в обмен на то, что выполнила твою просьбу, вручаю его тебе на воспитание. Мне сделал предложение один очень обеспеченный человек. Зачем мне чужой ребенок? Так и сказала: чужой. «Мы родим себе своего».
— Отец тебе об этом рассказал?
— Да. Говорят, что детские обиды переходят во взрослость. А психологи говорят, что их отпустить и не возвращаться к ним.
— Мой отец — психолог. Это его хобби. У него свой бизнес: аудиторская фирма.
— Здорово.
— Удивительное совпадение: мою маму зовут Деметра.
Они вышли из т/з, сели в машину и поехали к ее родителям. Дверь им открыл Декьярро.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Дамарис.
— Папа, это мой жених. Мы собираемся пожениться.
— Проходите, — пригласил их Декьярро войти.
— Дорогая, спустись, пожалуйста, — пригласил Декьярро Деметру.
Она спустилась к дочери и будущему зятю.
— Добрый вечер, молодой человек. А Вы, прошу прощения, кто? И как Вас зовут?
— Меня зовут Дамарис. Мы с Вашей дочерью собираемся пожениться, — повторил Дамарис для ее матери.
Декьярро внимательно смотрел на него несколько минут, потом не выдержал и резко спросил:
— Как Ваша фамилия? Как зовут Вашего отца?
— Я не понимаю, причем тут… — заволновался и задергался Дамарис.
Он явно нервничал, попав в незнакомый дом. Может, он что-то скрывает?
— Элисиано. Моего отца зовут Дарио Элисиано.
— Деми, ты слышала? Нет, какая наглость! — глаза у Декьярро сузились, он был в ярости.
— А что я такого сделал?! — испугался злосчастный жених.
— И он еще спрашивает! Сию же минуту вон из этого дома! Вы не получите никогда и ни при каких обстоятельствах руку моей дочери! Офелия, иди в свою комнату! — приказал он дочери.
Та послушно ушла. Она не понимала, что происходит, но и не спорила. Дамарис попятился в дверь и, не прощаясь, вышел. Он считал, что его жизнь кончена.
