Мици Сцерето Валентайн - Дни и ночи «Элизиума»
После тщательного физического осмотра доктор Бронски сразу же принял ее в штат, несмотря на отсутствие опыта работы в качестве горничной и довольно скромные размеры ее клитора. Откровенная сексапильность девушки заставила доктора, придерживавшегося самых строгих критериев отбора в отношении других кандидаток, забыть о своих завышенных требованиях. Человек разумный, он понимал, что далеко не все разделяют его своеобразные вкусы, — кроме того, новая сотрудница должна была обслуживать женщин, а не мужчин. Бронски понравилась также покладистость девушки, которая спокойно выдержала нетрадиционный медицинский экзамен, не задавая лишних вопросов.
Франсуазу нисколько не тяготили возложенные на нее обязанности. Щедрая плата, которую она получала за свои услуги, притупляла неуместное чувство морального достоинства и служила достаточным основанием, чтобы не вмешиваться в будничный распорядок санатория. Не возражала Франсуаза и против того, что ей приходилось иметь дело с женщинами. Учитывая ее сексуальные предпочтения, было бы глупо отказываться от великолепной перспективы вращаться в обществе шикарных женщин, чьи тела всегда были в ее распоряжении, и при этом получать неплохие деньги… да она бы с радостью согласилась исполнять такую работу даже за гроши!
В раскрепощенной атмосфере санатория «Элизиум» Франсуаза впервые в жизни почувствовала, что ее оценили по достоинству. В дни своей юности, когда она, неопытная и наивная, еще надеялась, несмотря на все преграды, стать моделью, Франсуаза искала общества длинноногих красоток, которые зарабатывали на жизнь, вышагивая в одеяниях от кутюр по подиумам модных домов Парижа. Рассчитывая, что они помогут ей добиться цели, к которой она так отчаянно стремилась, девушка любыми путями пыталась добиться их расположения: выполняла мелкие поручения, массировала усталые ноги, латала белье, не чураясь никакой работы. Она старалась угодить своим кумиршам и иным способом: сосала и лизала душистые, теплые складки плоти меж стройных ножек, причем делала это так часто, что на коленях ее не проходили мозоли от постоянного соприкосновения с холодным кафелем пола. С таким обилием практики Франсуаза вскоре стала настоящим экспертом в области оральных искусств и пользовалась неизменной популярностью среди томных див подиума, которые вызывали ее даже в коротких перерывах между показами, когда вокруг царила суета и сновали люди, включая кутюрье. И все же, несмотря на все свои старания, Франсуаза едва удостаивалась благодарности, не говоря уже о продвижении в модельном бизнесе. Ее просто использовали, и от этой мысли сладкий пряный аромат влажных сочных гениталий во рту отдавал горечью.
Затем Франсуаза влюбилась в одну американку по имени Виржиния. Разумеется, она даже не смела надеяться, что эта недосягаемая богиня ответит на ее чувства, поскольку Виржиния была в Париже сенсацией сезона, и лучшие кутюрье соперничали между собой за право облечь ее идеальные формы в самые изысканные наряды. И уж конечно, никто из птиц ее полета не обратил бы и толики внимания на сгорающую от любви нищую девочку на побегушках. И вдруг однажды модель совершенно неожиданно пригласила Франсуазу в свои апартаменты на Левом берегу, намекнув, что визит ее не ограничится бокалом-другим вина. Замирая от счастья, она явилась на свидание часом раньше и только тут с разочарованием обнаружила, что у Виржинии есть муж.
Через несколько минут Франсуаза сделала еще одно открытие, потрясшее ее до глубины души. Судя по всему, мужчина намеревался наблюдать, как его жена занимается любовью с другой женщиной, и Франсуазе ничего не оставалось, как согласиться на это унизительное предложение, ибо другой возможности соприкоснуться с таинствами этого неземного существа могло не представиться.
Виржиния уже была в спальне, так что дверь Франсуазе открыл ее супруг. Не считая должным размениваться на банальные приветственные фразы, он провел Франсуазу в залитый солнцем будуар. В распахнутые настежь высокие окна потоком вливался теплый вечерний воздух. Тяжелые бархатные гардины были раздвинуты, перехваченные шелковыми шнурами с кистями на концах, и солнечные лучи алмазными искрами играли в зеркалах шестигранной комнаты. Модель томно возлежала на большой круглой кровати, ярко освещенная солнцем, словно огнями прожекторов на подиуме. Франсуаза, ни разу не видевшая ее совсем обнаженной, ощутила легкое головокружение при виде дурманящих прелестей, представших ее глазам.
Безупречный овал лица Виржинии был повернут к окну. Легкий изгиб шеи подчеркивал изящную ямочку меж ключиц. У Франсуазы перехватило дыхание, в висках гулко стучал пульс. Ей невольно подумалось о хрупкости и быстротечности жизни, и глаза ее увлажнились от любви к этой прекрасной женщине. Конические бугорки грудей Виржинии венчались двумя крошечными топазами нежнейшего персикового оттенка. Несмотря на легкий ветерок, разгуливавший по комнате, они еще не затвердели и выглядели такими по-детски невинными, что подобная женская реакция казалась просто кощунственной.
Прозрачный радужный ореол от вливающегося в комнату света обрамлял светлый лобок, посередине которого темнел аккуратно подстриженный треугольник. На ум Франсуазе невольно пришло сравнение с миниатюрной живописью, настолько отчетливы были очертания каждого шелковистого волоска короткой курчавой бахромы над бледной расселиной половых губ. Из гадких складок, влажных и блестящих от возбуждения, бесстыдно выглядывал зрелый фрукт клитора того же бесподобного персикового цвета, что и соски Виржинии.
Позабыв о молчаливом присутствии мужчины, Франсуаза скинула одежду и легла на кровать рядом с Виржинией. На мгновение она даже растерялась, не зная, с чего начать, ибо все было прекрасно в этой восхитительной женщине, и Франсуазе хотелось исследовать каждый дюйм ее тела и более всего — доставить ей наивысшее наслаждение. Поэтому она решила начать с поцелуя. Губы Виржинии благоухали фиалками, и француженка с упоением пила ее сладкую слюну, предвкушая во рту медовые соки, которые уже струились по точеным бедрам модели. Языком она ласкала бархатистую поверхность языка Виржинии, а руками гладила ее мягкие груди. Соблазненная хрупкостью персиковых девичьих венчиков, Франсуаза нагнула голову и пососала их по очереди, губами вылепливая из податливой мякоти два крошечных бутона. На обнаженные плечи легли нетерпеливые руки, и она ощутила непреодолимое желание опуститься ниже. Принуждать ее не было нужды. Француженка сама более всего желала двигаться в этом направлении.
Виржиния раздвинула ноги, и Франсуаза склонила голову между бедер, тая от умиления к нежным женским складочкам и трепещущему язычку, в эту минуту безраздельно принадлежавшим ей одной. Она накрыла гениталии Виржинии своим ртом, сладострастно вдыхая их влажные ароматы. Ее губы и язык усердно работали, со всей тщательностью исследуя особенности ландшафта. Она хотела навсегда запечатлеть в памяти каждую выпуклость и каждую ложбинку, малейшие штрихи, едва различимые оттенки вкуса, зная, что этот момент может никогда не повториться.
И вдруг волшебные чары были грубо развеяны мужем Виржинии, который велел, чтобы женщины сменили позу, потому что ему, видите ли, было трудно следить за происходящим из-за торчащего зада гостьи. Поэтому жена его послушно выскользнула из-под Франсуазы, которая заняла ее место и легла на спину, и села сверху к ней лицом. Франсуазе, хоть и неохотно, пришлось признать, что муж модели нашел самое удачное решение. Поза Виржинии не только позволяла Франсуазе любоваться гениталиями возлюбленной — половые губы раскрылись, выворачиваясь наружу, и между ними благодарно затрепетал освобожденный от тесных оков розовый язычок клитора. Задыхаясь от счастья, девушка продолжала оральные ласки.
Муж прилег на краю кровати у ног Франсуазы, обозревая приподнятые ягодицы Виржинии. Из этого положения он мог видеть все, что прежде было скрыто от его глаз, и он принялся пристально наблюдать за девушкой, смакующей гладкую плоть клитора меж раздвинутых бедер жены. Пухлый язычок пышно разросся и заблагоухал. Мужчину охватила ревность: Франсуаза сделала то, чего, несмотря на все усилия, ему никогда не удавалось. Довольные стоны Виржинии и звуки, производимые ее партнершей, отнюдь не способствовали усыплению его разбуженного пениса. Страсти накалялись, а Франсуаза, не ведая о том, продолжала увлеченно сосать нежный отросток под критическим взглядом мужа женщины; ее юркий язычок ввинчивался в медовую щель, проникая так глубоко, что можно было лишь удивляться его длине.
Незаметно для Франсуазы ее собственный клитор превратился в твердый мясистый стержень, а ее бедра инстинктивно разомкнулись, открыв взгляду молчаливого наблюдателя нежно-розовую щель ее влагалища. К сожалению, он неправильно истолковал этот знак, восприняв его как приглашение. Не желая разочаровывать столь обворожительное существо — ибо всегда был радушным и гостеприимным хозяином, — он вставил средний палец внутрь влажной щели, подушечкой большого пальца стимулируя маленькую ягодку под колпачком лобка. Тело Франсуазы тут же напряглось — увлеченная в водоворот страсти, она совершенно забыла, что в комнате находится муж Виржинии. Хотя девушка предпочла бы, чтобы он не трогал ее, она все же рассудила, что он вполне безобиден и не сделает большего, и решила не отвлекаться, ибо не хотела разочаровывать Виржинию, прекратив ласки, когда женщина уже была близка к кульминации. Поэтому она представила, что гладящие ее пальцы принадлежат одной очаровательной модели, с которой она недавно познакомилась в бутике «Шанель», что оказалось не трудно, поскольку она не могла видеть ничего, кроме сочных гениталий Виржинии, в том числе и сияющей пунцовой головки возбужденного пениса, зажатого в ладони мужчины.
