Джеймс Хэрриот - Из воспоминаний сельского ветеринара
— Здравствуйте, Джефф, — сказал я.
— Наше вам, мистер Хэрриот! — И он одарил меня безмятежной улыбкой, точно выражавшей его личность. — Вот закусываю. Всегда меня в эту пору на еду тянет! — Он с наслаждением запустил зубы в пирог.
— Да, конечно. — Я грустно оглядел разделанную тушу. Собачье мясо, да и его не так уж много. Впрочем, айрширы никогда особенно не жиреют. Мне никак не удавалось найти слова, чтобы объяснить Джеффу, что произошло, но тут он заговорил сам:
— Извиняюсь, мистер Хэрриот, только я нынче не поспел, — сказал он, беря видавшую виды кружку с чаем.
— Про что вы?
— Ну я же люблю все для вас приготовить, да только нынче вы раненько пожаловали.
Я ошеломленно уставился на него.
— Но… но ведь все готово? — Я махнул рукой на разделанную тушу.
— Да нет, это не она.
— Как не она? Значит, это не корова с фермы Моверли?
— Во-во. — Он отпил четверть кружки и утер рот. — Пришлось начать с этой. А та еще в фургоне на заднем дворе.
— Живая?!
Он как будто слегка удивился:
— А как же? Я же за нее еще не брался. Хорошая коровка, хоть и больная.
От радости я чуть не потерял сознание.
— Да она здорова, Джефф. Вы не ту корову забрали!
— Не ту? — Его ничем нельзя было поразить, но он явно ждал объяснения, и я сообщил ему, как все произошло.
Когда я кончил, его плечи подрагивали, а ясные красивые глаза на розовом лице весело блестели.
— Это же надо! — пробормотал он и продолжал посмеиваться. Мой рассказ нисколько не нарушил его душевного равновесия, и смех этот был мягким и дружеским. Пусть он съездил напрасно, а фермер переволновался — ни то ни другое его совершенно не трогало.
И глядя на Джеффа Мэллока, я в который раз подумал, что постоянная возня с заразными тушами среди смертоносных бактерий, как ничто другое, дарит человеку безмятежное внутреннее спокойствие.
— Вы съездите сменить корову? — спросил я.
— Немножко погодя. Спешить-то особо некуда. А я с едой торопиться не люблю. — Он удовлетворенно вздохнул. — Может, и вы перекусите, мистер Хэрриот? Подкрепитесь-ка маленько! — Он налил еще одну кружку и, отломив солидный кусок пирога, протянул его мне.
— Нет… нет… э… спасибо, Джефф. Вы очень любезны, но я… спасибо… мне пора.
Он пожал плечами, улыбнулся и взял трубку, которая покоилась на овечьем черепе. Смахнув с мундштука налипшие мышечные волоконца, он чиркнул спичкой и блаженно развалился на шкурах.
— Ну, так пока до свидания. Загляните вечером, все будет готово. — Он смежил веки, и его плечи вновь задергались. — Уж теперь-то я не промахнусь.
Пожалуй, прошло больше двадцати лет с тех пор, как я в последний раз выбраковал туберкулезную корову — туберкулез теперь большая редкость. И короткая запись «Позв. мин.» уже не леденит мне кровь, и грозные бланки, так меня травмировавшие, тихо желтеют на дне какого-то ящика.
Все это навсегда исчезло из моей жизни. Как и Чарлз Харкорт. Но его я вспоминаю каждый день, когда смотрю на маленький барометр, который все еще висит у меня над столом.
Проверка на туберкулез
Некоторые ветеринары, кроме того, исполняют обязанности местных инспекторов Министерства сельского хозяйства и в этой роли должны, в частности, проверять рогатый скот на туберкулез, опасный не только для самих животных, но и для людей, пьющих их молоко. Для проверки животному по отдельности вводят в кожу две небольшие дозы туберкулина двух типов, полученного из туберкулезных бактерий. Через 72 часа измеряют припухлость вокруг места инъекции. Сравнивая ее с нормальной толщиной кожи и следуя определенной формуле истолкования результатов, инспектор способен обнаружить больное животное, которое подлежит немедленному забою.
Продажа скота с аукциона в Боробридже
Еженедельные аукционы в Боробридже (и Ярме) возникли на одной из старых гуртовых дорог, по которым перегоняли скот. Владельцы молочных ферм продавали бычков и покупали телушек; животных мясных пород фермеры покупали для откорма или ради получения телят, а мясники — на убой. Большие аукционы устраивались также в Либерне, Йорке, Хосе, Норталлертоне и в Терске. Примерно на пятидесяти таких рынках в Йоркшире ежегодно в 30-е годы продавалось и покупалось более полумиллиона голов скота.
Осенняя пахота
Обычно фермер для этой тяжелой работы старался выбрать погожий осенний день. Запряженный лошадьми плуг вел по полю борозду за бороздой, запахивая стерню и готовя землю под корнеплоды в будущем году. Лошадей в плуг чаще запрягали бок о бок, причем у каждой была своя любимая сторона — уже вспаханная или не вспаханная.
Ящур
Вирус, вызывающий эту болезнь, обычно завозится в страну с импортируемым мясом. Ящур не всегда смертелен, но заболевшие парнокопытные животные — будь то крупный рогатый скот, овцы, свиньи или козы — испытывают большие страдания, причем болезнь очень заразна. Лечению она не поддается, и в Англии фермы, где обнаруживается ящур, подвергают строгому карантину; всех заболевших животных и тех, с которыми они соприкасались, забивают, а в районе запрещаются охота и прогон или провоз скота. О каждом подозрительном случае полагается извещать Министерство сельского хозяйства и полицию, которая принимает необходимые меры.
Меры предосторожности
Если на какой-то ферме появился ящур, на всех соседних вводятся строгие меры предосторожности. Проезд машин и повозок разрешается только после того, как их колеса будут тщательно промыты дезинфицирующей жидкостью. Все это проделывается не за страх, а за совесть, так как эпидемия ящура обходится очень дорого. Тяжелые его эпидемии в Англии в 1922–1924 годах причинили убытков около 3 миллионов фунтов стерлингов, а катастрофическая вспышка в 1967–1968 годах обошлась в 27 миллионов, и забиты были сотни тысяч животных.
Меры, препятствующие распространению ящура
Во время вспышки очень заразного и не поддающегося лечению ящура все фермы в пораженном районе стараются помешать распространению вируса. Обувь можно продезинфицировать, но вирус разносится с ветром. На зараженной ферме полагается забить всех парнокопытных животных, тщательнейшим образом вычистить и продезинфицировать все постройки и не заводить нового скота в течение полутора месяцев. Теперь введены компенсации, однако потеря предполагаемого дохода и гибель плодов многолетнего труда могут привести к разорению.
Кровля для стога
Стог, сложенный из снопиков ржи, накрывается кровлей, чтобы уберечь зерно от дождя и ветра. На кровлю шла овсяная или пшеничная солома, иногда камыш. Кровельный материал накладывается тонким слоем и по традиции опоясывается жгутами из овсяной соломы, которые заблаговременно свивают старики и мальчишки. На смену жгутам пришла веревка из кокосового волокна. Колышки или прищепки из лещины удерживают жгуты в нужном положении, пока работа не завершается. Кровлю увенчивают украшением из соломы. Работу эту не всегда удается закончить в один день, так как стога бывают очень большими.
Сеялка
С середины XIX века поля начали засевать с помощью сеялки, в которую запрягали лошадь. Эта двухрядная сеялка процарапывает во вспаханной земле две канавки, в которые из семенного ящика по семяпроводам сыплется зерно. Передачи, вращаемые задними колесами, поворачивают в семенном ящике диски, которые забрасывают зерна в небольшие совки, ссыпающие их в семяпроводы. Поток семян можно регулировать в зависимости от того, к каким культурам они принадлежат.
Стрижка овцы
Раньше некоторые стригали предпочитали сидеть на табурете, положив овцу на другой. Теперь они, стоя, нагибаются над овцой. Руно необходимо сохранить чистым и оберегать его от соприкосновения с травой или почвой. Эта работа обычно идет в сарае или под навесом, где пол либо старательно подметен, либо укрыт брезентом. Стригали надевают мягкие туфли или снимают обувь. В йоркширских холмах овец стригли простыми ножницами, но с 1945 года началась электрификация, что позволило пользоваться для стрижки овец электрическими ножницами.
Сбруя рабочей лошади
Рабочая лошадь оставалась запряженной по 8 часов, а в дни жатвы и дольше, поэтому сбруя требовалась не только крепкая, но и удобная. Лучшим материалом для нее была кожа, которой обтягивался и деревянный остов хомута. К нему цепями или кожаными постромками припрягали тележку, плуг или какую-нибудь машину, так что нагрузка ложилась на грудь и плечи лошади.