Джеймс Хэрриот - И все они – создания природы
Вскоре мы уже катили по берегу Босфора, бесспорно одного из самых красивых и романтичных проливов в мире. Широкая полоса синей воды, обрамленная лесистыми холмами, где среди деревьев белели изящные виллы и даже дворцы. А на воде — огромные современные суда, рыбачьи баркасы, а иногда и старинные, будоражащие воображение парусники.
Времени налюбоваться Босфором у меня было достаточно, потому что мы то и дело останавливались и наводили справки о ночлеге. В конце концов наши поиски увенчались успехом, и мы вылезли перед небольшим зданием. Не то чтобы «Гранд-отель», но и не блошиная ночлежка. Скромная небольшая гостиница на тихой улочке.
Встретили нас достаточно приветливо, но у меня сложилось впечатление, что управляющему было решительно все равно, останемся, мы или отправимся дальше. Кое-как я объяснил ему, что хотел бы позвонить в Лондон. Он с улыбкой растолковал мне, что для этого надо поехать на почту — стоянка такси вот тут рядом.
На почте я сообщил, что мне требуется, и очень толстая низенькая дама закивала мне и улыбнулась. По-английски она говорила достаточно хорошо для того, чтобы заверить меня, что все будет в порядке. Переговорив по телефону, она обернулась ко мне и просияла.
— Ждать долго, может, час. Вы уезжайте, я пришлю такси.
Когда я вернулся в гостиницу, мои спутники уже водворились в номера. Портье там, видимо, не имелось, а коридорные только плечами пожимали, когда я спрашивал, где мой номер. В конце концов я отыскал управляющего, и он с явным удовольствием сказал, что для меня номера не хватило. Однако мое отчаяние как будто смягчило его сердце. Он проводил меня в подвал, где оставил в какой-то каморке, которая больше всего смахивала на тюремную камеру — не застланная железная кровать, кипа старых одеял на стуле в углу. И все. Но я был рад и этому.
Впрочем, проникавшие в каморку аппетитнейшие запахи тут же лишили меня способности мыслить, и я поспешил к их источнику. Вероятно, суточное голодание — ничтожная мелочь для поклонников всяких диет, но я-то был поклонником регулярного и обильного трехразового питания, и мои внутренности терзал неистовый голод.
В обеденном зале за столом уже сидели члены экипажа и фермеры. Едва я присоединился к ним, как официант принялся носить яства, одно аппетитнее другого. Пирамиды люля-кебаба на подстилке из риса с шафраном, исходящие паром миски с всевозможными овощами, горы грубого турецкого хлеба. Я обожаю хлеб и тут же впился зубами в огромный ломоть. Какой божественный вкус!
Эд засмеялся, глядя на меня, и сказал:
— Отличный, а? Они добавляют в муку семена подсолнечника.
Может быть, и добавляют, но все равно чудеснее хлеба я не едал. Однако пора было приступить к чему-нибудь посерьезнее, и моя вилка воспарила над вертелом с шашлыком, как вдруг в зал вбежал шофер такси.
— Мистер Хэрриот, быстрей, быстрей! Телефон!
Из моих глаз чуть не брызнули слезы. У меня изо рта вырывали кусок, который я в него еще даже не положил! Но делать было нечего. Я бросил вилку и выбежал наружу. Такси с обычной в Турции бешеной скоростью примчало меня на почту, и толстуха, лучезарно улыбаясь, кивнула на телефон.
— Алло! Алло! Алло! — надрывался я почти минуту, а потом слабенький голос пискнул среди треска что-то вроде «миста Харьо, миста Харьо?»
— Да, да, Хэрриот слушает! — крикнул я, на чем все и кончилось.
Не стану докучать читателям подробностями моей борьбы с телефоном. Достаточно сказать, что длилась она почти час, что порой голосок пищал свое «миста Харьо?», но мои отчаянные вопли оставались без отклика. Лишь один раз, точно луч света, рассекающий тьму подземелья, очень английский голос отчеканил мне пряма в ухо: «О господи! Ничего не слышно!» Наконец-то Лондон! Я готов был разрыдаться в трубку, но вновь наступило потрескивающее безмолвие.
Улица за окном померкла, надеяться больше было не на что, я поблагодарил толстуху и ушел.
На обратном пути в гостиницу меня грызла черная тоска, я застрял в Стамбуле без всякой надежды когда-нибудь вернуться к семейному очагу, развлекательная поездка на сказочный Восток обернулась полным фиаско, никогда в жизни я не томился таким голодом и в довершение всего остался без ужина.
А главное, что я скажу моим друзьям фермерам? Вина, конечно, не моя, но ведь я взялся что-то устроить и полностью их подвел.
Джо с Ноэлем ждали меня в обеденном зале. Не успел я войти, как Ноэль вскочил на ноги.
— Мы попросили, Джим, оставить вам горячее! — крикнул он, выскочил за дверь и через минуту вернулся с тяжело нагруженным подносом. Меня очень тронуло, что они не только позаботились о моем желудке, но и ни о чем не спрашивали, пока я не съел все вплоть до последней крошки великолепного хлеба. Только тогда оба вопросительно посмотрели на меня.
— Извините, ребята. Ничего не вышло! — И я поведал о сорокапятиминутном треске в телефонной трубке. Они заметно приуныли.
— Так что же нам делать-то, Джим? — буркнул Джо, уставившись на свои колени.
Еще несколько минут назад я ответил бы «Понятия не имею!», но, по-видимому, от сытости у меня прояснилось в голове.
— Наличных у меня маловато, — ответил я. — Но чековая книжка с собой. Завтра поеду на аэровокзал, оплачу чеком три билета до Лондона в кассе Британской авиакомпании, а дома экспортная фирма возместит мне этот расход. Так просто! Только зря время потерял на почте!
Мы сразу повеселели, а я, увидев, что мимо открытой двери прошел капитан Берч, выбежал к нему и сообщил о нашем решении.
— Пожалуй, так будет лучше всего, — согласился он и посмотрел на свои часы. — Можно было бы обратиться в английское консульство, но уже десятый час и вряд ли они сумеют что-нибудь устроить в такое время. А мы улетаем завтра и десять. Да, вы нашли наилучший выход из положения.
Он пошел дальше по коридору, а мы трое возликовали.
— Все в порядке, Джим, старина, — объявил Джо. — Значит, можно и душу отвести. Здешнего пивка мы ведь так и не попробовали!
Конечно, только наивные простаки-чужеземцы вроде нас могли отправиться на поиски питейного заведения в незнакомом мусульманском городе, но мы, полные приятных предвкушений, без промедления погрузились в такси.
Ночная жизнь Стамбула, казалось, еще только-только вступала в свои права, на улицах было полно прохожих, а машины неслись даже быстрее, чем днем, и я с большим облегчением открыл дверцу, когда такси доставило нас в центр города — так, во всяком случае, хотелось мне верить. Жаркая густая темнота, окончательно убедившая меня, что я все-таки нахожусь на Востоке, плотно окутала все достопримечательности, зато ярко горели витрины и воздух благоухал всякими таинственными ароматами, среди которых преобладал крепкий запах турецкого табака.
В небольших интереснейших лавочках покупателям предлагали ковры и бесчисленные местные сувениры, и меня поразило множество булочных, бойко торговавших всевозможными мучными изделиями, очень сладкими на вид.
Перейти улицу нечего было и думать, машины неслись нескончаемым потоком. Нет, местные жители ее все-таки переходили, но на моих глазах машина сшибла щуплого человечка, едва успевшего добраться до середины. Я ужаснулся. В Англии того, кто сидел за рулем, ожидал бы большой штраф и суровый выговор из уст судьи, здесь же к злополучному пешеходу в неизбежной рубашке и легких брюках, который стоял, дрожа и растирая ушибленную поясницу, приблизился грозный полицейский в шлеме, потряс у него над головой дубинкой и принялся его отчитывать. В потоке непонятных звуков мне несколько раз послышалось слово, похожее на «идиот». На шофера блюститель порядка даже не взглянул.
— Джим, смотрите-ка! — Джо толкнул меня локтем, показывая на какую-то дверь. — Туда много народа заходит. Пошли, а?
Мы поднялись по длинной лестнице и вышли на террасу, которая при ближайшем рассмотрении оказалась плоской крышей, где десятки мужчин в рубашках с закатанными рукавами, сидя за маленькими столиками, курили и — к большому отвращению фермеров — смаковали кофе в крохотных чашечках.
Мы хотели было ретироваться, но в нас уже вцепился официант. Пришлось сесть и заказать кофе. Он оказался очень густым и очень сладким. Мои друзья скривились, но мне он скорее понравился. Да и приятно было спокойно посидеть тут над грохочущей улицей, наслаждаясь местным колоритом (как мне, во всяком случае, казалось).
После кофе мы продолжили наши странствования, но Джо с каждой минутой все больше мрачнел. Внезапно он сделал стойку.
— Ребята, глядите! Вот это больше похоже на дело!
За широким стеклом в ярко освещенном помещении сидели мужчины и женщины с высокими бокалами в руках. И нигде ни единой кофейной чашечки!
Джо уже исчез за вращающейся дверью. Мы сели за свободный столик и Джо знаком подозвал официанта.
