Владимир Свинцов - Жизнь собачья и кошачья. Повести и рассказы
— Ну-ка, подойди ко мне, — приказал я. Он подошел неохотно, виновато опустив хвост и прижав к голове уши.
— Твоя работа? — Я сунул ему под нос кусок ремня. Сенька дипломатично отвернулся.
Я присел на корточки и снял с Актара ошейник.
— Ну, и что прикажете теперь делать?
Актар отскочил в сторону. А Сенька вдруг подпрыгнул и не-ожиданно лизнул меня в лицо.
Как мне поступить? Ну не вести же Актара назад? Да и возвращаться нельзя — плохая примета. И мы — втроем поспешили догонять телегу. Сенька бежал впереди, довольный, гордо задрав хвост и весело оглядываясь. Рядом с ним бежал Актар, иногда касаясь мордой Сенькиного уха. Наверное, благодарил за помощь, а может, рассказывал что-то интересное.
ОБОЗНАЛСЯ
Как-то раз мы с Сенькой поехали в сад к одному нашему приятелю. День выдался жаркий. Мы сидели на веранде на сквознячке, а Сенька, страдая в своей теплой шубе, забился под куст сирени и часто дышал, высунув язык. Я с жалостью поглядывал на своего друга и придумывал, чем бы облегчить его участь, как вдруг увидел неторопливо идущего между грядок клубники большого кота. Был он желтобелой окраски и очень напоминал пропавшего Пушка.
Сходство заметил и Сенька. Он резво вскочил, весело завилял хвостом, и я понял, как свежа еще его рана — потеря друга. Сенька бросился навстречу коту со всех ног, весело взлаивая, как тогда… в игре с Пушком.
— Гав-гав! Здравствуй! Давай играть? Но кот не понял Сеньку.
— Кто ты? Чего надо? — сердито зашипел он, выгнув дугой спину.
— Гав-гав! — весело лаял Сенька. — Гав-гав! Это же я! Давай играть! Это так интересно. Так хорошо. Ну, давай! — он прямо по грядкам подбегал к коту то с одной, то с другой стороны, но тот угрожающе вопил:
— Отстань! Уйди! А то…
На Сеньку эти предостережения не действовали. Он подбирался к коту все ближе, припадал грудью к земле, прыгал, визжал. Вдруг кот резко выбросил вперед переднюю лапу, ударил Сеньку по морде и, дико вякнув: «Мяу! Вот тебе!», бросился к яблоне.
Сенька взвизгнул, затряс головой, зафыркал, а кот, воспользовавшись его замешательством, вскарабкался на дерево и уселся на суку, злорадно ворча:
— Не будешь лезть, куда тебя не просят.
Сенька подошел, задрал голову и обиженно тявкнул:
— Гав! Ты чего? Я же хотел поиграть…
— Мрря-у! — взревел кот. — Я тебе поиграю!…
Сенька, растерявшись от такого поворота, присел на задние лапы, а передними по очереди то одной, то другой стал тереть морду, изредка укоризненно поглядывая на кота. Он словно говорил:
— Вот, хоть ты и ударил меня, а я все равно на тебя не сержусь. Слезай с дерева и давай играть.
— Мррря-у, — заунывно ревел кот. — Уйди! Не нужна мне твоя игра.
Сенька медленно обошел вокруг яблони и прилег в тени, оче-видно, решив терпеливо ждать. Но кота этот вариант не устраивал, и он еще громче завыл:
— Уйди! А то слезу, тогда…
Сенька положил на вытянутые передние лапы морду, и закрыл глаза. На некоторое время в саду вновь воцарилась тишина. Но вот кот стал медленно спускаться с дерева, злобно сверкая глазами на Сеньку. А тот то ли задремал, то ли делал вид, что дремлет. Кот спрыгнул и только успел сделать несколько шагов к забору, как Сенька в два прыжка загородил ему дорогу.
— Гав-гав! Ну, давай поиграем. Ну, хоть чуть-чуть. Хоть капельку…
— Фу-ух! — зашипел кот. — Нахал! Уйди с дороги! — и принял боевую позу.
Сенька, наконец, понял, что из игры ничего не получится, сразу как-то сник, опустил хвост и тихо поплелся к веранде.
— Что, Сенька, не вышла игра? — спросил я щенка. — Это тебе не Пушок…
Сенька посмотрел на меня полными человечьей печали глазами и чуть шевельнул хвостом.
— Обознался!
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Мне позвонил товарищ и закричал в трубку:
— Слушай, достал спаниеля! Великолепного! Чистокровного! Собирайся на охоту. Живо! Поедем на моей машине. Даю час на сборы.
Естественно, сборы были спешные. Сенька, зараженный моим волнением, носился вокруг, мешаясь под ногами. Блестел своими коричневыми глазами, вертел хвостом и поминутно звонко лаял:
— Гав! Гав! Меня-то возьмете?
— Сеня, ну о чем разговор. Конечно, возьмем, куда я без тебя? Ружье, патроны, резиновая лодка, спальный мешок, продукты…
Кажется, все… И — сигнал машины у ворот. Вовремя мы управились. Выбегаем с Сенькой. Точно — за нами. Складываем вещи в багажник. Открываем дверцу машины. Вот он! Знаменитый спаниель! Длинные висячие уши. Ухоженная черно-белая волнистая шерсть. Но не успел я толком его разглядеть, как Сенька уже запрыгнул на сиденье и оскалил зубы:
— Гр-гр! Это еще что за новости? И еще лежит на моем месте!…
Благородный спаниель тоже зарычал. Мгновение! И клубок собачьих тел уже катался по машине. Полетели клочья черно-белой и рыжей шерсти. Ах! Ах!
Мы с товарищем срочно вмешиваемся. Тяжело дышащие противники растащены за задние лапы.
— Сеня! Ты что это? Как тебе не стыдно? Помирись сейчас же, — уговаривал я своего друга.
Но не тут-то было. Ни Сенька, ни спаниель не хотели уступать. Что делать? И в спешке было принято решение: Сеньку оставить дома. Рыжий рычащий комок был выдворен за калитку. Калитку на запор. Взревела машина, и мы помчались вперед. Ну что мне стоило обернуться назад?
В начале нашего пути, увлеченный обсуждением ярко выраженных признаков чистых кровей спаниеля и выбором места предстоящей охоты, я как-то забыл про моего друга Сеньку. Потом, чуть позднее, в душу мне закралось сознание вины перед ним, которое уже не оставляло до самого возвращения. Настроение из-за этого было скверное, потому и охота не удалась, и спаниель не понравился, хотя работал он неплохо.
Но вот, наконец, через два дня снова родная калитка, снова дома! Но никто меня не встречает, не прыгает вокруг, не ластится, не вертит хвостом… Вхожу во двор — тишина. Поднимаюсь на крыльцо:
— Сеня, привет!
Но Сенька, как лежал на верхней ступеньке крыльца, так и остался лежать, только глянул на меня грустными-прегрустными глазами и отвернулся.
— Ты что, заболел? — встревожился я и нагнулся, чтобы приласкать, но Сенька выскользнул из-под моей руки, спрыгнул с крыльца и улегся под кустом смородины.
— Что с тобой, Сеня, дружище?
Я направился к нему. Он — от меня.
— Да что же это такое? Ты меня не узнал?
— Обиделся он, — пояснила моя мать. — Как вы уехали, он за вами погнался. К вечеру только вернулся. Весь в грязи, усталый. И с той поры ничего не ест, все лежит и лежит…
Я взял любимую Сенькину ливерную колбасу, подсунул кусочек ему под нос. Он отвернулся. Я гладил его. Называл ласковыми именами. Просил прощения — ничего не помогало. Я позвонил одному своему другу — посоветоваться.
— Обиделся сильно, — подтвердил и друг. — Но не огорчайся, через день-другой отойдет. Побольше будь рядом с ним. Собака — не человек. Она прощает все, даже предательство…
На следующий день я вывез Сеньку за город. Там он немного оттаял. А через два дня снова стал самим собой — веселым, забавным, ласковым.
Но я, как только вспомню про этот случай, так снова чувствую вину перед Сенькой.
СПАСИБО, ВЫРУЧИЛ
Устав за дорогу (мы приехали на дальний кордон к леснику в гости), Сенька вылез из машины медленно, нехотя. Потянулся. Зевнул. И посмотрел на меня. «Давай отдохнем здесь подольше», — прочитал я в его взгляде.
— Ты только поосторожней, пожалуйста. Если что, сразу в машину, дверь открыта.
Он презрительно фыркнул, повернулся ко мне своим пушистым хвостом и направился к забору. Но не успел я дойти до дома лесника, как услышал сзади грозное рычание и, оглянувшись, увидел двух лаек, мчащихся от опушки леса.
Сенька, увлеченный исследованием забора, заметил опасность слишком поздно: путь к машине был отрезан. Его маленькая фигурка так жалко выглядела по сравнению с двумя взрослыми лайками, что я, не раздумывая, бросился к нему на помощь. Очевидно, надеясь на нее, Сенька вздыбил шерсть, прижался задом к забору и зарычал. Но в его рычании не было ни капли уверенности. Оно скорее походило на мольбу о пощаде.
Лайки тем временем, чуть не сбив грудью моего друга, затормозили в полуметре от него. Я явно не успевал. А свирепые пасти были так близки, что Сенька закрыл глаза, перевернулся на спину и позорно задрал лапы кверху. У меня пересохло в горле! Вот сейчас!… Но сначала одна лайка, затем другая, с шумом втягивая воздух, стали обнюхивать моего любимца. Видимо, сам Сенька как противник был для них так ничтожен, а запахи, исходящие от него, так непривычны и интересны, что потребовали тщательного изучения.
Почувствовав, что опасность быть растерзанным на клочки миновала, Сенька перевернулся на живот, встал на лапы и приветливо завилял хвостом. Теперь моя помощь ему уже не требовалась. И Сенька посмотрел на меня торжествующе: «Ну, и как я их? Видал!»
