Николай Кузнецов - Мой друг лайка
Неловким движением можно подшуметь тетерева, и тогда, заметив охотника, он слетит и вновь уведет за собой собаку. Молодую лайку это очень нервирует. Собака начинает самостоятельно гонять тетерева и отрывается от хозяина. Самое лучшее в таком случае — вернуться к месту взлета птицы и терпеливо дожидаться собаки. Позывные свистки и крик напугают оставшихся тетеревов, а разгоряченная собака успокоится тем, что хозяин рядом, и будет продолжать свою «охоту». «Пропажа» хозяина вызывает беспокойство, и собака, забыв о тетеревах, постарается его найти.
Само собой разумеется, что срывать свои неудачи на собаке не следует. Надо дать ей отдохнуть, успокоиться самому и взвесить ошибки, а затем уже продолжать охоту.
Как-то раз, в середине августа, мне пришлось охотиться с лайкой по тетеревам. Безрезультатно пробродив целое утро и жалея собаку, я решил уже закончить охоту. Жарко стало в лесу, и теплая шуба моего остроухого спутника была не по сезону. Мы возвращались без добычи, и мне казалось, что у собаки осталось от этой охоты чувство неудовлетворенности. Иначе что же заставило бы ее носиться по кустам, тяжело и громко дыша. С высунутого розового языка лайки обильно сбегала слюна, изрезанные об осоку губы припухли, и все чаще пес ложился в тень кустов, но не лежал подолгу.
В поросли березняка на моховом болоте мой Рыжик прихватил след и быстро повел по нему. На кустиках голубики я увидел раздавленные ягоды и догадался о причине волнения собаки.
Где-то совсем рядом должен быть тетеревиный выводок, и потому так порывисты движения собаки и так энергично крутит она своим хвостом. Рыжик не только чует, но и слышит птицу, настраивая на шорох уши. Птица долго бежит, как обычно бегают старые линялые петухи-тетерева, и я уже начинаю терять веру в возможность выстрела. Впереди глухая поросль ольхи и крушины, туда и устремляется тетерев. Забежит он в чапыгу, а там уж и взлетит, так что только шум взлета услышишь.
Рыжик точно понял маневр убегающей птицы и, сделав бросок в сторону, обогнал ее, пошел навстречу. Я вскинул ружье в сторону взлетевшей птицы и… не выстрелил.
Низом, задевая крыльями за траву, мимо меня летела тетерка-самка. Казалось, она едва спасается от зубов собаки и сейчас упадет совсем. Огромными прыжками собака почти настигала летевшую птицу.
На опушке болота тетерка неожиданно взмыла вверх, перелетела довольно высокий куст и где-то за ним опустилась на землю. Я хорошо слышал тревожное кокотание и понял, что мы с Рыжиком натолкнулись на поздний выводок тетеревов: тетерка отводила собаку от цыплят, сперва по земле убегая от выводка, а потом в полете, изображая подранка. Оставшись на месте, я решил понаблюдать за поведением птицы и присел за куст.
Голос тетерки замолк, затем я услышал новый взлет, и птица, пролетев у меня над головой, снова опустилась в траву.
Я поймал бегущую мимо собаку и усадил ее рядом. Надо было успокоить Рыжика, жаль стрелять маленьких тетеревят.
— Ко-ко-ко! — донеслось с той стороны, где опустилась птица. Собака задрожала, но, видимо, поняла, что это какая-то особая охота и что хозяин вряд ли будет стрелять. «Поди разберись, в чем тут дело!» — Собака растерянно смотрит на меня, так же, как и в тех случаях, когда пытается работать по выводкам домашних уток, жирующих за околицей села. Тогда я просто показываю полное равнодушие и спокойно прохожу мимо уток. Этого всегда бывает достаточно, чтобы Рыжик, не оглядываясь, пошел прочь: «Этих уток не бьют». Сейчас, когда хочется понаблюдать за птицами, мне не следует уходить, но надо чем-то выразить свое безразличие к тетерке. Это надо сделать действием, а не командой. Я достаю из ягдташа завтрак и раскладываю его на бумаге. Рыжик послушно лежит, но не обращает внимания на пищу. Даже кусок любимого лакомства, сахару, остается нетронутым перед его носом. Я вижу, как бока собаки иногда перестают вздыматься, и догадываюсь, что она вслушивается, затаивая дыхание: уши настороженно «стригут» и ловят звуки кокотания тетерки и цыплячий писк тетеревят.
Заботливая мамаша-тетерка условными интонациями своего голоса командует выводком и идет ему навстречу. Цыплята жалобно пищат, но, видимо, находят ее, так как вскоре все звуки затихают. Выводок ушел с опасного места, а я так и не видел ни одного тетеревенка. Только по писку можно было определить, что цыплята еще мелки. Мне захотелось проверить послушание собаки, и я решил еще раз согнать тетерку. Не позволяя Рыжику уходить от себя далее 15–20 шагов; я направил его поиск в ту сторону, где голос тетерки был слышен в последний раз.
При новом взлете птицы Рыжик сделал рывок, но не погнал ее. Тетерка, не видя преследования, быстро опустилась на землю и бегала по траве, изредка вспархивая. Собаку это волновало, но вела она себя так же, как при встрече с выводком домашних уток. Тихо разговаривая с Рыжиком, я не разрешил ему бежать к тетерке. Вскоре мы нашли затаившийся выводок тетеревят, и мне пришлось из осторожности взять Рыжика на сворку. Тетеревята веером взлетели с земли и в 20–30 шагах снова ткнулись в траву. Они были совсем маленькие, не больше дрозда.
Переполох в тетеревином семействе был страшный, я видел, что тетерка-мать забыла о всякой осторожности и страхе.
Нам пора было уходить.
Через несколько минут я спустил Рыжика с поводка и пошел краем болота. В стороне кокотала тетерка, созывая разлетевшийся выводок, а я, подманивая собаку, старался увести ее за собой. И вдруг потерялся мой Рыжик. Прошло минуты две-три, и вот сзади, на следу, я услышал шорох идущей собаки. В позе ее, а глазное в положении головы было что-то необычное. Вглядевшись, я заметил, что во рту Рыжик держит тетеревенка, и поругал себя за беспечность. Не надо было спускать так рано собаку, ведь это же все-таки лайка!
Рыжик охотно отдал мне тетеревенка, но, взяв его в руку, я понял, что зря волновался: вежливая собака совершенно не повредила это хрупкое и беспомощное существо — тетеревенок был целехонек. Я опустил его на землю и смотрел, как он сперва прижался к ней, а потом проворно побежал и спрятался в гуще растений.
— Экая же ты умница, — ласково сказал я Рыжику, и мы пошли дальше, оба довольные. Собака даже не оглянулась ни разу.
Все это проделала та самая лайка, которая без страха рвала медведей и мертвой хваткой душила лисицу и барсука. Качества зверовой собаки сочетались в ней с необычайным послушанием.
Конечно, есть и такие лайки, которые не могут спокойно видеть ничего живого. У меня лично они были, неизвестно кем воспитанные и натасканные: я приобретал их уже взрослыми. Надо сказать, что взрослую лайку трудно и даже невозможно перевоспитать и лучше от нее отказаться, если она не отвечает требованиям охотника.
…В начале осени, когда впервые заморозки слегка тронут листву деревьев и яркие пятна увядания появятся в гуще зеленых ветвей, начинается интересная охота с лайкой на глухаря. На утренних и вечерних зорях глухари вылетают кормиться на осинники, довольно регулярно посещая одни и те же места. С шумом рассаживаются они по ветвям огромных старых осин.
Чаще всего птицы садятся почти в вершине дерева, иногда по нескольку штук на одну осину. Подлет глухаря, особенно в тех случаях, когда он опускается в гущу ветвей, сопровождается сильным хлопаньем крыльев, и в тихое утро птицу слышно шагов на 150–200.
Осина — дерево вообще шумливое, и часто даже в полном безветрии листья ее колеблются и шелестят. Поэтому огромный петух без всякой осторожности ходит по сучку и обрывает листья. Даже без чуткой лайки охотник легко может услышать кормящихся глухарей и подойти к ним на выстрел. Особенно благоприятны для охоты тихие туманные зори, когда оседающий на листья туман крупными каплями падает на землю. Капли глухо стукают по отсыревшей листве и траве, и звуки эти заглушают шорох шагов охотника.
При первом же облаивании глухари перестают кормиться и, вытянув шеи, внимательно смотрят на собаку. Только она привлекает внимание этих осторожных в другое время птиц. Тихо, обдумывая каждый шаг, используя каждое укрытие, охотник двигается на лай собаки и старается по возможности ранее увидеть глухарей. Это позволяет ему выбрать наиболее выгодный и удобный путь.
Выстрел, если птицы не обнаруживают при этом человека, иногда совсем не пугает их, и ловкий стрелок может сбить с дерева двух или даже трех птиц, не сходя с места. Стреляют в таких случаях сперва самого нижнего глухаря, чтобы своим падением он не испугал других.
Вежливая, не рвущая птицу собака особенно желательна при таких охотах. Излишняя горячность собаки часто портит охоту. Стоит ей поцарапать когтями ствол или потрясти зубами сучок дерева, как глухарь сейчас же слетит. Если он не один, то следом за ним слетят и остальные. Обычно неосторожно ведут себя или молодые собаки, или же те, которые редко видят дичь.
