Курт Фабри - Игра у животных
Добавим еще, что в пустынях западной Монголия обитает медведь — пищухоед, о котором местные жители рассказывают, что он роет корни, пользуясь специальными острыми камнями. Этими же камнями он якобы обороняется от нападающих на него собак, швыряя их в своих преследователей. Научных наблюдений, подтверждающих это, нет, но до чего совпадают эти рассказы с упомянутыми рассказами эскимосов, живущих по ту сторону планеты, а также с наблюдением, сделанным спутником Свердрупа!
Конечно, трудно сказать, где кончаются факты, реальная действительность и где начинается игра воображения и даже вымысел, легенда. Медведя вообще любят очеловечивать. В целом в отличие от некоторых других животных медведи не употребляют в своей повседневной жизни на воле посторонние предметы в качестве орудий, хотя, возможно, случаются подчас единичные исключения из этого правила. Другое дело — в условиях искусственного содержания, например в зоопарке. В таких условиях медведи способны подчас удивительным образом реализовать свои потенциальные способности к орудийным действиям[2]. Крайняя редкость таких действий в обычной жизни медведей объясняется тем, что они могут вполне обойтись без них, выживать и без использования орудий. Но как бы то ни было, большие двигательные возможности передних конечностей медведей и мощное развитие их манипуляционных способностей не только несомненный факт, но и вообще во многом определяют специфические особенности жизнедеятельности этих животных, откладывают характерный, неповторимый отпечаток на все их поведение.
Для научного анализа манипулирования (как и вообще поведения животных) требуются очень точные, четкие объективные данные, включающие как детализированные наблюдения, так и количественные показатели. Дело это нелегкое, ибо манипулирование — очень сложная по своей структуре категория активности. Нам пришлось разработать специальную систему классификации манипуляционных движений, точнее, тех двигательных элементов, из которых образуются отдельные манипуляции.
Всего в нашей системе приводится около 200 элементов манипуляционной активности, выявленных у основных представителей млекопитающих. Привести здесь эту систему классификации, разумеется, не представляется возможным[3], и мы о ней упоминаем лишь потому, что с ее помощью удалось во многих отношениях пролить свет на закономерности онтогенеза и на сущность игры у млекопитающих. Она помогает разобраться в том, что конкретно нового привносит игра в поведение животного, каков поведенческий репертуар до появления игровой активности, в доигровом периоде онтогенеза, и каким он становится затем в ювенильном, игровом периоде, и еще позже — во взрослом состоянии. Выявилась прежде всего чрезвычайно интересная закономерность: с появлением у молодых животных игр резко увеличивается и усложняется их манипуляционный «репертуар».
Проще это показать на одном из видов с небогатой манипуляционной сферой, например лисице. Первые действия игрового типа появляются у лисенка, как и у других детенышей хищных млекопитающих, только после прозрения — в данном случае на 12-й день после рождения. До этого вся его манипуляционная активность представлена лишь несколькими примитивными движениями. Когда же детеныш начинает играть, происходит быстрое и весьма существенное обогащение двигательной активности молодого животного в ходе и результате игрового обращения со многими новыми разнообразными объектами, резко увеличивается как число элементов манипулирования (от 8 до 28), так и число объектов манипулирования. Впервые появляются наиболее сложные для лисицы манипуляции, выполняемые лишь одной передней конечностью. В итоге устанавливаются качественно новые связи с окружающим миром, которые и определяют дальнейшее психическое развитие животного.
Наши данные, полученные в условиях содержания животных в неволе, подтверждаются полевыми исследованиями. Можно, например, сослаться на наблюдение швейцарского этолога Р. Шенкеля, изучавшего в Кении в течение двух лет игры львят. Он установил, что во всех случаях взрослое поведение формируется из первоначально разрозненных, «диффузных» двигательных компонентов игр львят. Следовательно, и этот пример подтверждает, что игры молодых животных представляют собой развивающуюся деятельность в указанном выше смысле.
Итак, с началом игрового периода резко увеличивается количество способов манипулирования, а также число и ассортимент объектов первичных, доигровых движений путем их усиления, расширения, совершенствования. Именно так складывается во всем своем разнообразии поведение взрослого животного, и поэтому игру молодых животных необходимо признать развивающейся деятельностью, а не самостоятельной категорией поведения, лишь напоминающей поведение взрослых животных.
Наши исследования привели нас к выводу, что ничто в поведении животных не является при его рождении «совершенно готовым». Если говорят, что «каждому овощу свое время», то мы можем теперь сказать «каждому движению свой срок». Все требует для своего окончательного формирования определенного срока. Вопрос только в том, о каких животных и о каких движениях идет речь.
Играют только высшие животные — главным образом млекопитающие. У низших животных нет игр, нет соответственно и ювенильного периода онтогенеза. Почему? Потому что у них нет столь сложных, а главное, лабильных, гибких двигательных систем, столь сложных форм манипулирования, которые требовали бы для своего формирования или хотя бы «налаживания» дополнительного периода онтогенеза, предшествующего взрослому состоянию. Выходит, что наличие или отсутствие игр является определенным критерием уровня психического развития. Не случайно выдающийся австрийский исследователь поведения насекомых, лауреат Нобелевской премии К. Фриш подчеркнул, что отсутствие игры у насекомых и ее присутствие у высших позвоночных указывает на знаменательное различие между этими группами животных и свидетельствует о перевесе наследуемых форм поведения у первых и индивидуального приобретения опыта у вторых.
Действительно во всех проявлениях игровой активности отчетливо проявляются элементы научения, приобретаемые компоненты поведения. Игра способствует накоплению индивидуального опыта во всех жизненных сферах, образованию многочисленных чрезвычайно важных навыков, потому что является развивающейся деятельностью. Но необходимо иметь в виду, что эти процессы игрового научения совершаются на основе наследственно фиксированных, т. е. инстинктивных, компонентов поведения. Точнее говоря, речь идет о формировании поведенческого репертуара взрослого животного из изначально немногих примитивных врожденных компонентов путем их обрастания, дополнения и совершенствования компонентами, индивидуально приобретаемыми в ходе постоянных упражнений.
Здесь следует подчеркнуть слово «индивидуально» приобретаемое, следовательно, у кого-то дела пойдут лучше, у кого-то — хуже, один окажется более сильным в одном отношении, другой — в другом. Вот почему в итоге, например, не все медведи окажутся одинаково ловкими рыболовами и уж далеко не все приобретут столь полноценные манипуляционные умения, чтобы оказаться в состоянии использовать предметы в качестве орудий. Чем сложнее действия, тем больше сказываются индивидуальные различия поведения, тем большее значение приобретает игровое формирование индивидуальных способностей.
Итак, в онтогенезе высших животных окончательно формируются все компоненты взрослого поведения. Но одни, более примитивные, преимущественно врожденные, только как бы «созревают» (более или менее быстро), другие же, особенно сложные, лабильные формы манипулирования развиваются непросто и долго: для этого требуется даже особый, игровой, период, предшествующий взрослому состоянию. Игра, это и есть сложное поведение высших животных в процессе его становления, а не какая-то «пара-активность», или «мнимая деятельность», или «образец» взрослого поведения, или что-то еще такое. А раз так, то разве можно говорить, что игры животных лишены «биологического эффекта»? Ведь несовершенство, неполнота или неполноценность игровых действий как раз и указывают на то, что мы имеем здесь дело с процессом развития, с поведением, которое еще не достигло своего полного развития!
Такова в общих чертах наша концепция игры животных как развивающейся психической деятельности.
Игрушки
Когда медведь швыряет камни во врага, это — орудийные действия, манипулирование предметами, служащими орудиями защиты или нападения, т. е. метательными «снарядами». Когда же медведь швыряет камни просто так, «забавы ради», т. е. без непосредственного полезного для себя биологического результата, то это игровые действия, игровое манипулирование предметами, ставшими для животных своего рода игрушками. Конечно, бывает и яростное швыряние всего, что подвернется под лапы, налево и направо; это эмоциональные действия в состоянии сильнейшего возбуждения, но не о них здесь идет речь.
