Елена Мычко - Про волков, собак и кошек
Им любовались все, кто его видел, и понятное дело, вскружила слава голову, загордился Нуар. Нет, на съемках он, как всегда, работал — хоть пять дублей снимай, все выполнит. Но дома — звездная болезнь в полный рост, да и только.
Вон валяется на подушках, на которых вообще-то спит Тарик. «Нуар, лапочка, просыпайся, пора на съемки». Ага, ждите… Демонстративно сворачивается в клубок, да еще и раздраженно дергает хвостом, мол, отстаньте, надоело мне все, творческий кризис — понятно, нет? «Нуар!» Теперь оне еще и шипят, норовя поглубже зарыться в подушки. Так, парень, пошутили и хватит. Беру нахала за шиворот и, сдернув с нар, несу на улицу. Точнее, пытаюсь это сделать, так как обнаглевшее создание решило прихватить с собой обе подушки.
Интересная задача: как вынесли в узкую дверь кота, который правыми лапами закогтил одну подушку, а левыми другую? При этом самого кота отпускать нельзя — мигом смотается, ищи его потом по всей территории Ботанического сада. Опускаю всю конструкцию (один кот плюс две подушки) на диван и пытаюсь отцепить когти. Не тут-то было. Нет, Нуар не кусается и не царапается, он же кинозвезда, а не бродяга с помойки. Он лежит, расслабившись, с закрытыми глазами и просто перехватывает подушку всякий раз, как только я отцеплю одну его лапу. Наконец ему надоедает, и он сам втягивает когти, мол, ладно, везите, придется пострадать ради искусства…
Поклонники, из числа сотрудников Ботанического сада, буквально осаждали Нуара. Идешь по саду и видишь: сидит наш красавец в кольце женщин, те его нахваливают, наглаживают, а Нуар глаза прищурил и во-о-от распевает. Однако только восхищения поклонниц актеру оказалось мало — заметила я, что стал наш котофей буквально пропадать в помещении отдела плодовых растений. Спрашиваю, мол, дамы, а чего это Нуар у вас целыми днями делает — вы все в саду, а он в отделе? Те смеются: «Да он с заведующей выпивает». Сами понимаете, от такого заявления у кого хочешь глаза на лоб вылезут: заведующая — дама серьезная, строгая, никаких вольностей на рабочих местах и сотрудницам не позволяет, а тут все-таки кот.
Вежливо стучу и заглядываю в кабинет: «Простите-извините, говорят, наш Нуар тут, не мешает ли?» И что же я вижу? В святая святых, прямо посреди рабочего стола заведующей, развалился Нуар и спит беспробудным сном. Одна лапа на телефонной трубке лежит, другие деловые бумаги попирают, хвост со стола свешивается. Я впадаю в легкий ступор, заведующая — в столь же легкое замешательство. «Нет, Лен, что ты, совсем не мешает. (Ну-ну, весь стол занял, а так какие помехи) Я тут с ним… он такой славный, ну, в общем, я ему валерьяночки налила, ну немножко совсем, ему так нравится…»
Сгребаю кота в охапку — матушки! — да он действительно пьяный в лоскуты! Сонно приоткрывает один глаз и пытается что-то промурлыкать, нет, не получилось, опять заснул. Пока несла до питомника, кот продышался на свежем воздухе, но все равно еще хорош. Спустила с рук — шатается и орет немузыкально, ну точно подгулявший мужик. При этом куража и гонору выше крыши: стоять сил нет, так он сел, головой мотает и рявкает басом — и без переводчика ясно, недоволен он моим вторжением. Вот, дескать, сидели в приятной компании, о высоком беседовали, ну выпили, конечно, по граммульке, а тут врываются, хватают поперек живота, тащат… И кого тащат — артиста, тонкую натуру! На этом силы оставили его, и он свалился досыпать.
Заведующая пообещала больше «не наливать» Нуару, но кажется мне, что он все-таки ее раскручивал на рюмочку. Уж больно с таинственным и вороватым видом порой направлялся Нуар в сторону плодового отдела и, самое главное, являлся лишь под утро, явно отсыпаясь где-то в саду. Ну что возьмешь с кинозвезды!
Кошкина месть
Кошки правят, а собак травят! Когда я услышала эту фразу в американском фильме, то сразу вспомнила разборки между собаками и кошками в Ботсаду.
Дело в том, что кошки в питомник приходили самыми затейливыми путями, но оставались там по собственной воле. Попробуй заставь кошку жить там, где ей не нравится. Ну а собаки, как и полагается первым друзьям человека, рождались в питомнике, жили там и умирали, не имея возможности что-либо избирать или менять.
То ли поэтому, то ли по причинам куда более древним (кто первый, кто лучше, кто правит, а кого травят), только жили собаки и кошки в питомнике строго по поговорке. Иными словами, дай им волю перевидеться без свидетелей, так или у собак морды кошачьими когтями порезаны, или кошек хоронить приходится.
Вот и Гренка не была исключением. Ее совсем молодой купили на Птичке. Черная, как смоль, «котёнка», шерстка прилизанная, хвост длинный; уже не котенок, но еще далеко не кошка. Пока до питомника несли, и имя придумалось — Гренка-в том смысле, что подгоревшая до угля и тонкая.
Ну да ладно, принесли в склеп[3], выпустили, дали еды. Гренка обнюхалась, осмотрелась, лакнула из миски, да и сиганула на улицу в открытую форточку.
Ой, мамочки! А на улице-то лайки гуляют, ужина ждут. Вот Гренка и приземлилась в гостеприимно распахнутые пасти. Вылетели мы с Анной из склепа, на собак наорали, всех распинали, из зубов кошку выдернули…
Смотрим: вроде жива, дышит, только длиннее стала в полтора раза, а так и ничего… Дня три Гренка прохворала, лежала на нарах, тяжело дыша в забытьи, а потом сползла вниз. Поела, попила, тяжело вскарабкалась на форточку, только сразу прыгать не стала. Огляделась, принюхалась и лишь потом выскочила на улицу. Ну, думаем, обратно не придет: зачем кошке такой дом, где идешь прогуляться, а попадаешь чуть не на тот свет?! Тем не менее Гренка вернулась и зажила нормальной кошачьей жизнью. Мышей ловит, с котами гуляет, котят исправно приносит — ну все как полагается. Только прежде чем в форточку выскакивать, внимательно оглядится, прямо как образцовый первоклашка при переходе улицы: посмотри налево, посмотри направо.
Прошло года два, если не больше, как заболела старая Лайка. Совсем суке плохо, а на улице зима, так что пришлось ее забрать в склеп. Уложили собаку на диван, сделали уколы, какие возможно, таблетками напичкали. Вроде стала сука оживать: головой вертит, хвостом виляет, ест за троих, ну а к дивану относится, как к давно утраченной родине. Погулять силком выгоняешь, а чуть дверь открыл, как Лайка уже на диване валяется.
Тут и Гренка из загула вернулась. Вошла она в склеп, глянула — спина горбом, уши прижаты, из глаз искры сыплются. «Что ж такое деется, люди добрые?! Чуть из дома уйдешь, а тут уже всякие собаки-убивцы набегут и на диване, на законном гренкином месте, валяются, а?!» Обошла она Лайку по крутой дуге, вспомнила, как та ее в молодости чуть надвое не растянула, и вспрыгнула на верхние нары. И Лайка ее увидела, но и она ж не из глупых, знает, что в склепе не то что убивать — рычать нельзя. Так что лежит Лайка на диване, болеет, и Гренка сидит на нарах, злится… Так и день прошел.
А к вечеру сели мы пить чай, Лайке поесть дали, Гренке еды предложили. И что ж мы видим? Лайка свой кусок прытко умяла, глазки прикрыла и лежит, жизнью наслаждается. А Гренка хитрее поступила: она со своим ломтем мяса с нар спрыгнула, походила по полу, подумала-подумала и надумала-таки. Вспрыгнула Гренка на высокий бортик дивана, прошлась по нему и уселась… прямо над головой Лайки. Сидит — играет. То жует кусок с таким хрустом, будто волк голодный коровью тушу на части рвет, то начнет его в задумчивости ронять, но в последний момент поймает когтистой лапой над самой собачьей пастью, то положит на ребро деревянного изголовья и ну драть когтями. Лайка лежит, не дышит, только глазом косит, а во взгляде одно — «ну, только попадись ты мне, дрянь длиннохвостая, на улице, я с тобой иначе потолкую!» Гренка будто и не видит, знай с куском забавляется, только хвостом хлещет вправо-влево, вправо-влево, дескать, а что ты мне здесь, в склепе-то, гадость брехливая, сделаешь? Ну попробуй, ну-ка кинься на меня, ну?!
С час, наверное, кошка так над собакой изгалялась: мясо жевала, по бортику прохаживалась, хвост к самому носу свешивала — все Лайка стерпела, не шелохнулась, не рявкнула. Да и потом, во все дни, пока Лайка в склепе жила, Гренка ее исправно изводила; до того дошла, что с верхних нар на диван прыгала, мол, давай, убийца, покажи хозяевам свою натуру мерзкую, пусть они тебя на мороз выгонят!
Не поддалась Лайка на провокации: нет тут никаких кошек, были бы — так всех поубивала бы! Зато когда выздоровела сука и вернулась во двор к своей стае, не было вечера, чтобы не крутились лайки под окном в ожидании, когда ж это кошкам на улицу приспичит выйти. Гренку они так и не дождались, а вот дочке ее — Шкварке — не повезло. Вот и пойми тут: кто правит, кого травят… Страшная это штука — кровная месть…
Циркачка
Есть старый цирковой номер, который неизменно вызывает восторг публики. Наверняка вы и сами его видели. На манеж вылетает пара громадных битюгов: копыта с тарелку, шеи дугой выгнуты, гривы и хвосты развеваются, и нет на тех конях ни уздечек, ни седел, ни даже попон. Скачут две лошади бок о бок во весь опор, а на их спинах стоит хрупкая девушка. И ведь не просто стоит, вцепившись в гривы, а сальто крутит, кувыркается, то на одной ножке застынет, то на руках стойку сделает, то публике примется воздушные поцелуи посылать. Красиво, аж дух захватывает, но и страшновато: ну как ошибется гимнастка, да и полетит под копыта!
