Елена Мычко - Про волков, собак и кошек
Разом охрипнув, я окликнула их: «Корсар, Грей, вы что? Все хорошо, ребята, ложитесь…» Головы синхронно повернулись в нашу сторону, и стало ясно, что волки нас просто не видят, зато видят нечто, что вселяет в них ужас и желание защищать свою жизнь. Мы с Анной замерли, не дыша, следя за зверями боковым зрением. Понятно, что выскочить на улицу мы не успеем, волки стояли примерно в двух метрах от нас. Корсар пошатнулся, его бросило к окну, и, уже падая, он вцепился зубами в лист фанеры. И тут зверь впал в безумие. Из последних сил он поднялся на задние лапы и рванул фанеру зубами. Лист толщиной в сантиметр, прибитый гвоздями к раме, разорвался, как бумажный. Грей не отстал от брата и принялся полосовать клыками соседний лист. Куски порхали в тесном помещении, точно чудовищные бабочки, а волки молча продолжали резать и крошить фанеру в клочья.
Разгром прекратился так же внезапно, как и начался: сначала упал один, потом сполз по стенке и второй. Мы тихо выскользнули на улицу и заперли дверь. Говорить не хотелось, да и о чем? После такой встряски у несчастных волков наверняка начнется нервная форма, так что жить им еще пару дней, и то в страшных мучениях.
Посидели в лаборатории, попили чаю, облаяли от души ветврача, сунувшегося с вопросом, как, мол, волки себя чувствуют. А вечером все-таки зашли в курятник — попрощаться.
А они живы, и даже пришли в себя. Во всяком случае, узнали, и сил хватило хвостами вильнуть. Была не была, колем в вену так: один держит голову и уговаривает, а второй вводит лекарство. Начали с Корсара. Ах ты ж умница наш — чуть заскулил, когда игла вошла в вену, но лапой не дергает, терпит. Потом и Греюшку уболтали. Вот молодцы, волчата, вот терпеливые, вы уж живите, пожалуйста, вы же сильные парни, курятник чуть не до основания разнесли.
Пришли на следующий день — держатся наши волки, вроде бы даже приободрились. Еще раз с уговорами ввели лекарство в вену. А на третий раз волки наши забастовали: дескать, хорош иголками-то тыкать, дайте, что ли, попить, да и мяска бы пожевать не грех. Выжили ребята, даже без осложнений обошлось.
Ну а я на всю жизнь уверилась в том, что больного зверя проще уговорить лечиться, чем давать наркоз. Уж очень это страшная штука — галлюцинация.
Торжество демократии, или Роль личности в истории
Корсар — здоровый матерый волк. Он вожак стаи, и чтобы убедиться в этом, достаточно на него взглянуть. Вон как выступает: голову держит высоко, смотрит этак сверху вниз, хвост никогда не поджимает. Другие волки, подходя к нему, кланяются, на лапах приседают, хвостами метут, в глаза, упаси боже, не смотрят. Ведь взглянуть в упор — это вызов на бой, а драться с Корсаром дурных нет. Весит он килограммов шестьдесят[2], так что от его удара грудью противник кубарем катится.
Нет, бывают, конечно, конфликты, если мясо не поделили или кто-нибудь недогадливый вовремя вожаку место не уступил. Вот тогда и бьет Корсар провинившегося корпусом. А если противники встали на дыбы и вцепились пасть в пасть, то сшибает с ног и подминает под себя. Однако стычки такие бескровны, всерьез волки зубы в ход не пускают, и Корсар именно бьет пастью, а не рвет зубами. Вообще, он чаще только изображает нападение. Все это напоминает то ли танец с саблями, то ли бой с тенью, поскольку Корсар подчеркнуто четко демонстрирует каждый элемент атаки, не касаясь противника. Много лет спустя, увидев показательные выступления каратистов, я была поражена сходством этих боевых танцев.
С волчицами отношения Корсара еще занятнее. По всем канонам от добычи их следует отгонять, пусть докажут, что имеют право на свой кусок мяса. И Корсар честно отгоняет: он страшно рычит, щелкает зубами и делает вид, что вот сейчас убьет! Волчицы столь же честно изображают, как они напуганы грозным видом вожака, что не мешает им подползать на брюхе все ближе. При этом они для красоты и достоверности картины жмурятся и повизгивают, как малые щенки.
В апогее этого спектакля Корсар с громовым рыком отрывает кус мяса и швыряет его в сторону волчицы, дескать, да уйди же, попрошайка, пока не пришиб! Что, собственно, и требовалось доказать.
Так и живет в мире и согласии, во всяком случае по волчьим канонам, эта семья: сам Корсар, трое других волков — Грей, Глот и Виген, и две волчицы — Маня и Даня. У Вигена характер самый легкий и живой, ему всегда хорошо, он приключений на свою голову не ищет. Глот и рад бы в вожаки, но слабо ему против Корсара, впрочем, он и не настаивает. Ну а Грей — лошадка темная, вроде бы и ранг у него после Корсара самый высокий, а вроде бы и нет. Только, кроме Корсара, его никто особо не любит, уж очень он горазд мелкие подлянки втихаря строить. Ну, дамам до мужских разборок дела нет, у них свои отношения.
Как-то раз Корсар прихворнул, не слишком серьезно, но мы решили его на некоторое время изолировать. И тут-то началось — расцвел наш тихий Грей как маков цвет. Мы и оглянуться не успели, а уж Грей выбился в вожаки, да в какие! Такой себе «фюрер местного масштаба» — другие волки дышать бояться, носом в пол ходят. Чуть что не по Грею — как кинется рвать — только шерсть клочьями полетела! Какие там танцы, какие угрозы — кровь ручьями! Волчицы, и те присмирели, истерики на тему «ах, дайте поесть бедным девочкам» уж и забыли как закатывать. Удалось кость утащить — и то славненько. В общем, показал Грей своим собратьям, что такое серый террор.
Примерно через пару недель решили мы Корсара вернуть к семье: нельзя волку долго быть в одиночестве, это безумием грозит. Запустили его в общую клетку. Как Грей на него пошел! Дескать, не расстанусь с властью добровольно, не быть тебе, братишка, больше вожаком. Корсар по привычке голову поднял, грудь развернул, мол, согласен, давай биться! Так Грей, подлая душа, на честный бой не пошел, он убить соперника задумал. Раз! И впился всей пастью в переднюю лапу Корсара. Тот лапу поджал, не может на нее опереться. Грей его норовит с ног сбить, за вторую лапу пытается поймать!
Мы за решеткой мечемся, кричим, а толку-то! И войти нельзя, волки же, не бобики дворовые, чтобы их из драки за хвосты растаскивать. В общем, похоже, убьет сейчас этот гад Корсара на наших глазах. И тут в бой вмешались Глот и Виген, хотя обычно все стычки происходят один на один. Но, видно, сделали ребята свой выбор — с каким вожаком жить.
Дальнейшее заняло секунды. Глот метнулся сбоку и захватил в пасть ухо и шкуру на шее Грея, а Виген зажал зубами мошонку «братоубийцы». После этого каждый из них сделал один шаг назад. Грей оказался растянут между ними в самой унизительной и беспомощной позиции. Глот и Виген, угрожающе рыча сквозь стиснутые зубы, даже не шагнули еще раз, а каким-то образом намекнули на возможность такого шага.
Тут-то Грей и сломался. Он прижал уши, поджал, как сумел, хвост и тоненько заскулил, прося пощады. Волки разжали челюсти, и недавний вожак тряпкой упал на землю. Он все понял!
Корсар стоял на дрожащих и подламывающихся ногах, видно было, что ему очень больно. Но когда Глот и Виген подошли, изъявляя покорность и явно радуясь, он нашел в себе силы опереться на прокушенную лапу и поприветствовать свой электорат, как полагается вожаку.
Все вернулось на круги своя: деля добычу, Корсар плясал боевые танцы, Глот и Виген время от времени получали от него «по ушам», но так, чисто символически. Волчицы вспомнили, что приличным женщинам надлежит хоть иногда скандалить и выпрашивать подарки. И только у Грея жизнь изменилась — он окончательно и бесповоротно оказался на последней ступеньке иерархии. Да и Глот с Вигеном не упускали случая напомнить «узурпатору», где его место.
А что делать — каждая личность сама творит свою историю.
ПРО КОШЕК
Артистическая натура
Нуар — это роскошный черный котяра. Шкура гладкая, волосок лежит к волоску, будто маслом намазали; мышцы под ней так и переливаются, лапищи, как у льва, хвост толстый — красавец мужчина, да и только. А глаза! У кошек вообще не бывает некрасивых глаз, но эти мерцающие изумруды… Нуар их то лениво щурит, собрав зрачок вертикальной щелью, то вдруг распахивает широко, и тогда они кажутся бездонным колодцем в кольце зеленого пламени.
Понятно, что такую красоту грех скрывать, и Нуар частенько снимается в кино. Вообще-то многие звери из тех, что жили в университетском виварии и питомнике Ботсада, участвовали в съемках художественных фильмов, однако Нуар в качестве звезды экрана был непревзойден. Самое главное — ему нравилось сниматься. На съемочной площадке он беспрекословно слушался Тарика, своего хозяина и дрессировщика, и выполнял такие трюки, что все только ахали. Вот, например, образ кота Василия в фильме «Через тернии к звездам» ему очень удался: как изящно он нес пачку жевательной резинки, чтобы угостить ею инопланетянина-осьминога! Да и в других картинах Нуар смотрелся великолепно. Артист, прирожденный артист…
