Зоя Журавлёва - Путька
Я думала, мама обрадуется. Но она почему-то испугалась.
— Ты здесь? — сказала мама. — Я так и знала!
— Это я виноват, Галина Андреевна, — сказал старичок. — Надо было их сразу обратно отправить.
— Простите, Евгений Михайлович, — сказала мама. — Я никак не думала, что они сюда забредут. Я просто не успеваю за ней следить. Скорей бы уж в школу пошла!
— Что вы, — сказал старичок, — мы очень интересно беседовали.
— Представляю! — сказала мама. — Баба Рита видела, что они в эту сторону направились, я сразу же побежала…
— Всегда рад их видеть, — сказал старичок. И ещё мне рукой помахал.
Мама скорей повела нас домой; мы даже про платье чуть не забыли. Мама о чём-то думала всю дорогу. Я её спрашиваю, а она даже не отвечает.
— Он разве работает в институте? — спросила я.
— Помолчи! — сказала мама. — Если ты будешь себя так вести, мне придётся вас в комнате запирать.
И больше ничего до самого дома не говорила. На крыльце нас ждали тётя Клава и Димкин папа.
— Ну как? — спросила тётя Клава. — Нашлись?
— Конечно, — сказала мама. — На даче у директора. Беседовала с ним…
— Я только со старичком, — сказала я.
— Помолчи, — сказала мама. — Это и есть директор.
У НЕГО МОЙ ХАРАКТЕР!
Белый старичок и есть директор! Он мне не признался, а я ему про витамины призналась. И про школу…
— У него дети в войну погибли, — сказала я, — и жена умерла от голода. Он мне рассказывал…
— А мы… — сказала тётя Клава.
— Да, — сказала мама.
Она меня не стала наказывать и отпустила гулять.
Мы с Путькой тихонько залезли на чердак. Там сидел Димка — мы его ещё со двора заметили. Он нам в окошко рукой помахал. Только пришлось подождать, пока мама, тётя Клава и Димкин папа с крыльца уйдут. Они не разрешают лазить на чердак.
Я Димке всё про директора рассказала. Как он один в зелёной даче живёт. И никого у него нет. И он совсем старый. А сам даже не знает, что старый. Он думает, что он пожилой. А он старый совсем! И дети у него погибли.
— Знаешь что? — сказала я Димке. — Давай директору деревянного мальчика подарим! Там ему ещё лучше будет прятаться. И директор всё-таки не один будет.
Димка сначала не соглашался. Он ведь не видел директора! А вдруг директор всем про нашего мальчика расскажет? Мы его обещали охранять, а сами — отдадим. Но я Димку всё-таки уговорила.
— На мою ответственность, — сказала я.
— Ладно, — сказал Димка.
И мы полезли за мальчиком. Он в самом тёмном углу спрятан. Там пыли столько! Путька отфыркивается. Мы ещё дрова рядом положили, чтобы мальчик мог среди них спрятаться.
Мы с Димкой посмотрели — а в углу нет ничего! Ни дров, ни мальчика. Одна пыль! Может, мы место перепутали? Мы во всех углах посмотрели. Нигде нет!
— Украли! — сказала я.
Димка сначала тоже так думал, а потом вдруг понял.
— Нет, — сказал Димка, — его не украли. Просто, пока холодно было, мальчик у нас прятался, а теперь — тепло. Он и ушёл.
— Куда? — спросила я.
— По своим делам, — сказал Димка. — Его, наверное, где-нибудь ждут.
— Сам ушёл? — не верила я. — Как же он с чердака спустился?
Димка посмотрел на Путьку. Путька носится по чердаку и как будто смеётся. У него глаза такие хитрые! Он ничуть не удивился, что мальчика нет.
— Вот кто ему помог, — сказал Димка. — Путька помог!
Мы поймали Путьку и стали его спрашивать. Куда мальчик ушёл и когда он вернётся?
Но Путька вырывался и ничего не хотел сказать. Даже огрызнулся на нас — не приставайте! И хвостом застучал по полу, чтобы мы не обижались. Если ему деревянный мальчик велел молчать, так Путька ни за что не скажет. У него характер такой.
РЫЖИЙ РАЗБОЙНИК
Я раньше мамы проснулась. На часах стрелка покороче вниз смотрит, а стрелка подлиннее — прямо вверх. Значит, шесть часов. Можно вставать. Так хорошо! Я сегодня в школу пойду. Школу уже построили, как раз к первому сентября. Такую красивую сделали школу! Над крыльцом как будто ветки. И над окнами. Это так из дерева вырезано. И в нашем классе на стене заяц пляшет. Тоже деревянный. Это Ниночкин папа вырезал.
Потом у нас будет большая школа, каменная. А пока — деревянная. Мне деревянная больше нравится. Она вся такая пахучая, лесная. Мы с Димкой за одну парту сядем. А Путьку спрячем под парту. Никто не узнает! Только надо пораньше в школу прийти. Первыми! Проверить, как мы там втроём поместимся — я, Димка и Путька.
Поэтому я стала быстро одеваться. У меня всё новое — форма, бант, носки. Я сама гладила этот бант. И к форме сама пуговицу пришила. Пуговица ещё в магазине оторвалась. Но мы так долго выбирали форму, — что же, из-за пуговицы её менять? Я эту пуговицу двойной ниткой пришила. Крепко.
Я не хотела маму будить и вставала осторожно. Ни одного стула не уронила. Вдруг смотрю — в коридоре вспыхнул свет. Всё-таки мама раньше меня встала! Свет вспыхнул, и мама сразу вскрикнула:
— Ой!
Мы с Путькой выскочили в коридор. Прямо босиком. Что там с мамой случилось?
— Брысь! — кричит мама.
У нас в коридоре прохладно. Мы летом еду в коридоре держим. Вместо холодильника. Мама вчера нажарила котлет. Они на окне лежат, в тарелке. Я смотрю — у тарелки чужой кот сидит. Рыжий, настоящий разбойник. Усы у него длинные, и он доедает нашу котлету. Глаза от света зажмурил.
Кот нас увидел и так испугался! Он, наверное, думал, что никого дома нет. А нас вон сколько. Он спину выгнул и глаза на нас вытаращил. Они у него белые с перепугу. Но котлету он не отпустил. Так и вцепился в неё. Лучше, думает, умру, но котлету не брошу. Он где-нибудь на улице живёт и ест что попало. Дикий, наверное.
А худой какой! Спину выгнул, и на спине одни рёбра. Он колесом стоит и сквозь котлету шипит на маму. А мама на кота веником машет.
Вдруг Путька подбежал к двери и лапами её — тык! Кот сразу сообразил и удрал на улицу. Раз Путька у него перед носом распахнул дверь — что же ему делать? Котлету можно и под крыльцом доесть. А нам осталась пустая тарелка.
— Интересно, — сказала мама Путьке, — с кого же мне теперь спрашивать за котлеты?
Путька боком, боком — и в комнату. Вот он какой! Чужого кота выпустил, а отвечать боится. Думает, в уголке отсидится.
— Струсил, — сказала мама.
А Путька опять выходит в коридор. И в зубах у него ремень. Он его прямо с отвращением держит. У него лапы дрожат, до того ему неприятно нести этот ремень. Он глаза почти зажмурил, чтобы не смотреть на ремень. Но должен кто-то отвечать за котлеты? Вот Путька принёс для себя ремень. Не будет же мама бить бездомного кота! Путька его нарочно выпустил, пожалел.
Путька положил ремень около мамы и сел рядом.
— Мама! — сказала я. — Если уж Путька ремня не боится, так я тем более. Мы вместе будем отвечать.
— Подумаешь, — сказала мама, — одни вы такие благородные!
И унесла ремень в комнату. А Путька меня в щёку лизнул. Я его поцеловала в белое пятнышко. Нам котлеты ничуть не жалко. У нас ещё колбаса есть. Мы сделаем бутерброды.
— Вы убирайте кровати, — сказала мама, — а я пока за молоком к бабе Рите сбегаю. Вдруг ваш рыжий разбойник молочка захочет, а у нас — нет.
Это мама пошутила.
Просто мама иногда сама ходит за молоком. Вдруг баба Рита опоздает, а мне в школу идти!
НАС ПУТЬКА ПРОВОДИТ!
Мы с Путькой начали убираться. Я взяла за один конец одеяла, а он — за другой. И мы его трясём. Одеяло нужно сначала вытряхнуть. Путька тянет к себе, а я — к себе. Как весело!
— Вот это работа! — вдруг говорит кто-то.
Мы с Путькой так и отпрыгнули от одеяла. Оно на ковёр упало. Смотрим — в дверях дяденька стоит и улыбается во весь рот. И нам как будто подмигивает. В белом костюме, а сам весь чёрный. Даже глаза.
И за спиной у дяденьки мешок. Он этот мешок отстегнул и поставил на пол. На нём столько карманов!
— Вот ты какая, — говорит дяденька, — Тата…
И так на меня смотрит, будто меня давно знает. А сам ещё даже не познакомился. Без разрешения вошёл.
— Ты, значит, на месте, — говорит дяденька. — Путька — вот он, уже лапу тянет. А где же Галя?
Я догадалась, какую он спрашивает Галю. Это про мою маму!
— Мою маму Галиной Андреевной зовут, — говорю я.
— Кому как! — говорит человек. — А мы с ней в школе вместе учились.
— А потом потерялись? — говорю я.
Теперь я, кажется, вспомнила этого дяденьку. Он на карточке тоже подмигивал.
— Правильно, — говорит он. — Ты всё знаешь!
— Вы человек с Луны, — говорю я.
— Вот именно, — говорит он.
Тут мама в комнату вошла. И стоит. Руки опустила, и лицо у неё совсем белое. Глаза такие большие! Круглые. И молчит.
— Мама! — кричу я. — Он же с Луны!
А она молчит. И дышит.
— Галя! — говорит человек.
