Джеймс Хэрриот - Из воспоминаний сельского ветеринара
— Вы очень любезны, мистер Динсдейл, я с удовольствием выпью чего-нибудь горяченького. Это были нелегкие два часа.
— Да нет, — сказал мистер Динсдейл, не отводя от меня пристального взгляда, — может, дать корове попить?
— Ну да, конечно, разумеется, конечно, — забормотал я. — Обязательно дайте ей попить.
Я собрал свое имущество и, спотыкаясь, выбрался из сарая. Снаружи была темная ночь, и резкий ветер швырнул мне в глаза колючий снег. Спускаясь по темному склону, я в последний раз услышал голос дядюшки, визгливый и торжествующий:
— А мистер Брумфилд против того, чтобы поить после отела. Говорит, что эдак можно желудок застудить.
Подвесная керосиновая лампа
Обитатели фермы вставали с зарей, спать ложились вскоре после наступления сумерек, а часы бодрствования почти сплошь были заняты тяжелым физическим трудом. В дремотный час досуга после ужина освещение кухни часто ограничивалось огнем в очаге. Для чтения, шитья или стряпни зажигалась лампа, подвешенная на вбитый в балку крюк. Лампами этими пользовались также для освещения церкви, трактиров или шорницкой, где вечером собирались перекинуться в картишки работники с соседних ферм.
Погрузка репы
Репа, как и брюква, служит зимним кормом овцам и рогатому скоту, но хранение выдерживает хуже брюквы. Ее либо увозили с поля в коровник, либо — для овец — оставляли лежать в бороздах. Овец выпускали на небольшой огороженный участок поля (каждый день — новый), и они съедали там всю репу, а заодно и удобряли землю.
Веревочные петли и крючки
При неправильном, затрудняющем роды, положении теленка в матке ветеринар набрасывает петлю из хлопчатобумажной веревки ему на ноги, а иногда и на голову и тянет, чтобы придать плоду правильное положение. Но даже при правильном его положении потуги коровы могут оказаться настолько слабыми, что за веревки, чтобы помочь ей, тянут несколько человек. Набросить петлю на голову теленка удается не всегда. Тогда край глазницы зацепляют тупым крючком и с его помощью поворачивают голову. Теленку это никакого вреда не причиняет. Если плод оказывается мертвым, его необходимо извлечь как можно быстрее, и тогда применяют острые крючки.
Корова редполлской породы
Редполлы, подобно шортгорнам, могут быть использованы и как молочный скот, и как мясной. Фермеры покупали призовых животных на ежегодных ярмарках в Терске, Ричмонде или Масеме — победительницы на выставках получали особые розетки, которые прикреплялись к поводу.
Бык редполлской породы
Долгие века комолый суффолкский скот и рогатый норфолкский — темно-рыжий с красноватым отливом — были самостоятельными породами. В середине XIX века их скрестили, и появилась новая безрогая порода, получившая название редполлской. С тех пор она распространилась по всей Великобритании, а также проникла в Европу и Америку, но нигде, кроме родной Восточной Англии, в большом числе не разводилась. Гибриды от редполлских быков всегда получаются безрогие — качество весьма желательное, поскольку для них требуется меньше места в коровнике и на скотном дворе, к тому же они кроткого нрава и не доставляют лишних хлопот при перевозке.
10. Немножко живности
Мебели в столовой было мало, но изящные пропорции и даже сама ее величина придавали благородство длинному серванту и скромному столу красного дерева, за который мы с Тристаном сели завтракать.
Единственное большое окно было в морозных узорах, а снаружи доносилось поскрипывание снега под ногами прохожих. Услышав шум тормозящей машины, я поднял глаза от яйца всмятку. По крыльцу протопали шаги, оглушительно захлопнулась входная дверь, и в комнату влетел Зигфрид. Он молча ринулся к пылающему огню и почти повис над ним, положив локти на серый мрамор каминной полки. Воротник зимнего пальто был поднят, подбородок и щеки окутывал шарф, но открытые взгляду участки кожи были синими с лиловым отливом.
Поглядев на нас слезящимися глазами, Зигфрид сказал:
— Послеродовой парез у старика Хезелтайна. В сарае у вершины. Черт, ну и холодище там! Дышать трудно было.
Стянув перчатки и расправляя онемевшие пальцы над пляшущим пламенем, он покосился на брата, Сидевшего на ближайшем к камину стуле. Тристан наслаждался завтраком, как умел наслаждаться всем, — весело мазал поджаренный хлеб маслом и, посвистывая, наложил сверху слой мармелада. «Дейли миррор» он прислонил к кофейнику. От него исходили почти зримые волны тихой радости уютного бытия.
Зигфрид с неохотой оторвался от камина и рухнул на стул.
— Налейте мне кофе, Джеймс, будьте так добры. Хезелтайн был очень любезен и пригласил меня позавтракать. Угостил куском чудесного домашнего окорока. Чуть жирноват, пожалуй, но какой аромат! Я словно и сейчас его ощущаю. — Он со стуком поставил чашку на стол. — Право, не понимаю, почему мы покупаем грудинку и яйца, когда в дальнем конце сада у нас есть прекрасный курятник, а во дворе — свинарник с котлом, чтобы подогревать пойло. Все, что мы до сих пор выбрасывали в мусорное ведро, может пойти на откорм свиней. Это нам должно обойтись очень дешево.
Тут он обернулся к Тристану, который успел закурить сигарету и развертывал «Дейли миррор» с присущей только ему неизъяснимой радостью.
— И для тебя будет полезная работа. От того, что ты целые дни просиживаешь на заднице, толку мало. Поухаживаешь за живностью и встряхнешься.
Тристан положил газету, словно утратил вкус к чтению.
— За живностью? Но ведь я же задаю корм твоей кобыле! (Ему не слишком нравилось ухаживать за новой охотничьей лошадью Зигфрида, потому что всякий раз, когда он подводил ее к колоде во дворе, она, прежде чем напиться, игриво его брыкала.)
— Я знаю! — Зигфрид вскочил. — Но ведь это у тебя и часа не занимает? Так будешь кормить кур и свиней. Как-нибудь жив останешься.
— Свиней? — удивился Тристан. — По-моему, ты сказал, свинью.
— Ну да, свиней. Мне как раз пришло в голову — если купить поросят, одного оставить себе, а остальных продать, нам он даром обойдется.
— Используя бесплатный труд — безусловно!
— Труд? Труд? Да ты понятия не имеешь, что это такое! Валяешься тут и пускаешь дым! Ты слишком много куришь!
— Как и ты.
— Причем тут я? Мы говорим о тебе! — рявкнул Зигфрид.
Я со вздохом встал из-за стола. Новый день начался.
Когда Зигфрида осеняла идея, он не откладывал и не тянул. Его девизом было: «Делай сразу!» Не прошло и двух суток, как в свинарник водворился десяток поросят, а за проволочной сеткой в курятнике уже поклевывали корм двенадцать суссекских курочек. Именно они особенно радовали Зигфрида.
— Вы только поглядите на них, Джеймс! Вот-вот начнут нестись. Порода отличная. Вначале, конечно, на многое рассчитывать не приходится, но дайте им раскачаться, и мы будем завалены яйцами. А что может быть вкуснее свежего яичка прямо из гнезда!
С первого же дня стало ясно, что Тристан не разделяет восторга брата перед курами. Я нередко натыкался на него возле курятника, где он со скучающим видом бросал за сетку хлебные корки. Но я что-то не замечал, чтобы он регулярно задавал им сбалансированный корм по рекомендации специалистов. Как подательницы яиц куры его не интересовали, но мало-помалу в нем пробудился к ним легкий интерес, как к личностям. Своеобразная манера кудахтать, своеобразие походки — любые индивидуальные особенности его забавляли.
Но яиц не было, шли недели, и Зигфрид все больше раздражался.
— Вот погодите, я поговорю с типом, который продал мне этих кур. Жулик проклятый! Таких несушек поискать!
Просто сердце надрывалось смотреть, как он каждое утро обследует пустые гнездовые ящики.
Как-то днем Тристан позвал меня в сад.
— Джим! Иди скорее. Такого ты еще никогда не видел, держу пари.
На ветках вяза сидят крупные птицы необычной окраски.
Он указал вверх, и я увидел, что на ветках вяза сидят крупные птицы необычной окраски. Еще несколько примостились на суку соседской яблони. Я уставился на них в изумлении.
— Ты прав! Таких я никогда не видел. Что это за птицы?
— Да ладно тебе! — Тристан ухмыльнулся до ушей. — Так-таки ты их никогда прежде не видел? Присмотрись хорошенько!
Я присмотрелся.
— Нет. Таких крупных птиц и с таким экзотическим оперением я никогда не видел. Как они тут очутились? Капризы миграции?
Тристан так и покатился со смеху.
— Да это же наши куры!
— Какого черта они там делают?
— Покинули родную кровлю. Смылись.
